— В связи с этим, ты уже сделала свои ежемесячные противозачаточные заклинания? — спросила Сафира, глядя на меня с улыбкой, которая говорила, что она не будет возражать, если мы этого не сделали, несмотря на то, что меня все еще допрашивают полицейские.
Реджинальд усмехнулся. — Ну, если нет, тогда я готов поспорить, что после всего этого у нас появится детеныш…
— Это быстро превращается из одного из лучших дней в моей жизни в худший, — сказал Леон, зажав уши руками.
Нос Роари тоже сморщился, и я не знала, смеяться мне или молиться, чтобы диванные подушки проглотили меня целиком.
— Итак, вы хотите сказать, что вчера весь вечер вы были заняты другими делами? — спросил Карвер, изучая свой Атлас вместо меня в ожидании ответа.
— И половину утра тоже, — добавила Латиша, погладив Леона по голове, словно гордясь его усилиями, и Роари застонал, когда Леон прижался головой к моей шее, а я рассмеялась, раскрасневшись.
— Эм, да, я была здесь с Леоном прошлой ночью, — подтвердила я для агентов, когда Мари начала раздавать кофе. Она не предложила кофе агентам ФБР, и они начали выглядеть явно неловкими, пока Львы занимались своими делами, а Сафира устроилась на коленях Реджинальда, чтобы покормить его.
— Тогда ладно. Что ж, придется предположить, что это были не более чем галлюцинации еще одного Блейзера, — вздохнул Каттер, пряча Атлас и поднимаясь на ноги. — Простите, что отняли у вас время.
— Не забудьте зарегистрировать свой статус Пары до конца месяца, — добавил Дюбек, и я непринужденно улыбнулась, пока Латиша передавала мальчикам по обе стороны от меня тарелки с едой.
— Спасибо, что заглянули, — сказала я, отсалютовав им, когда Мари провожала их.
Рори хихикал, когда они уходили, откинувшись назад и заталкивая в рот пирожное. Очевидно, Львицы сами заполняли свои тарелки, но я не собиралась позволять им без боя подталкивать меня к этой подчиненной роли.
Я подождала, пока Роари полностью сосредоточится на еде, и с вампирской скоростью выхватила пирожное из его тарелки, запихнув в рот, как раз когда он зарычал от разочарования.
Он бросился на меня, словно собираясь выхватить пирожное у меня изо рта, и Леон тоже зарычал, бросившись вперед, чтобы перехватить его.
Я засмеялась, оказавшись зажатой между двумя братьями, извиваясь, когда они начали бороться, и прыгая вокруг них, чтобы схватить пирожные с обеих тарелок. К тому времени, когда они остановились и снова оглянулись на меня, я уже сидела, скрестив ноги, на кофейном столике, высасывая последнюю крошку из пальца с торжествующей ухмылкой.
Они оба добродушно ругали меня, а Реджинальд мурлыкал, улыбаясь мне.
— Осторожно, мальчики, — сказал он, откинувшись в кресле. — Я думаю, мы только что впустили в Прайд Льва вместо Львицы, и если мы не будем осторожны, она провозгласит себя королем раньше, чем мы это узнаем.
2. Райдер
Я скользил по лужам крови, моя чешуя пульсировала от голодной энергии, когда я медленно кружил вокруг кресла в центре бетонного подвала, в котором я находился. С моих клыков капал яд, горечь стекала по языку. В этот момент мои чувства были в состоянии повышенной готовности. Каждый звук, каждый запах, каждый крик. Все это проходило через мое тело, как прилив. Я подпитывался болью, витавшей в воздухе, и в ней я искал покой.
Скарлетт стояла перед трусливым засранцем Оскурой, привязанным к стулу в центре комнаты. Он был предателем своего народа. Народа, который я презирал, но я не презирал никого больше, чем предателей. Теперь он был человеком Феликса, а не Инферно. А это означало, что он мог держать в руках ответ, которого я так отчаянно жаждал.
— Ты пожалеешь, что не ответил мне, — сказала Скарлетт, крутя между пальцами ледяное лезвие.
Глаза мужчины переместились на меня в тени, и он заскулил, когда я обхватил стены, мое тело было шириной с небольшой автомобиль. Скарлетт повернулась к двери как раз в тот момент, когда мой хвост проскользнул мимо нее, и я дал ей место, чтобы уйти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Райдер наслаждается едой медленно, — она вышла, закрыв дверь, когда мужчина закричал, а я позволил своему телу увеличиться еще больше, пока не обмотался вокруг его стула.
— П-пожалуйста, я н-не знаю, где М-Мариэлла, — умолял он. — Н-н-е убивай меня.
Я поднял голову, глядя на него сверху вниз, когда мой язык высунулся, и я почувствовал вкус его страха, а затем вонь мочи, когда он обмочился. Я опустился еще ниже, пока мой нос почти не коснулся его лица, и он заплакал, как новорожденный ребенок. Это почти заставило меня почувствовать себя менее мертвым внутри. Но не до конца.
— Феликс знает! — плакал он. — Он навещает ее каждое воскресенье.
Я раскрыл пасть, и яд с моих клыков капнул ему на плечо. Он закричал в агонии, когда яд прожег его одежду и оставил на руке зияющую рану. Я упивался его болью, позволяя ей погрузиться глубоко в мое тело и наполнить меня силой. Мы хорошенько высушили этого ублюдка, прежде чем схватили, его магия давно иссякла. Но даже если бы он попытался бороться сейчас, было бы слишком поздно. Он был в моей власти. Он был моей добычей, всего лишь мышью в змеиных объятиях. И ничто из того, что он сказал, не спасло бы его от этой участи.
— Он иногда б-берет с собой свою Б-Бету, — он запинался на полуслове, страх был начертан на каждой черточке его лица. — Сальваторе Оскура.
Я сделал паузу, запомнив это имя, когда мое тело плотнее обвилось вокруг его кресла, сдавливая его ноги и заставляя его вздрогнуть. Я сжимал все сильнее, пока что-то не лопнуло и он не взвыл, взывая к небесам, чтобы они спасли его.
— Это в-все, что я знаю. Я к-клянусь каждой звездой на н-небе, — умолял он.
Он заглянул в мои глаза, и я захватил его в гипноз: я стоял перед ним, как мужчина, весь в крови, и мой рот был искривлен в усмешке. Я наклонился к его сознанию и прошептал: — Тогда ты больше не стоишь для меня ни единой ауры.
Я освободил его от гипноза, и он закричал от ужаса, когда я набросился на него, вбирая в пасть всю его голову и вонзая клыки в плоть и кости. Он мгновенно затих, а мои резервы перестали увеличиваться, так как у него не осталось сил на боль. Я не съел ни одной его части, оставив изуродованное тело в подвале, чтобы его разрубили на десять частей и оставили где-нибудь, чтобы Феликс нашел. Я не ел жалких человечков, которые обоссались от смерти. И на хрена мне было тратить еще несколько бесполезных часов в форме Ордена, переваривая эту крысу.
Я перешел обратно в форму фейри, голым подошел к двери и распахнул ее. Моя одежда висела на двери, и я натянул джинсы и белую рубашку, окрасив ее в красный цвет от крови, покрывавшей мое тело. Я направился наверх в «Ржавый гвоздь», где больше половины Братства пили и болтали. Некоторые, казалось, удивились, увидев меня, и я догадался, что это потому, что обычно я разрывал своих врагов на куски. Но не сегодня, я был не в настроении. На самом деле, у меня не было настроения ни на что с тех пор, как звезды связали Элис с другим фейри. С гребаным идиотским фейри.
Скарлетт сидела за барной стойкой на табурете, кровь с ее кожи была уже смыта. Она лениво провела большим пальцем по татуировке Скорпиона на щеке. У ее брата-близнеца была такая же. И всякий раз, когда она касалась ее таким образом, я знал, что она скучает по нему, потому что я чувствовал ее потерю по нему. Он погиб несколько лет назад в драке между бандами Братства и Оскура, и потребность в мести теперь жила в ней, как демон. Она выпотрошила женщину, ответственную за его смерть, но она не успокоится, пока каждый Оскура в городе не будет лежать мертвым в количестве десяти ошметков.
Я не сомкнул глаз с тех пор, как покинул Академию Авроры. Прошло два дня, и я наконец отправился на эту работу, чтобы насытить бурлящую во мне ярость. Мои магические резервы были переполнены болью, которую я проглотил сегодня ночью. И большая часть ее была моей. Элис оставила зияющую рану в моей груди, вырезала то немногое, что осталось от моего сердца, и съела его сырым. Пошла она. И к черту этого гребаного Льва.
