будет для знакомых оставить».
Воодушевленная Альма начала разыскивать литературу, наткнулась на серию этнографических статей, переслушала кучу аудиофайлов и однажды осмелилась прочитать над вежей наговор. Потом еще один, потом сразу два – на изгнание семейных раздоров и легкий окот. Ее перестали устраивать казенные материалы. Брала их как основу, занималась дополнительной обработкой – спасибо записям этнографов – вязала кисти для входных проемов, плела пояса для фигурок, варила рыбий клей.
Появились первые заказы. Пара рысей попросила вежу на третьего ребенка, полярная лисица – на мир да любовь в семье. Заместитель директора Фонда влез без очереди, умоляя срочно сделать вежу на приплод и легкий окот – для дочки. Альма выполняла пожелания и почти забросила работу для ЗАГСов. Ей говорили: «Сувенир любой ремесленник склеить может. А твои вежи работают. Грех растрачивать силу на казенные подарки».
Шло время, Альма выслушивала добрые слова от незнакомых рысей, полярных лисов, и даже однажды получила письмо с юга, от пары пещерных медведей, которым кто-то прислал северный подарок. Благодарностям она верила и не верила. Может быть, в ее вежах действительно теплилась искорка магии. Все-таки, дочь шамана. У ближайшей родни, снежных барсов, обитавших в Ирбисском округе, кошки-ведуньи иногда занимали видное положение в обществе – это у древесных барсов ничего подобного не бывало.
Она жила, не строя планов на будущее, не чувствуя ни малейшей склонности обустраивать дупло, чтобы зазвать туда кота и обзавестись потомством. Резала оленью кожу для веж, мастерила наряды конусам-обитателям, читала наговоры и носила плетеный оберег, не забывая по утрам просить Линшу о заступничестве.
Смерть матери ее расстроила, но не до рыданий и многодневной скорби. Альма узнала об этом от сотрудницы службы социальной защиты, общительной рыси Марианны, получила на руки свидетельство о смерти – мать к тому времени уже похоронили – и тонкую прозрачную папку с документами. Два сертификата, подтверждающие право собственности на дом с хозпостройками и арендное владение большим земельным участком с правом выкупа. Банковское свидетельство о погашении займа, документы на машину – старенький пикап. Компенсация за трех оленей, которых забрали в государственное стадо.
Мать умерла от инфаркта, это было записано в свидетельстве о смерти. Марианна принесла Альме тонкую больничную карту из трех листов и рассказала, что мать дважды обращалась к врачам, категорически отказывалась от госпитализации и прекрасно знала, что, оставаясь в одиночестве на заимке, увеличивает риск внезапной смерти. Может быть, не верила врачам, считала, что пугают. Может быть, положилась на волю Линши. Уже не спросишь.
Альма собиралась съездить на заимку в Прощальную Седмицу, чтобы умилостивить домовых и лесных духов, отнести на могилу матери традиционный открытый пирог «калитку», разломить на куски, даря угощение птицам и мелкой живности. Собиралась, да не собралась – и осень, и зима выдались сурово-холодными, а по работе на нее свалилось столько заказов, что ни вздохнуть, ни продохнуть.
Она поддерживала контакт с Марианной – чаще перезванивалась, чем встречалась. Выслушивала рысью болтовню, однажды согласилась на посиделки в тихом кафе и познакомилась с ее мужем Виктушем, крупным альфой, служившем в силовом подразделении ФССПД. В разговоре выяснилось, что семейство рысей записано в очередь на ее вежу. Альма удивилась тому, что ее не попросили без обиняков, и выполнила заказ в кратчайшие сроки, не слушая возражений Марианны – «что ты, я не имею права пользоваться служебным положением!». Рыси жили вместе уже пять лет, но не могли завести котенка. Альма подсадила в вежу один маленький конус с кисточками на ушах и подумала, что если потом захотят второго, то она добавит.
В апреле, за неделю до Вороньего праздника, Марианна отвезла ее к нотариусу, чтобы зарегистрировать заявление о вступлении в наследство. После долгих уговоров. Альма противилась – сама не зная чему. Тогда у нее впервые появилось плохое предчувствие – не хотелось владеть ни домом, ни землей. Нотариус заверил ее в том, что она единственная законная наследница: родители не состояли в браке, других детей не было. Вернувшись в коттедж, Альма долго разбиралась в собственных чувствах, и решила – нужно отвезти угощение. Сразу всем: и матери, и воронам, и духам.
Она хорошо подготовилась: испекла пирог с рыбой, румяных птиц, вырезанных из теста. Выгладила чистый носовой платок, завязала в углы мелкие монетки, чтобы отдать плату лесу и тундре. Оформила отпуск и уехала. Добиралась сначала поездом, потом бежала на лапах, таща на спине поклажу.
Дом встретил ее морозной пустотой и плесенью, затаившейся в углах. Альма испытала щемящее чувство стыда – это она допустила, чтобы зима изгнала жизнь из жилища, не выставила заслон из тепла. Ее закружил круговорот неотложных дел – мелкий ремонт, ревизия припасов, обновление лент на деревьях, разграничивающих участки. В Вороний День она старательно разложила испеченных птичек на могиле матери, долго подбирала слова, чтобы поговорить с духом покойной, но так ничего и не сказала.
Отец-шаман явился через три дня после праздника, когда Альма уже собиралась в дорогу. По-хозяйски подогнал машину к крыльцу, прошелся по комнатам, постоял возле красного угла с плетенками, вежей и пучками сушеных трав. Оценивающий взгляд заставил поежиться. Альма ответила на скупые вопросы о жизни и работе, подтвердила, что ей скоро исполнится двадцать лет.
– В наследство вступила? – неожиданно спросил отец.
– Подала заявление. Сказали – когда все будет оформлено, пришлют уведомление о пошлине.
– Хорошо.
На этом разговоры закончились – отец отвез Альму на железнодорожную станцию в полном молчании. Высаживая из машины, знакомо коснулся лба, пробормотал: «Да пребудет с тобой благость Линши».
Вернувшись в Хвойно-Морозненск, Альма постаралась забыть и поездку в материнский дом, и неожиданную встречу. Она не успевала выполнять заказы: очередь росла, как дрожжевое тесто возле печки, под мастерской и в поселке появлялись желающие заплатить больше и ускорить процесс. Альма от них успешно ускользала, перекладывая общение на администраторов Центра, и тихо ругала моду на свои вежи – это вынуждало работать без выходных, не разгибая спины.
В свой двадцатый день рождения она неожиданно получила кучу подарков: от начальства, Марианны, соседей и заказчиков, прознавших о праздничной дате. Пришлось переступить через себя, принести на работу торт и вытерпеть чаепитие с разговорами. Не обошлось без вопросов: «Себе-то когда вежу будешь клеить? Присмотрела уже подходящего кота и дупло?» Альма принужденно улыбалась и неопределенно качала головой, мечтая о возвращении в коттедж, где можно будет запереть дверь и побыть в одиночестве. Желание исполнилось – она отказалась от посиделок с Марианной и ее мужем, провела спокойный вечер, читая копию старинной рукописи с наговорами для Вороньего праздника, и отлично выспалась. Неприятности начались утром, словно переход в двадцать первый год жизни развязал накопленный мешок бед.
Появление отца
