Глава 6. Казанцев
(4 августа. 3.47 утра)
… И тут я понял, что пора переходить на итальянский.
– Оривидерчи, любимая… – сказал я…
Глава 7. Знакомство на высоком уровне
(11 тысяч над уровнем Европы. 4 августа. С 7.40 московского времени до 8.55 среднеевропейского)
Самолет оторвался от земли. Под крылом промелькнула Москва и тут же скрылась за пеленой тумана. Набирая высоту, самолет уходил все дальше на юг.
Казанцев, как только опустился в кресло, сразу задремал. Проснулся он уже, когда самолет, пожалуй, пересек границу. Из-под опущенных ресниц поглядел на соседа, тот сел рядом, когда Слава уже задремал.
Сосед был толстым пожилым. То и дело поправляя большие роговые очки на толстом носу, он сосредоточенно просматривал газеты на разных языках, которых у него была целая кипа, и делая в них пометки красным карандашом. Читая, он то и дело крутил головой и цокал языком. Заметив, что Казанцев проснулся, сосед тут же повернулся к нему и довольно громко сказал:
– Безумие! – очевидно информация, накопленная им в процессе прочтения газет, давно уже переполняла его, и он с вожделением ждал мига пробуждения своего соседа. – Форменное безумие! – он хлопнул ладонью по стопке газет. – Это же уму непостижимо! – мужчина сделал паузу, видимо ожидая реакции Казанцева.
Слава на всякий случай сочувственно покивал. Так сразу со сна включиться в переживания соседа он не мог, поэтому его реакция показалась тому несколько вялой, и он тут же задал риторический вопрос в лоб:
– Как Вам это нравится?
– Что именно? – осторожно поинтересовался Слава.
– Все! – категорически заявил сосед и вновь похлопал пухлой ладонью по газетам.
Тут Казанцев не нашелся, что ответить, он только беспомощно на всю ширину, позволяющую узким межкресельным пространством, развел руками.
– Мне нравится эта наша защищенность… – сосед так резко вступил в полемику, как будто вместо неопределенного жеста Казанцев высказал целый ряд жестко аргументированных возражений. – Мы мгновенно ко всему привыкаем. Мир будет рушиться, будут убивать лучших его сынов, попирать святые основы, а люди по-прежнему станут блеять, как бараны на бойне, что так, мол, было всегда, что это просто присуще природе человеческой!.. – он гневно потряс пачкой газет, как Ленин кепкой на митинге.
Сейчас сунет палец за прорезь жилета, с усмешкой подумал Казанцев.
Сосед, как будто подслушав его мысли, так и сделал и, не замечая своей «ленинской» позы, продолжал:
– А мир уже рушится, а они блеют, блеют без конца и воняют от страха… – он сделал эффектную паузу. А Казанцев подумал, как бы он смотрелся, если бы его сейчас прямо с креслом перенести на башню броневика… Августовские тезисы… Он усмехнулся своим мыслям, но вслух ничего не сказал.
Не дождавшись возражений, сосед продолжил:
– Это надо же… Стало недоброй традицией стрелять в президентов… Старинная народная забава: отстрел президента в естественных условиях… Участвует вся нация! – подражая цирковому шпрехшталмейстеру, закончил свою тираду сосед.
Казанцев вежливо улыбнулся, но опять не сказал ни слова. И сосед продолжил свой гневный монолог.
А в милой солнечной Италии, куда мы с Вами, даст Бог, благополучно долетим, страна песен, веселья и счастья… соле мио… – сосед сделал эффектную паузу, – …министров нужно заносить в Красную книгу, я уже не говорю о комиссарах полиции и прочей мелкой дичи… Охота не прекращается ни на секунду… Но проблем…
Кому-то, скажем, не нравится министр… Заметьте, всегда найдется человек или же группа людей, которым не нравится министр… И вот этот кто-то или же группа по предварительному сговору друг с другом выходит на улицу и начинает стрелять. Просто и экономично: одно нажатие курка – и причины для раздражения как ни бывало…
Сосед перевел дух, вытер пот с высокого морщинистого лба и в упор глянул на Казанцева. Слава всем своим видом дал понять, что монолог соседа интересует его в высшей степени, а потому высказываться пока воздержится. Тот, поняв, что может беспрепятственно продолжать, заговорил снова с тем же напором:
– Как-то у одного из фантастов, не помню у кого точно, мне попалась повесть о путешествии на некую планету, президенту которой при вступлении на пост вешали на шею небольшое украшение, заключавшее в себе мини-бомбочку. Тикала она себе тикала до поры до времени, а по радио к ней шли сигналы от некоего пульта. А стоял этот пульт в зале, открытом для всеобщего посещения, и на нем была всего лишь одна красная кнопочка… И каждый недовольный президентом мог зайти в этот зал и нажать ее. После определенного количества таких нажатий бомбочка взрывалась и сносила президенту голову, тем самым удовлетворяя недовольных… Очень остроумное решение проблемы.
Кстати, и с преступностью на той милой планете расправлялись не менее остроумным способом: при помощи винтовки с оптическим прицелом. Официальное лицо при ее помощи в секунду решал все проблемы: нажатие курка – и от преступника – одно воспоминание, а стало быть, и преступности в природе не существует – никаких судов, адвокатов, судей, тюрем, разговоров… Нет – и все тут! Эффектно, дешево и гуманно…
У нас того же достигают все-таки более сложным путем. Мальчик стреляет в президента, в него стреляет другой мальчик, а того при попытке к бегству прищучивает представитель закона. Президента нет и виновных нет. Порок наказан. Все довольны… Наша сказка хороша, начинай сначала… Мальчик берет пистолет и стреляет в папу… Сначала в своего собственного, а потом в Папу Римского… Почему бы нет?! Человек испокон века уничтожает себе подобных под предлогом разной степени благовидности…
Казанцев слушал соседа, стараясь понять, куда он клонит. У него не было никакого желания вступать в полемику, но он все же не удержался и задал провокационный вопрос:
Ну, а где же, по-вашему, выход?
Сосед искоса поглядел на него, как конь, остановленный на полном скаку.
– Вот так сразу? – сбавив напор, устало спросил он. – Найти выход и указать его Вам…
– Мне? – удивился Казанцев. – Я лично, его не искал, просто, судя по вашей взволнованной речи, вас он очень волнует… Вот я и поинтересовался, вы его отыскали? Для себя…
– Если бы… – вздохнул сосед. – Если бы я знал, что делать со всей той дерьмовой кучей, которую человечество умудрилось навалить и изо дня в день продолжает наваливать… – он опять потряс газетами.
Казанцев заметил, что советских газет у него в руке не было.
– Вы имеете в виду кучу за пределами нашего Отечества? – осторожно спросил он.
Сосед, не обратив внимания на его сарказм, продолжил:
– Эти ребятишки кичатся тем, что пишут правду обо всем со всеми самыми мерзкими и зловонными подробностями… А я вот почти никогда не писал всего того, что знаю… Как-то обошлось у меня без всяких сенсационных разоблачений… А научился этому на войне… Тогда только начни разоблачать… Вопросы задавать: почему этого нет, почему того не подвезли, почему не учли… Подобных «почему» было больше, чем снарядов… Только тронь и… Но тогда была цель – выжить и победить – и поздно было разоблачать просчеты и ошибки. Потому что любое разоблачение ведет к неверию, человек теряет веру в какую-либо власть… А на войне главное – это Вера… Если видишь ошибки – исправь. Тихо и желательно быстро, без ажиотажа. А бить себя в грудь и на каждом перекрестке поливать грязью предыдущего лидера – сие от бессилия что-либо изменить. А посему кричат, вот он, кто во всем виноват, куси его! И кусают. Глядишь, и пар, что поднакопился, весь вышел, можно и дальше спокойненько, ничего не меняя, пользоваться… Орать, где ни попадя – это только видимость свободы и демократии!
– Свобода есть осознанная необходимость? – продолжал провоцировать Казанский. Разговор, пожалуй, начал его увлекать.
– Да! – сосед решительно рассек ладонью воздух. – Свобода – это, прежде всего, сознание, а не делай все, что хочешь… Вы знаете, а было бы интересно провести референдум среди населения Земли на предмет выяснения, как каждый представляет себе – полную свободу…
– И что бы, по-вашему, вышло? – заинтересовался Казанцев.
– А, по-вашему? – сосед быстро перехватил инициативу. На сей раз уже провоцировал он.
– По-моему? – Казанцев слегка задумался. – С условием, что все ответят честно, как они представляют себе полную свободу?
– Именно так! – подтвердил сосед.
– Я думаю, что на основании этих ответов подавляющее большинство надо было бы изолировать от общества! – медленно произнес Казанский.
Сосед громко захохотал. На них стали оглядываться. Заметив это, сосед поутих и почти шепотом сказал:
– Стало быть, вы согласны с бытующим общим мнением, что ничто человеческое человеку не чуждо, то есть истребление себе подобных под предлогом разной степени благовидности и так далее в пределах десяти заповедей…
