Пусть время для посева в его районе стояло неподходящее, пусть до спелости зерна не хватало доброй недели. График! Дисциплина и рапорт. Если же не приказывали — пусть зерно сыплется, колхозный руководитель убирать его не будет. Сесть за самоуправство никому не охота.
Директивный выбор, директивный срок, — удивительно ли, что урожайность всех хлебов падала. Население отливало. Бежало. Уходили лучшие люди по силе, по энергии, оставался никому не нужный мусор, отходы. В сельское хозяйство, как в ссылку, нормального работника не загнали бы и дубиной! Короче, в селе дела как сажа бела.
В общем, к змеям надо присмотреться. Змеиный яд это тоже валюта. И добыча его оплачивается хорошо. Сдельно. Сколько заработал, столько и получишь. Хоть на уровне академика зашибай деньгу, никто тебя этим не попрекнет. Правда, змеиный яд из нашей страны на экспорт не идет. В мире есть Индия, есть Малайзия с ее змеиными фермами и массой дешевого змеиного яда.
Но Сталин, с его опорой на собственные силы, старается иметь в стране все свое, доморощенное, и лишнего за границей не закупать. Оттого на юге европейской части страны пытаются разводить своих куколок шелкопряда, а до изобретения искусственного каучука колхозники массово собирали корешки одуванчиков. Из них, особенно из среднеазиатских сортов, тоже можно получить природный каучук. Конечно, на порядок меньше чем из сока гевеи, но все же валюту тратить не придется. Все в СССР старались заводить свое, собственное — доморощенный шелк, доморощенный каучук, даже лимоны выращивали в кадках.
Короче. Надо потренироваться «на кошках». То есть на местных гадюках. Как говорится — бог не выдаст, свинья не съест. В апреле, как солнце землю хорошо прогреет, так и начну. Если удастся себя пересилить, то начну окучивать эту грядку. Перееду в Среднюю Азию, семью постараюсь туда перетащить. И к войне начну потихоньку готовиться.
Следующую неделю я провел рутинно. Дни были похожи один на другой. В них были свои и маленькие неудачи, и успехи. Я ходил в университет на консультации и установочные лекции. Сидел в библиотеке, университетской и городской публичной, обложившись книгами.
В основном полными собраниями сочинений В. И. Ленина и И. В. Сталина. Листал и переписывал сплошняком нужные мне цитаты в тетрадки. А цитат классиков марксизма-ленинизма много не бывает. Потом их буду использовать к месту и не к месту. Ритуальные шаманские пляски с бубном, не более того.
Еще занимался домашней бытовухой.
Пару раз встречался с Симой. Амур-тужур, лямур, паки-паки, иже херувимы. «Опять для нас черемуха цвела…» «Цветами снежными, осыплю нежную». И прочие арии Фигаро из оперы Сидорова. Набережная Днепра, Владимирская горка, где мы только не бродили, мирно гуляя по весеннему городу. Деньги же я пока решил экономить. Мало ли, как дело повернется. Вживаясь в новую обстановку, я не был охотником бросать гроши на ветер.
«Вот закончим учебу, — щебетала девушка рядом, делясь своими планами, — поступим в аспирантуру, а там уж… и сам бог велел путешествовать. И никуда я без тебя не поеду. Всюду — только вдвоем!»
Подбивая свои активы, я решил съездить на выходные домой. Еще раз позондировать почву во всех направлениях. Не чего тянуть кота за причиндалы, шевелиться надо!
Жила наша семья в то время недалеко от Киева. В городе Белая Церковь. Отец мой, Федор Трофимович Устинов, работал инженером железнодорожного транспорта. Так что на железной дороге я был своим человеком. Блатным. Достаточно мне было приехать на вокзал, как любая поездная бригада, едущая на юг, старалась меня устроить на ближайший поезд.
Даже, если мест нигде совсем не было, меня брали в кабину паровоза. Зайцем. Тут ехать самое большее полтора часа, так что можно потерпеть. Конечно, каждый день так не наездишься. Приехать на вокзал, а то и прямо на станцию Киев-Товарная, договориться, дождаться отправления поезда, сама дорога — три часа уйдет как с куста.
Поэтому я и жил в Киеве, в общежитии. Хотя в общаге жить, конечно, на любителя. Я бы взял на себя смелость сказать, что в общаге, будем правдивы, не жизнь. Вечно воды нет, сортиры забиты, пьянки…
А помыться? Так много и часто мыться — не баре ж! И вообще, можно для этого дела в баню сходить. Общественную.
Но при желании я мог бы ездить домой хоть каждые выходные. Другое дело, что я предпочитал большей частью оставаться в столице.
В этот же раз я поспешил воспользовался возможностью познакомиться со «своей» семьей поближе. Посадили меня на поезд быстро, так что скоро я был на месте.
Ехал я рядом с агитбригадой, так что совершенно бесплатно прослушал концерт ( ладно, репетицию) виртуозов-балалаечников, певших едкие частушки о избяной, сермяжной Руси и пролетарской критике такой философской доктрины как субъективный идеализм мирозданья, прекрасными баритонами.
Места под Киевом были просто изумительные! Живописно раскинувшиеся белые хатки и фруктовые садики по берегу речек. Отсюда не так уж далеко и до Тростянца, где когда-то знаменитые братья Скоропадские мололи муку на своей вальцовой мельнице. А у нас тут холмы, перелески, заросли ольхи, и в них — затейливые, со светелками дома. В одном из таких «особнячков» жили мы: отец, инженер железнодорожного транспорта, мать, брат, сестра и я.
Да, величием предков мог похвастаться не каждый. Но мне грех жаловаться, так как до последнего времени «техническая интеллигенция» считалась в Союзе одной из высших каст. Так как им пока сильно не обрушили уровень жизни, по сравнению со «старым режимом». А при царе инженера получали прилично. И вели жизнь светскую.
Да и сейчас рабочий гегемон чаще всего живет в общажном бараке или коммуналке, где пьяный сосед будет в состоянии белой горячки за тобой постоянно бегать с топором, а у «технаря» отдельная квартира или частный дом. Как частушки поют: " Не учился, так ворочай, в жопу долбанный рабочий!"
Здесь, весьма кстати, можно вспомнить образ никчемного летуна-инженера Талмудовского из «Золотого теленка». Кочующего по стране «Неуловимого Героя Труда» в погоне за материальными благами. И при этом весьма востребованного.
Но сейчас уже вузы выпускают целые толпы инженеров и прочих высших технических специалистов, так что как говорил Шариков: «В очередь сукины дети, в очередь». Но кто успел застолбить себе место раньше, тех пока не уплотняют…
Я был самый младший из детей, хоть и жлоб двадцати лет. Брат и сестра были еще старше. Причем брат уже рассматривался как главный наследник, так что мне ничего не светило. Он собирался жениться и привести жену в наш дом. Сестра тоже планировала в ближайшее время выйти замуж и уехать вместе с женихом к его родителям куда-то на Харьковщину.
Вроде число жильцов остается неизменным, но потом у брата пойдут дети, так что мне намекали, чтобы я собирался вить свое собственное гнездо. Конечно, это было не в лоб, а завуалированно, но умный поймет.
При этом я с грустью констатировал, что в семье я, за исключением матери, один такой «черныш». Отец мой имел кряжистую фигуру и внешность типичного русского мужика с темно-русым оттенком волос. Мои старший брат и сестра унаследовали внешние признаки от обоих родителей и лишь я во всем пошел в мать. Печально… Что я пролетел в генетической лотерее. Как обычно.
Но что поделаешь, если гены темного цвета глаз, волос и кожи доминантны?
В это время я осторожно в беседах с отцом, матерью, братом, сестрой пытался нащупать возможность какого-нибудь денежного «гешефта» в сталинском СССР. Деньги нужны всем, в любые времена и при любой власти. Но ничего не наклевывалось. А чистой наукой сыт не будешь.
Обработав ядро нашей семьи, я пошел дальше по бабушкам. Как мной и ожидалось, Елизавета Исааковна, урожденная Тельфер, теперь по мужу Смирнова, меня не подвела. А посоветовала мне обратиться за консультациями к одному родичу. По еврейской линии. Проживающему как раз в Киеве.
Изя Фридман, теперь на украинский лад Иосиф Кухарук был весьма хватким человеком. С большим жизненным опытом и определенными связями в различных сферах. Глядишь, чего мне этот двоюродный дядя (или же троюродный, я так и не понял хитросплетения семейных связей) и насоветует.
