– Что там творится? – Шертон кивнул в ту сторону, откуда доносились голоса.
– Это старшекурсники и первокурсники, господин. У студентов такие ритуалы, господин.
– И часто здесь такое бывает?
– Каждый год, господин.
– Хм… И все первокурсники на это соглашаются?
– Все, господин. Они не могут отказаться, господин.
Не все. Девочки с обожженной рукой в зале не было. Он бы ее узнал.
– Их там человек семьдесят. Первокурсников гораздо больше.
– В зале все не поместятся, господин, и поэтому старшие вызывают туда младших по очереди. Сегодня одних, завтра других, господин.
На уровне третьего этажа находилась галерея, соединявшая жилой корпус с соседним, учебным. На стене возле входа искрились на солнце подкрашенные кристаллы, складываясь в надпись: «Самопожертвование – твой священный долг, молодежь Панадара!» В университете полно таких призывов, так же как и в других казенных зданиях Верхнего Города, на улицах, в общественных местах… Воспитание. Несмотря на это, молодежь Панадара проявляла достаточно здравого смысла, чтобы всячески уклоняться от исполнения своего священного долга. Шертон ее за это не осуждал.
Правда, нынешнего избранника Нэрренират, пренебрегшего великой богиней, он ну никак не мог понять… Принимая человеческий облик, Нэрренират представала прекрасной женщиной, высокой и гибкой, с белой, как лепестки жасмина, кожей, водопадом иссиня-черных волос, налитой грудью и лиловыми глазами, подернутыми влажной поволокой. Если б ее выбор пал на Шертона, уж он бы не отказался!
Следующая галерея соединяла учебный корпус с ректорским. Тут дежурили охранники, но Шертона они пропустили без расспросов.
Венцлав отдыхал на балконе, развалившись в плетеном кресле. Юная рабыня умащивала его отечные ноги благоуханными снадобьями, другая перебирала струны арфы, извлекая переливчатые хрустальные звуки. В золотых подставках дымились курительные палочки, их аромат накрывал балкон плотным незримым куполом.
– Прогулялся, Арсений?
– Прогулялся. Ты знаешь, что у тебя под носом творится?
Выслушав рассказ, ректор не удивился. На его усталом обрюзгшем лице появилась благодушная улыбка.
– Это же старые студенческие традиции, Арсений. Традиции! Что тебе тут не нравится?
– Унижение человеческого достоинства.
– Да брось ты, какое там унижение… Просто студенческие шутки. Через год-другой эти ребята сами будут так же шутить с первокурсниками. Это идет из поколения в поколение… Ты же сам когда-то был студентом?
– Я был вольным слушателем. И с таким дерьмом я ни разу не сталкивался.
– А-а, вольным… Это было всегда, ты просто раньше не видел. Ты же только на лекции сюда приходил, не знал, чем живут студенты.
– Среди первокурсников часто случаются самоубийства?
Венцлав нахмурился и недовольно заворочался в покачнувшемся кресле.
– Каждый год мы теряем по пять-шесть человек, если тебя это интересует. Нервные срывы из-за возросшей учебной нагрузки. Не всякий способен усваивать большой поток информации без перенапряжения! Кроме того, ребята молодые, боятся, что их для жертвоприношения изберут… В общем, причины известны, от них никуда не денешься. А эти вековые традиции, они прививают студентам корпоративный дух, сплачивают их…
– Венцлав, ты хоть сам понимаешь, какую чушь городишь? – глядя на него с сожалением, спросил Шертон.
– Да ладно тебе… – буркнул ректор. – Не ругайся при рабынях. Лотея, сбегай-ка за идонийским вином! Давай, Арсений, выпьем, как два старых друга…
Услыхав стук в дверь, Роми вздрогнула. Ее разоблачили и сейчас арестуют, этим и должно было кончиться… Новый стук, громкий, нетерпеливый. Неслышно ступая по циновкам, устилающим пол маленькой кельи, она подошла к двери:
– Кто там?
– Я это, я!
Сибрела. Однокурсница и соседка. Роми отодвинула засов.
– Почему сразу не открываешь?!
– Извини, я задремала.
Сгущались сумерки, лиловые, как глаза Нэрренират. В этом полумраке Роми видела свое лицо в зеркале, висевшем возле двери: откровенно испуганное лицо. Прищурившись, она постаралась придать ему более пристойное выражение.
– Уроды… – прошептала Сибрела, усевшись на койку. – Все они уроды, так и наплевала бы им в морды! Этот мудяра Клазиний сказал, что, если ты и завтра не придешь, у тебя будут неприятности.
– Я не приду.
Успокоившись, Роми тоже села. Эта проблема, при всей своей паршивости, против первой проблемы – сущая мелочь. Главное, что ее до сих пор не разоблачили! Она еще придумает, как отделаться от Клазиния и его дружков. Уж если она сумела разобраться с первой проблемой… Правда, после этого к ней пристала репутация наркоманки, но для университета сие не редкость: здесь то и дело кого-нибудь ловили на употреблении наркотиков, причем куда более опасных, чем кивчал.
– Лучше сходи, – посоветовала Сибрела. – Все ведь ходят… Это же традиция! Ну, ползаем там, орем… Зато на будущий год такого не будет. Ты дождешься, что они против тебя заведутся. Они уже завелись. Почему ты не хочешь хоть немножко подыграть им?
– Я так решила.
Раньше Роми не знала о том, что в Императорском университете такие отношения между старшекурсниками и новичками. Если б знала, выбрала бы другую карьеру.
Выбор у нее был. Она выросла на Эзоаме, самом большом из островов Идонийского архипелага. В приюте, который госпожа Эрмоара, глава клана До-Энселе, устроила специально для осиротевших детей своего клана, чьи семьи погибли во время бешенства Цохарра. Были там приюты и для других сирот, но для маленьких До-Энселе – отдельный. Очень уютный, на берегу моря, с множеством игрушек и ласковыми нянями.
Несмотря на приятную обстановку, Роми никак не могла забыть ту ночь, когда дом ее родителей был разрушен Цохарром. Ей тогда едва исполнилось пять лет. Она осталась в живых только потому, что забралась в шкаф, испугавшись завываний ветра. Этот старый шкаф был сделан на совесть, из хорошего крепкого дерева. Из-под завала ее вытащили полуживую, на третьи сутки. И потом ей долго-долго не говорили, что мама и папа умерли… Когда Роми все-таки узнала об этом, она возненавидела богов Панадара. Всех. Без исключения.
Госпожу Эрмоару дети видели редко. Целиком погруженная в дела, от которых зависело процветание клана, она во время посещений приюта держалась суховато, но приветливо, всем одинаково улыбалась, а вот имена иногда путала.
Когда дети подрастали, каждому предлагали на выбор работу в торговых структурах До-Энселе либо обучение за счет клана в Императорском университете. Для девушек был еще и третий вариант: небольшое приданое и брак с кем-нибудь из служащих До-Энселе. Роми выбрала учебу, ей хотелось побольше узнать и посмотреть мир. Теперь она жалела о своем выборе: ее подвела неинформированность о пресловутых университетских традициях. А еще она порой, почти не признаваясь в этом самой себе, сожалела о том, что так лихо и поспешно разделалась с первой проблемой… Ведь если б не это, ее вторая проблема, в лице Клазиния, Фоймуса и других старшекурсников, сейчас бы гроша ломаного не стоила! Но что сделано, то сделано, идти на попятную поздно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
