Об этой трагедии знал весь наш город и даже говорили в московских новостях. По началу люди сочувствовали моей матери и мне. Помогали чем могли — кто продуктами, а кто добрым словом. Но скоро все забыли о нашей беде. И маме моей пришлось справляться одной и с работой и со всеми бытовыми тяготами. Мама считала, что с работой ей очень повезло, потому что работала она нянечкой у богатых людей и платили ей хорошо. Дети которых она воспитывала ее любили, а взрослые уважали и обращались только по имени отчеству — Анна Андреевна.
Я же напротив рос непослушным и доставлял маме много хлопот и печалей. Я хулиганил и не хотел учиться, ещё и потому, что очень ревновал маму, к ее воспитанниками, хотя почти каждый вечер она говорила мне ласковым шёпотом: " Я очень люблю тебя, Евгений!" Но я ей не верил, дерзил и бездельничал. Мама очень расстраивалась особенно из-за плохих оценок, но не ругалась, потому что была очень добрая.
Но я не ценил ее доброту, пока однажды не случилась так что мама сильно заболела. Днями и ночами мучил ее кашель и бил озноб, но районная больница была переполнена людьми которые тоже сильно болели, и врачица сказала маме лечиться дома, таблетками и горчичниками
Мама лежала без сил, и просила меня: “Женёк, у меня во рту, так сушит, сынок, принеси мне пожалуйста, чай!” — “ Сейчас, ма, я доиграю и принесу!”— ответил я не желая отвлекаться от компьютерной игры. Ещё несколько раз повторила мама свою просьбу, но ее ослабленный болезнью голос был тих, а музыка в моих наушниках играла громко….
В конце-концов, рассердилась моя добрая мать, и сказала: “ Злое у тебя сердце Евгений, не любишь ты меня, мать свою родную! Останешься ты один, может быть, тогда ты повзрослеешь, наконец-то и встретишь свою любовь. “ — произнесла мама сквозь слёзы.
Тогда до меня наконец дошло, что я сильно обидел маму и я побежал на кухню готовить, ей тёплой чай с лимоном. Я очень спешил и руки мои дрожали, но увы я не успел!
Когда я, вернулся в комнату, то увидел страшную картину, мама разорвала подушку и с ног до головы осыпала себя перьями. Люстра не горела, и единственное, что освещало спальню это синий свет монитора от моего компьютера. Но даже в полумраке, я смог разглядеть в лице матери, какие-то неестественные птичьи черты. Я, очень испугался, но успокаивал себя тем, что мне просто показалось. Но от страха, руки мои дрожали так, что я едва не уронил кружку с горячим чаем, я хотел спросить у мамы зачем она порвала подушку и осыпала себя перьями, но не решился, а произнес лишь только:
— Мамочка, я тебя чай принёс
— Поздно, Евгений!
— Почему, поздно? Он ещё горячий, на попей!
— Нет. Сынок улетаю я вольной птицей, туда где не будет мне преград, и воды мне будет в волю! Все озера с чистой водой теперь мои!
— Что ты говоришь, мама? Я не понимаю….
— ку-ку-ку!!!
Услышал я в ответ и увидел как мама превратилась в кукушку и вылетела в окно, разбив стекло. Я не поверил своим глазам!
‘Мамочка! Мамочка! Вернись, мама-а-а-а-а!” — кричал я сквозь рыдания! Не помня себя я помчался за мамой в лес. Вернись, мама-а-а-а-а!” — кричал я в истерике, глядя в ночное безразличное небо, но не видел уже там свою мать — кукушку. В беспамятстве я убежал так далеко в глубь леса, что на утро понял, что заблудился и не знаю как вернуться домой. Через три дня меня нашли истощенного, потом я долго болел лежал в бреду, и моему рассказу никто не поверил, все утверждали, что мама просто умерла от болезни. Но я то знаю что это не так. «ку-ку-ку!» до сих пор слышится мне в страшных снах.
Юлиан и Нона
Тогда мне было тринадцать лет, рос я хулиганом таким, что оторви и выбрось! Что не удивительно, ведь воспитывался я, считай без родительской заботы. За отца и за мать мне чаще всего был мой старший брат — Валентин Берёзкин на пять лет меня старше. Я тоже как вы уже догадались Берёзкин. И имя у меня такое же романтичное и звучное имя как и у брата. Зовут меня Юлиан. На этом, пожалуй все сходства меж мной и Вальком заканчиваться, потому что он, умный и целеустремлённый. Даже на старых черно-белых фотографиях, где ему лет шесть-семь он выглядит серьёзным словно офицер советской армии — кареглазый с узкими поджатыми губами, не улыбчивый и не по возрасту сосредоточенный.
А, я? что с меня взять! Жечь муравейники, лазить с пацанами по заброшкам, да взрывать самодельные петарды — вот краткий перечень моих основных занятий на тот момент. Я перебивался с тройки на двойку, а иногда так доводил учителей и директрису своими выходками, что те грозились сдать меня в школу для трудновоспитуемых подростков. И наверняка, сделали бы это, но очень уж уважали моих родителей и им приходилось терпеть. Да, родители у нас с Валентином, конечно же тоже были, и не какие-то забулдыги как вы могли подумать, а совсем наоборот, уважение люди! Отец — Эдуард Михайлович, полковник лётчик гражданской авиации. А мама — Элла Сергеевна, старшая борт-проводница. Они всегда летали в паре. И им было не до нас с братом. Нет, вернее когда родился Валёк мама ещё училась в университете, не работала и много времени проводила с ребёнком. Ей помогала тогда ещё живая и заботливая бабушка наша — Татьяна Ильинична. Да и отец только-только начинал свою карьеру и был не так оторван от семьи. Так что Валентину повезло, видеть родителей чаще чем, одну неделю в месяц, как это было в моём случае. Поэтому, наверное мы такие разные, и даже внешне не похожи, хотя и оба темненькие, но Валёк он широкоплечий крепыш среднего роста. А я почти на голову выше брата, но при этом худой и тщедушный. И когда Валентин погиб, бабушки у подъезда завидев меня ещё долго осуждающе кивали головами и говорили, меж собой тихонько, что лучше бы погиб я, а не Валентин. Я не обижался,
