— Пока мир оправится — мне уже и замуж пора, — взглянув на няню, вздохнула и сделалась такой несчастной. — Вы ведь сами все понимаете. Какая незавидная судьба у нас... У наследниц. Укажет отец на выгодного ему лерда, и уведут меня от вас в храм обеты произносить. Хорошо, если молод он будет, — в этот момент мне и самой так стало себя жаль, хоть плач. — Так и буду вспоминать этот вечер и упущенную возможность станцевать беззаботной девочкой в красивом... взрослом платьице...
— Та-а-ак!!! — Голос ави Мали снова загремел штормовым громом. — Во взрослом, значит! Ах, вы и лиса. А я уши тут развесила. А в детском, что не танцуется, разнесчастная вы моя наследница? Ноги кривятся или па забываются? Вы мне, Астрид, голову-то не дурите! Ишь! Вы на нее поглядите! Еще войны никакой нет, а она уже несчастная, не танцованная, над поруганным детством в храме рыдает. По хворостине в руках вашего батюшке страдать нужно! Уж больно ее в вашей жизни не хватает!
— Ави Мали, да как можно?! — я картинно схватилась за сердце.
— Нужно! По три удара натощак для предостережения от глупостей. Говорите, чего удумали!
— Ничего! — я прижала к себе сразу два платья. — Просто хочу срочно все перешить.
— Не позволю! — наряды варварски вырвали из моих объятий. — Они, лера, вам по возрасту. А вот что за стремление казаться старше — мне непонятно.
— Да что не понятно-то?! — взревела я, оскорбленная в лучших чувствах. — Не хочу я охранять ваш покой на скромном низком стульчике у дальней стены, когда другие девочки по залу бабочками порхают.
— А-а-а! Лера, гостей покорять собралась. Так и что в этом-то не танцуется? Ни разу не надевали, ткань из самой столицы привезена, — подойдя к шкафу, няня бесцеремонно сдвинула меня в сторону и вытащила до безобразия яркое желтое платье, отделанное зелеными бантиками по подолу.
— Я в нем буду как цыплёнок! — простонала, впадая в тяжелое уныние. — Кто захочет танцевать с цыплёнком?
— Что за глупости! — тон няни стал еще строже. — Вы в нем выглядите как чистое солнечное дитя! Как то и положено.
— Вот именно что дитя! — понимая, что последнее слово остается не за мной, в бессилье всплеснула руками. — Не станет Шим с дитем танцевать!
Ой...
Выпучив глаза, прикусила язык. Да поздно.
Проболталась!
Вот теперь жди долгое нравоучение о том, что помыслы юных дочерей рода маговского должны быть чисты как роса на ростках весенней травы в предрассветных лучах солнца и никаким ящерам чешуйчатым там не место. Тут меньшим не отделаешься.
— Шим?! Батюшки, и эта туда же! — Няня меня не разочаровала. Захлопнув, гардеробный шкаф, она бросила на кровать желтое, вмиг ставшее ненавистным платье. — Знаешь, лера, я еще пойму дочерей прислуги да крестьянок! Те на красивое лицо, ох, какие падкие. Но, разве я тебя тому учила?! Где твое самоуважение, Астрид?! Где осознавание собственной значимости?! Где все это, я тебя спрашиваю, вертихвостка ты лисеголосая?! Запомни, Астрид, а лучше запиши — твое от тебя никуда не уйдет! А этот избалованный драконёнок никогда не оценит женщину по достоинству! А не выкинешь эту дурь из головы — сама хворостину возьму и выбью это на вашем высокородном заду красными полосами. А лерд... А он поддержит! Как все ему расскажу, так и от себя пару строк добавит!
— Почему? — я топнула ногой.
Няня редко переходила на «ты», но когда это случалось — жди беды.
— Потому что Шим Камли считает совершенством исключительно себя. Только себя и никого иного! И дело тут не только во внешности. Единственный наследник генерала! Первый воин среди подрастающего поколения и так далее. Слишком уж все ему легко дается! Ничего к нему через муки, через боль и преодолевания не пришло. А если еще и лера к его ногам упадет, то останется только ноги об нее и вытереть.
— Почему ты так говоришь? — от возмущения у меня рот открылся.
— Потому что любовь — это война! — толстый указательный палец нянюшки указал на потолок. — Если любишь — добейся.
— Но я люблю! Няня!
— Да не тебе любить нужно, дуреха! — она возвела очи все к тому же потолку. — В кого же ты у меня такая несообразительная? А вообще, раз вы, лера, изволили воспылать светлым чувством к этому высокомерному павлину, то пусть вам хватит ума сделать так, чтобы и он полюбил. Чтобы думал о вас и днем, и ночью. Не ел, не спал... Меч свой в руках не держал. Страдал! Аппетит терял. Чтобы следом бежал, звал, умолял, а ты не оборачивалась. Запомни, Астрид, только то мужчинами ценится, что с боем! С кровью! С потом досталось. Только то и имеет цену. Так что ты наденешь сегодня платье по возрасту и будешь вести себя так, как положено дочери лерда. Пригласит он тебя на танец, так уж и быть, кивни снисходительно, станцуй, уважь гостя. А нет — и в сторону его не смотри! Ты поняла меня?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Но, ави Мали... — простонала я.
— Запомни! Ты — лера рода Фахар! Достоинство, гордость, неприступность — вот что должно тебя характеризовать. Вот что должно кипеть в твоей крови. Знай себе истинную цену! Не продавай себя задешево никому и никогда. В одном ты права, Астрид: война — это страшно. Никто не знает, как судьбы наши сложатся и что дальше-то будет. Может случиться и так, что не будет меня рядом. Но помни, что я тебе сегодня сказала. Ты — лера рода Фахар! Ты олицетворение силы и достоинства!
— Да няня, — я окончательно сникла, но в ее словах была правда.
Я дочь своего отца.
Спорить более не стала. Вздохнув, снова подошла к окну. Телегу уже разгрузили, туши убрали, а теперь готовились откатить их к конюшням. Только возницу отвлек управляющий.
Что-то яркое привлекло мое внимание.
Лючи!
Маленькая проказница зацепилась лапой за слишком частые спицы колеса повозки. Бедная ящерка дергалась изо всех сил, да никак.
А если телега покатится?!
Испугавшись, я развернулась и со всех ног помчалась на улицу.
…Как же я боялась не успеть! С силой надавив, распахнула дверь и, выскочив на крыльцо, чуть не лишилась чувств — возница забрался на козлы!
— Стой!!! — я закричала, словно крестьянская девчонка. — Альмар! — С трудом вспомнила имя работника. — А ну, замри! Приказываю, замри на месте!
Это возымело эффект! Мужчина обернулся. Его глаза расширились. Еще ни разу лера так на него не кричала.
Да что там!
Я вообще никогда не позволяла себе повышать голос, а уж тем более на старших. И неважно, какого положения тот взрослый. Воспитание никто не отменял!
Я махнула рукой, еще раз приказывая стоять, и понеслась вперед, а у самой от бега по лестнице в боку кололо.
Мужчина, наблюдавший за мной, лишь глупо хлопал глазами. Он все еще не мог сообразить, что же творится, и что мне от него нужно.
— Лючи застряла, — постаралась объяснить ему, что вообще творю. — Убьешь сейчас! Стой!
Присев, я схватила бьющегося в истерике крупного дракончика и строго шикнула на него.
— А ну, тихо, мелкая, а то лапку сломаешь! Я хоть и не целитель, но думаю, много тогда времени потребуется, чтобы все хорошо срастить!
Надо мной засопели.
— Ты глянь, ящерица молодого орина! — Возница все так же с выпученными глазами почесал затылок. — Как она там оказалась на мою седую голову?
— Наверное, кровь учуяла, — предположила я, пожимая плечами. — Она ведь плотоядная, а у вас все доски красной корочкой покрыты. А запах — ужас просто. Помыли бы вы повозку, что ли. Нехорошо, когда грязь такая, ави Альмар!
— И то верно, все почищу, лера, — мужчина закивал и действительно окинул внимательным взглядом телегу. Нахмурился. — Правы вы, правы. А я невнимательный. Вот досталось бы от оринов, убей я дракончика. Такую беду от меня отвели. Повезло нам с маленькой лерой, пусть боги вас берегут.
— Ничего, — улыбнувшись, положила руку на рукав легкой летней куртки пожилого слуги. — Я ведь увидела, все обошлось.
— Да, лера, мой вам поклон, — мужчина, казалось, был действительно взволнован.
Еще бы! Не каждый же день чуть не гробишь любимицу гостя лерда.
