Вообще-то он тогда сам не понял, что это было и какую цель преследовал Дмитриев. Слежку, которую устроил незадачливый клерк, Денис почувствовал сразу. Быстро отыскал взглядом мужчину неопределенного возраста. Оценив внешний вид в стиле фильма «Люди в черном, часть следующая», он помахал рукой. Клерк приблизился и попробовал сунуть в руки Дениса бумажный пакет. Тот бумаги брать отказался, да клерк и не настаивал особо, только заявил о том, что Олег Николаевич будет расстроен.
– Да, капуста у тети Маши знатная, – согласился Ворон. – А Дмитриев, видимо, решил меня припугнуть, вот только зачем ему это понадобилось, лично я не представляю.
– Он хотел заставить тебя работать на себя?
Ворон кивнул:
– Нас. И при этом нарочито сильно жалел, что его собственный сын не похож на тебя.
Денис пожал плечами и отвернулся. Почему-то сказанное несколько смутило его. Он вообще не привык к комплиментам, а к таким – особенно.
– Я так и не понял, о чем он намекал и зачем, – признался Ворон. – И мне это очень не нравится.
– Хочет меня в свой зверинец? – Денис неприязненно поморщился.
– Вряд ли. У меня сложилось впечатление, что он хотел попросить, но так и не сумел решиться и не нашел нужных слов, а потому свернул разговор по накатанной колее, то есть попытался припугнуть и пообещать денег.
– А на тебя не подействовало.
Ворон согласно кивнул.
– А Дмитриев знает, что тебя лучше не держать за врага?
– Наверное, – пожал плечом сталкер. – Хотя я явно не та птица, чтобы с ним бодаться, некоторые неприятности я устроить могу, и Дмитриеву они точно не понравятся. Но не более того. Раздавить его не удастся, а вот меня…
– Погоди, – Денис сделал еще один глоток и неверяще взглянул на сталкера, – так ты поэтому переполошился из-за этой Аллы? Потому что думал, будто она от Дмитриева?
Ворон ухмыльнулся и запустил руку в волосы, которые в последнее время порядком отрастил. За прошедшие четыре года ни одного седого волоска в черной шевелюре так и не прибавилось. Внешне тоже не произошло никаких изменений. Он по-прежнему был строен и изящен, легко двигался и не испытывал ни малейших проблем со здоровьем.
Денису иной раз казалось, что не просто так биологический возраст Ворона застыл на тридцати семи. К тому же сталкер оставался единственным человеком, мысли и эмоции которого он никак не мог почувствовать, каждый раз натыкаясь словно на черную воронку. Возможно, Зона не всегда калечит людей, но и время от времени одаривает своих любимчиков? Однако спрашивать напрямую Денис все же не решался.
– Ну да, думал, – подтвердил Ворон его догадку. – Пожалуй, я отнесся бы к этой женщине мягче, если бы не подозревал. Но браться за это дело я не хочу все равно. Можешь назвать это нежелание интуитивным.
Денис кивнул, принимая это решение. Сталкер мог обзывать его джентльменом сколько душе угодно, но ни одна женщина в мире и ее благополучие не стоили потери дома и той видимости благополучия и счастья, которое он обрел, живя здесь.
Глава 5
Денис спал. Он знал об этом столь же ясно, как и о том, что солнце встает на востоке, а не на западе, вот только управлять сновидением или проснуться было выше его сил. Теоретически, конечно, можно себя ущипнуть, но для этого необходимо поднять руку.
Перед глазами стояла Москва. Она казалась непривычной. Не такой, к которой привык Денис. Могло лишь казаться, что Зона почти неизменна. На самом деле той, старой Москвы из его юности уже нет, она изменилась, повзрослела. Однако во сне все еще оставалась едва образовавшейся.
Умытый, словно после весенних дождей, чистый город. Пустынный. Красивый, словно на картинке туристического буклета. Все здания и асфальт будто вымыты с мылом. Дом сталинской постройки по правую руку выглядел игрушечным. Из распахнутого окна на втором этаже лилась тихая музыка. Денис пытался вслушаться в слова, но не мог понять их смысла. Да и мелодию вряд ли смог бы воспроизвести…
Стоп! Откуда в Зоне все это?!
Однако сон продолжался, а Денис все шел вперед по знакомой до стонущей боли под ребрами и в то же время безымянной улице. Кажется, Ворон говорил, что жил где-то на Строителей? Как бы не оказалось, что и сам Денис там жил. Впрочем, не только на Юго-Западе ведь такие дома. И шум… детский смех!
«Хозяева Зоны» не смеются – о чем о чем, а об этом Денис прекрасно знал еще с того времени, когда сам едва не стал одним из них. Но детский смех слышался отчетливо, а войдя в круглую арку и оказавшись в просторном дворе, он смог убедиться в его реальности.
На детской площадке сидели «хозяева» – как они сами себя мнили, – те, кого звало эмиониками все остальное человечество. Они смеялись и говорили, раскачиваясь на качелях, съезжая с горок, вися на турникетах.
Что за бред?! Эмионикам давно уже не требовалось разговаривать промеж собой. Они общались мысленно.
Мальчишка лет десяти вдруг отвлекся от разговора и пристально взглянул в его сторону. Разумеется, на таком расстоянии рассмотреть его не удалось бы при всем желании, но то в реальности, а сейчас Денис мог в подробностях описать черты лица, вздернутый нос, светлые волосы и темно-серые глаза.
– А ты вырос! – сказал мальчишка радостно и восхищенно оглядел Дениса с ног до головы.
– Не приближайся! – Денис опоздал с этим восклицанием, поскольку мальчишка в один миг оказался рядом.
– Поздно спохватился, – заметил тот.
Почему-то разговор получался совершенно нормальным. Раньше в подобных снах Дениса пытались напугать или подкидывали ему всякие образы, наводящие на смысл, но никогда не воспринимающиеся однозначно, а сейчас – просто беседа, ничего более. Как равный с равным.
– А мы никогда и не считали тебя изгоем, отщепенец, – проговорил мальчишка. – Ты перешел на их сторону сам, но, вероятно… – Он снова посмотрел на Дениса восторженно, взросление стоило предательства.
Почему-то при этом в голове Дениса очень ясно оформилась мысль про взросление, старение и смерть, но вестись на нее он не счел нужным. Да, люди стареют и умирают – это неизбежно. Но вот после этого у них существует масса вариантов. Никто не возвращался из-за грани, и это позволяет верить. Во многое. Кто-то отдавался в лоно религии. Ворон, например, верил в то, что люди рождаются снова и снова до той поры, пока не повзрослеют духовно. Тогда жизнь и посмертие просто перестанут для них существовать раздельно.
– Ворон… – фыркнул мальчишка. – Проводник душ и вестник смерти.
– В мифологии.
Как-то расслабился он в последнее время. А ведь происходящее не могло радовать. Если общение с эмиоником стало нормально, даже комфортно восприниматься, это могло означать одно: к нему подобрали ключи.
– Брось! – Мальчишка рассмеялся и даже схватился за живот, согнувшись пополам. – Мы развиваемся, как и ты. Общий язык – это хорошо, тем более я не против поиграть в эти игры. Сейчас ведь лучше, чем…
Картинка внезапно померкла, но не так, будто кто-то выключил свет, а словно Денис закрыл глаза. Но ведь во сне моргнуть невозможно!
– Нам можно все, – раздался знакомый и ненавистный голос, от которого все внутри буквально перевернулось.
Картинка перед глазами прояснилась, и Денис задохнулся – и в прямом смысле этого слова, и в переносном на какое-то время, словно зависнув. Он лежал на кушетке и не мог двинуться, а над ним нависал профессор Заблоцкий Николай Борисович.
Ну уж нет!
– Что, не нравится? – голосом мальчишки спросил профессор. – А так?
Лицо сменилось. Теперь на него смотрел не кто иной, как Олег Дмитриев. Денис никогда не видел олигарха так близко. На расстоянии тот казался идеальным, а вот сейчас мимические морщины казались очень заметными, да и усталость в неопределенного цвета глазах поражала.
– Что тебе надо? Мы ведь выяснили все еще четыре года назад! Я не вернусь.
– Даже потеряв все? – Дмитриев прищурился. – Уверен?
– Да.
– Хозяину понравилось жить среди слуг, – хмыкнул мальчишка, и картинка сменилась. Они снова стояли там же, во дворе. – Или рядом с одним конкретным слугой, не похожим на остальных? Но ведь слуги недальновечны и очень хрупкие. Их очень легко сломать. Или твой не такой?
Слово «недальновечен», произнесенное эмиоником, в людском лексиконе не использовалось, но оказалось невыносимо четким и понятным.
– Максим! – окликнул их чей-то голос, и Денис оглянулся.
Женщина с обесцвеченными тонкими волосами, в мешковатом пальто неясного серо-сиреневого оттенка, с платком на голове. Выглядела она отвратительно, хотя, судя со стороны, лет ей было не много.
– Мальчик мой, нашелся… – Она смотрела на эмионика и улыбалась тепло и приветливо. По щекам текли слезы, а во взгляде сквозило такое неприкрытое счастье, что у Дениса защемило в груди.
– Бьюсь об заклад, твой Ворон на тебя так не смотрел ни разу. – Эмионик сыто улыбнулся.
– Мне и не нужно!
