Но стоило лишь ему покинуть раскопки, как местные крестьяне с энтузиазмом их продолжили. Они обнаружили в насыпи какое-то каменное сооружение и несколько больших известняковых плит, вероятно, от каменного ящика эпохи бронзы. Известия об этом дошли и до автора раскопок, который прокомментировал их следующим образом: «После моего отъезда дошли до меня слухи, что будто бы крестьяне сами потом продолжали разрытие остальной части кургана и нашли в ней каменный склеп и большие плиты. Слух этот кажется мне очень сомнительным, ибо, дорывши до материка, я не встретил ни одного обломка камня — обыкновенный признак курганов со склепами». Граф, безусловно, ошибался: из-за несовершенства методики он явно не докопал насыпь. В отличие от него крестьяне прекрасно знали, что в каждом кургане содержатся древние погребения. Поэтому, заинтригованные работами генерала, решили сами испытать счастье, но также ничего для себя интересного не обнаружили.
Уже в конце XVIII века приобретенные Россией обширные и пустынные территории к востоку от Днестра стали активно заселяться беглыми русскими, украинскими и молдавскими крестьянами, а также выходцами из Сербии, Болгарии, Германии и даже Швейцарии. Еще в середине XIX века здесь сохранилось множество различных археологических памятников, почти не тронутых редким местным населением. О том, что их можно было обнаружить буквально на поверхности, свидетельствует сообщение А. С. Уварова, что в четырех верстах от его раскопок крестьяне при обработке полей нашли «две известняковые плиты». Они находились у другого кургана, а под ними якобы лежали лошадиные черепа. Одна из них имела «вид карниза», а на другой в центре сохранилось изображение человека с приподнятыми вверх руками. Видимо, сам археолог не видел этих находок, но, судя по описанию, крестьяне выпахали из земли два античных надгробия из расположенных где-то поблизости некрополей.
Несмотря на постигшую молодого графа неудачу, эти раскопки стали первыми археологическими исследованиями курганных памятников в Бессарабии, предпринятыми с научной целью. После этого А. С. Уваровым были проведены раскопки древнего Херсонеса во время севастопольской обороны под выстрелами англо-французских кораблей, колоссальные по масштабам раскопки курганов во Владимиро-Суздальской земле, создание Московского археологического общества, организация Московского Исторического музея и первых археологических съездов. Но всей этой огромной научной и организаторской работе предшествовала первая робкая попытка разгадать загадку одинокого кургана, которая закончилась безрезультатно и стала малоизвестным конфузом в начале блестящей научной деятельности.
Первые разведки и раскопки
Для русской археологии древние могилы Бессарабии имеют особый интерес в двух отношениях: во-первых, в этой области археология должна найти могилы киммерийских царей и подвластного им народа; во-вторых, по свидетельству Нестора, эта область составляла часть славянской прародины.
Д. Я. Самоквасов, 1892Значительную роль в активизации научных исследований и пробуждении интереса к доисторическим курганным древностям юга России сыграл проходивший в 1884 году в Одессе VI Археологический съезд.
Спустя всего несколько лет после его проведения, в 1888–1899 годах, профессор Киевского университета Святого Владимира Ф. И. Кнауэр предпринял целенаправленные раскопки шести курганов на землях немецких колонистов в окрестностях села Сарата, в 60 верстах к западу от Аккермана (ныне г. Белгород-Днестровский. — Примеч. авт.). Кстати, сам Федор Иванович, немец по национальности, являлся уроженцем данного села. Поэтому неудивительно, что выбор киевского профессора пал именно на этот район Бессарабии. «Насколько мне известно, — писал он позднее, — в Бессарабии, по крайней мере в ее южной части, до сих пор еще не производили раскопок курганов с научной целью. Следовательно, мой опыт раскопок в той местности можно считать первым». Это не совсем так, если вспомнить неудачную попытку А. С. Уварова, предпринятую за несколько десятилетий в том же уезде. Но если учесть, что раскопки графа не увенчались открытием даже одного древнего захоронения, то исследования киевского профессора, безусловно, можно считать первыми, давшими определенный научный результат.
По существовавшей в то время методике все курганы раскапывались «колодцем» диаметром от 3 до 10 метров. Этого было явно недостаточно для полного исследования насыпей. Но к чести автора следует признать, что он сам отметил допущенные ошибки, сделав совершенно правильный вывод, что «величина колодцев была слишком мала сравнительно с величиной самих курганов» и, вероятно, были раскопаны только их «самые центры». Очень ценным является и его замечание о том, что курганы необходимо исследовать полностью «или, по крайней мере, на три четверти площади основания». Однако сам Ф. И. Кнауэр продолжал копать курганы «колодцем». В четырех насыпях у села Сарата профессор обнаружил погребения средневековых кочевников с лошадьми, а в двух — захоронение эпохи бронзы. Закончив раскопки, автор отметил, что курганы являются «семейными усыпальницами» и некоторые имеют «гуннское происхождение», оговорив все же, что данное заключение является предварительным.
В 1891 году Ф. И. Кнауэр продолжил раскопки, исследовав «двойной курган» у села Павловка Аккерманского уезда. На самом деле он раскопал три кургана — две насыпи, соединенные валом, который оказался третьим курганом. Здесь он обнаружил около 30 разновременных захоронений. Новые материалы позволили ему пересмотреть ранее сделанные выводы и прийти к правильному заключению, что курганы, в которых найдены костяные или каменные орудия, «либо целиком каменного века, либо находятся на рубеже каменного и бронзового веков». Указанием на сложную стратиграфию исследованных насыпей является замечание, что «скелеты были расположены этажами». Это одно из первых научных заключений о планировке и строительных горизонтах курганных насыпей. В то же время публикация самих находок крайне лаконична и по ней нельзя получить четкого представления о раскопанных комплексах. Но во второй половине XIX века археология все же сделала качественный скачок в объяснении происхождения курганов.
После трехлетних раскопок Ф. И. Кнауэр пришел к выводу, что в обнаруженных им курганах «можно различить погребения трех эпох: эпохи каменного века и начала бронзового, скифского и начала переселения народов». Относительно низкий уровень проведенных раскопок тем не менее не помешал ему сказать свое слово в археологической науке.
Одновременно с началом научной деятельности продолжаются работы по составлению археологической карты Северо-Западного Причерноморья. В 1888 году нумизмат П. О. Бурачков, один из известных знатоков прошлого Бессарабии, издал археологическую карту Новороссийской губернии и Крыма, поместив описание находок из 25 пунктов. В карту вошел и Тираспольский уезд Херсонской губернии, из которого было нанесено 18 пунктов.
В 1894 году вышла в свет крупная статья преподавателя Елизаветградского реального училища, действительного члена Одесского общества истории и древностей В. Н. Ястребова «Опыт топографического обозрения древностей Херсонской губернии». Эта работа, опубликованная в «Записках Одесского общества истории и древностей», до сих пор не потеряла своего научного значения, поэтому на ней следует остановиться более подробно.
В конце XIX века Московское археологическое общество начало гигантскую работу по составлению археологической карты страны. Для этого оно обратилось к губернаторам, священникам и директорам народных училищ с просьбой разослать подведомственным учреждениям и частным лицам программу общества. В ней предлагалось доставлять сведения об известных им древностях. В ответ на эту просьбу чиновниками Херсонской губернии было составлено две метрики. Приняв на себя обработку археологического материала, В. Н. Ястребов отнесся к работе с большим энтузиазмом и признал представленные по губернии материалы «недостаточно полными». В результате он начал собирать информацию непосредственно «из первых рук», печатая программу в местных периодических изданиях и лично обращаясь к жителям с просьбой о сообщении данных. Он настолько серьезно подошел к составлению карты, что использовал все имеющиеся у него возможности, а не ограничился присланной из Москвы программой.
Полученный материал В. Н. Ястребов систематизировал и разделил по категориям на 11 глав, каждая из которых была посвящена определенному виду древностей: оружию и орудиям, монетам, менгирам и каменным бабам, мастерским и копям, пещерам, дольменам, валам, городищам и селищам. Неудивительно, что самая крупная и представительная глава описывала курганы. В ее начале В. Н. Ястребов указал свою цель: «Богатство южнорусской земли памятниками древности, особенно курганами, так велико, а количество затраченных на их изучение сил все-таки так неизмеримо мало, что мы не смеем претендовать на окончательную полноту предлагаемого обозрения древностей… и будем считать себя счастливыми, если труд наш послужит полезным руководством для систематических и коллективных исследований».
