– Почему ты решилась прийти?
– Ты спас жизнь мне и моей подруге, – уткнувшись в пол, тихо произнесла она.
– Это единственная причина? – не унимался я, желая услышать от нее совершенно другой ответ.
– Нет, – помотала она головой.
Одним быстрым движением Эмма смахнула серую от старости простынь, покрывавшую антикварный диван. Я пристально смотрел на нее, в нетерпении ожидая продолжения ее ответа.
Она села на краешек дивана не оттого, что он мог быть старым или пыльным, а оттого, что она чувствовала себя взволнованно и нерешительно.
– Я не могу до конца понять, что происходит, и я хочу разобраться во всем с твоей помощью. Это главная причина, почему я здесь, – уверенно сказала она.
Я подошел и сел на противоположный конец дивана, хотя мне хотелось сесть настолько близко, чтобы чувствовать ее кожу, ее дыхание, отчетливо слышать стук ее сердца.
Но я не хотел лишний раз доставлять ей дискомфорт. То, что она пришла, уже делало меня счастливее, чем вчера.
– Так ты тот гонщик, который… – Эмма не знала, как произнести последнее слово.
– Погиб, – закончил я за нее.
– Почему ты все еще на Земле? – робко спросила она.
– Я боролся и не хотел уходить на Небо. Но я пока не знаю, почему мне удалось остаться, – искренне ответил я.
– Ты на самом деле говорил со мной во сне или это был просто сон? – продолжала она.
– Это был не просто сон. И я действительно говорил с тобой в твоем сне, – я отвечал ей не спеша и как можно точнее. Мне и самому хотелось во всем разобраться, а для этого нам надо было быть честными друг с другом.
Эмма на минуту задумалась перед тем, как задать следующий вопрос.
– Я помню, ты говорил, что пришел ко мне, потому что думаешь, что я твоя родственная душа, – скептически произнесла она. – Как ты меня нашел?
– Это ты меня нашла, – тепло ответил я.
Эмма непонимающе смотрела на меня.
– Ты вытащила меня из темного угла само заточения, – начал я. – Долгое время я не мог смириться со своей смертью. Ничто меня не трогало, ничто не волновало, кроме моего собственного смертельного, мучительного страха. Когда ты проходила мимо этого старого дома на свои занятия йоги твоя душа своим ярким свечением чуть не ослепила меня. И я последовал за тобой сломя голову.
– Ты можешь, видеть души живых людей или не только живых? – осторожно спросила Эмма.
Вспомнив мои первые дни на Земле после смерти, я помедлил, прежде чем ответить.
– Твоя душа необычная, она намного ярче других людей и мне кажется, что только для меня она ярче других.
По щекам Эммы побежал румянец в сопровождении чуть заметной улыбки.
– Ты еще с кем-нибудь говорил после смерти, кроме меня?
– Меня никто не видит и никто не слышит, – с грустью ответил я, но ее вопрос не вызвал во мне неприятные ощущения.
Несколько недель назад меня пронзила бы боль от такого вопроса. Мне было невыносимо быть невидимым и не слышанным. Но я уже смирился с моим положением.
– Извини, ты, наверное, чувствовал себя очень одиноким, – вздох сожаления сорвался с ее губ.
В ее глазах показалась искренняя печаль, будто она когда-то пережила что-то подобное.
Я ничего не ответил и лишь неподвижно смотрел в ее милые вдумчивые глаза.
Эмма разглядывала меня долго, не отводя взгляда. Я не выдержал, и вопрос слетел с моих губ:
– Что? – улыбнувшись, спросил я.
Эмма отвела взгляд и, вскочив с дивана, направилась к разбитому окну:
– Ничего, – пробормотала она.
Эмма повернулась, и я вопросительно посмотрел на нее.
– Я просто не могу поверить в происходящее. Я знаю, что ты реален, но не могу поверить, что ты не плод моего воображения, – выдохнула она, теребя браслет на запястье.
Я встал с дивана и медленно подошел к ней.
– Я могу помочь тебе поверить, – тихо произнес я.
Эмма стояла напряженно и неподвижно с широко распахнутыми глазами, видимо ожидая чего-то пугающего и неожиданного.
Я протянул к ней свою ладонь. Она положила свою ладонь на мою. Я мягко скользил пальцами по всей ее руке. Эмма закрыла глаза, наслаждаясь нашими томительными прикосновениями.
– Нет-нет, не нужно закрывать глаза, – сказал я. – Ты должна видеть и чувствовать одновременно, чтобы поверить в меня.
Эмма открыла глаза. Ее лицо стало расслабленными и умиротворенными. Я водил пальцами по ее рукам, шее, лицу, губам.
Я представлял, какая у нее трепетная бархатистая кожа. При прикосновении к ее телу моими полупрозрачными пальцами, казалось, вся душа трепетала во мне.
– Расскажи мне, что ты чувствуешь, – я нарушил сладкую тишину.
– Я чувствую холодный ветерок от твоего прикосновения, – начала она, – но это не просто ветерок, к нему прилагается легкий разряд тока, – Эмма сглотнула и вздохнула. – Я чувствую, как твои прикосновения поднимают волоски на моей коже.
– Ты когда-нибудь чувствовала что-то подобное? Можешь с чем-то сравнить? – тихо спросил я.
– Нет, – почти шепотом произнесла она, – это что-то новое, еле уловимое сочетание ощущений.
Она смотрела на меня таким взглядом, что мне хотелось обнять ее и не отпускать, целовать и ласкать.
– Я всегда думала, что прикосновения мужчины, твоей второй половинки должны быть теплыми и согревающими, но теперь я думаю, что холодок, пронизанный током, гораздо больше напоминает душевную близость, чем тепло.
– Значит, ты веришь, что наши души созданы друг для друга?
– Некоторые узы посланы нам свыше, – мягко выдохнув, произнесла она.
Я приблизился к Эмме плотнее, она подняла на меня взор своих небесных глаз, и я прильнул к ее чувствительным губам. Как же я хотел страстно поцеловать ее в тот момент. Но нам достался лишь нежный, еле заметный поцелуй.
Я отстранился от Эммы. Она прикоснулась пальцем к своим губам, будто хотела удержать ощущения от поцелуя.
Эмма робко посмотрела на меня, и ее лицо залилось румянцем. Я это наблюдал в лучах полной луны, просачивающихся сквозь окно напротив.
– Давай я тебе покажу дом, – я решил погасить неловкость, но у меня это вряд ли получилось.
Эмма огляделась по сторонам и с сомнением посмотрела на меня.
«Кокой еще дом? Эти руины? Идиот, – скользнуло в моей голове».
Не смотря на мое глупое предложение осмотреться почти в полной темноте среди этих развалин, Эмма все же прошла вперед и заглянула в соседнюю комнату.
Блик луны сквозь расщелину крыши падал на канделябр, стоящий на комоде. Эмма взяла рядом лежащие спички и зажгла свечи в канделябре. Комната озарилась теплым желтоватым свечением.
Это была спальня. Посередине комнаты располагалась огромная антикварная кровать с высокими угловыми штырями, покрытая светлой тканью. Рядом стояла круглая тумба, залитая воском. У двери стоял потрескавшийся от старости комод.
