— Конечно, о чем вы еще можете подумать! Только о плохом!
— Слушай, я чертовски устал, у меня нет сил на все это… Но если ты прямо сейчас не объяснишь свое поведение, я вызову полицию. Пусть это лишит меня возможности поспать этой ночью.
— Делайте что хотите! — отвечаю запальчиво. — Мне наплевать! Свинья неблагодарная!
— Ты меня сейчас свиньей назвала? — Горан так грозно сдвигает брови, что у меня по спине тяжелой поступью проносится табун мурашек. Босс делает шаг ко мне.
Позади стеллаж с книгами, отступать некуда…
— Только коснитесь меня, и я закричу, — цежу сквозь зубы.
— Закричишь, вполне возможно, что Иван нажмет тревожную кнопку. И тогда точно приедет полиция. У тебя все еще есть шанс оправдаться, — Василеску не пугает моя угроза, он делает пару шагов ко мне, и вот между нашими телами не более сантиметра. Он нависает надо мной черной мрачной тучей, и я впадаю в панику, как загнанная охотником белка…
Со свистом втягиваю в себя воздух и резко отталкиваю босса.
— Это домогательство!
— Не мечтай!
Да уж, за словом в карман этот парень не лезет. Как мне отделаться от него? Придется видимо сказать правду и будь что будет.
— Хорошо, я признаюсь!
— Уж надеюсь, задолбался из тебя клещами все вытаскивать.
— Уверена, клещами вы можете, и это вам очень даже нравится, — не остаюсь в долгу.
— Так, быстро за мной, — командует Горан. Покорно семеню следом, пока широкой поступью босс направляется к своему кабинету. Заходит, садится в кресло. А я, как нашкодившая ученица перед директором, стою возле двери, не решаясь сделать и шага вглубь комнаты. Жутко паникую, но полна решимости не показывать виду. Русские не сдаются!
— Ну? Долго будешь изображать из себя жертву? Так что у тебя за проблема? Лунатизм? Обманутые чувства к Ивану?
Господи, вот достал он со своим Ванькой, просто бесит.
— Блин, да рисовала я, ясно! Неужели вы, когда вошли в библиотеку, не видели что я делаю?
— Нет, представь себе! Я искал выключатель, наткнулся на стремянку, и ты мне тут в руки упала. Хорошо хоть не на голову! Ты могла меня убить, между прочим.
Это правда, я пока работала в библиотеке свет не включала — шифровалась. Была только лампа под потолком, освещающая фреску. Мне хватало. Немного жутковато, но увлекаясь работой я забывала о страхах. С музыкой все было сносно.
— Так что ты там про рисование снова заливала?
— Ваш реставратор ужасен, но вы мне конечно не поверите… Я просто… Просто пыталась спасти фреску. Начала с той что в зале, и почти закончила. Не спала ночами. Я не хотела ничего плохого…
Не говоря ни слова Горан вскакивает с кресла, хватает меня за руку и тянет за собой. Сначала пугаюсь, но потом понимаю, что мы идем в ту самую залу. Василеску зажигает свет и долго, внимательно изучает мою работу. А я почти не дышу от волнения. Он так долго молчит, а мне так сильно хочется спросить его, узнать мнение.
Горан поворачивается ко мне.
— Это правда ты сделала?
— Да…
— Это прекрасно.
— Спасибо.
— Идем.
Он снова берет меня за руку, это так волнующе, приятно, что я почти не сержусь за его грубое поведение в начале встречи. Боже, я укусила его! А он… он меня почти обнимал. И еще понимаю, что ужасно соскучилась. Меня пугают эти чувства. Окстись, Оди! Этот парень — красавчик плейбой, тебе такие никогда не нравились. Да и ты таким — как собаке пятая нога. Вы из разных миров. Ни в коем случае нельзя позволить этим мыслям взрасти… Разочарование это больно, а безответная любовь вообще способна убить…
Теперь мы возвращаемся в библиотеку. Горан зажигает большой свет, поправляет стремянку, залезает наверх. Долго изучает мою работу. Тут все гораздо печальнее, я ведь только приступила…
— Тут все гораздо хуже, — озвучивает он мои мысли.
— Здесь я первый раз… еще не успела…
— Не знаю, могу ли тебе полностью верить.
— Дело ваше.
Такой простой разговор, а у меня горло сжимает от волнения. Черные глаза Горана кажется в самую душу заглядывают…
— Пошли.
— Теперь-то куда? — всхлипываю.
— Провожу тебя в твою комнату. Думаю, на сегодня твоя вылазка окончена. Или желаешь снова на стремянку залезть?
После пережитого стресса, я, разумеется, ни капли не хотела туда лезть.
— Нет, на сегодня я не работник, спать пора. Но я и сама могу дойти… — последняя фраза уже в спину Василеску летит, он меня не слушает. И за руку на этот раз не берет. Но я, как хвостик покорно за ним следую. Доходим до моей комнаты, удивительно, что он находит ее безошибочно. Откуда знает? Хотя, это крыло прислуги и ошибиться трудно, всего одна комната тут пригодна пока для жилья, остальные ждут ремонта.
— Спасибо большое, — берусь рукой за ручку двери, поворачиваюсь к боссу, решив, что надо проявить вежливость. А то и правда немного переборщила с хамством. — Извините меня за некоторые резкие слова… Я очень испугалась. Все так неожиданно…
Горан ничего не отвечает, стоит и продолжает внимательно разглядывать меня.
— Хорошо… я тебя прощаю, — у Василеску такой взгляд, более всего подходит слово жадный, но с чего ему жадно смотреть на меня? Вот только во рту моментально пересыхает. — Черт, я сейчас понял, что даже имени твоего не знаю.
— Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальный,
Как звук ночной в лесу глухом.
Не могу удержаться и не произнести со школы знакомое четверостишье.
— Я уже понял, что ты разносторонне образована, — кивает Горан. — Пушкина любишь, похвально.
— Кто ж его не любит, — отвечаю, лишь бы что-то сказать. Мне почему-то ужасно не хочется говорить свое имя. Он и так меня считает странной, на грани с шизофренией, явно…
— Кажется, когда мы знакомились, вы не спрашивали моё имя, вам было неинтересно, — отвечаю дерзко.
Редко бывают моменты, когда я так зацикливаюсь, обычно мне пофиг, всегда спокойно сообщаю имя, данное мнение моими оригинальными родителями. По-хорошему надо было переименовать себя, но не сложилось, руки не дошли, а теперь уж, наверное, поздно. Глупо менять паспорт в двадцать пять лет потому что тебя вдруг стало смущать собственное имя.
Горан сверлит меня внимательным взглядом, словно мысли прочесть пытается.
— Так ты скажешь, как тебя зовут или нет? — спрашивает раздраженно. — Или это тоже тайна или секретная миссия?
— Меня зовут Одетта Романова! — выпаливаю ему в лицо с видом «Подавитесь, босс».
Он и правда молчит, словно язык проглотил.
— Теперь я понимаю, почему не хотела говорить, — усмехается. — Да уж, ты просто девушка фейерверк, каждую минуту сюрпризы. Твои родители были фанатами «Лебединого озера»?
— Ваши познания мировой классики просто потрясают!
— Неразумно так много дерзить боссу, не находишь? — в глазах Василеску появляется опасный блеск, чувствую, как его взгляд отдается дрожью во всем теле.
— Вы правы, прошу прощения, — опускаю глаза в пол.
— Ладно, прощу так и быть.
Блин, когда же это сверление закончится? Я скоро чесаться начну! Надо срочно завершить этот… то ли допрос, то ли прощание.
— Вы мне поверили? — не могу удержаться от последнего вопроса. — Я про реставрацию…
— Пока не до конца, — получаю обнадеживающий, но не слишком ответ.
— Ясно… Ну, спокойной ночи…
И тут рука Горана ложится на мою, ту что касается ручки двери, мешая повернуть ее.
— Погоди, — шепчет проникновенно. — Я еще не могу тебя отпустить.
Он так близко, а со мной происходит что-то неладное. В животе что-то трепещет, щекочет, будто крылья бабочки, слыхала о таких клише и всегда смеялась над ними… и вот, пожалуйста. А еще растет паника. Внутренний голос вопит: Он что, собирается меня поцеловать?
Горан притягивает меня ближе и шумно втягивает воздух, словно ловит ноздрями запах духов. Вот только я не пользуюсь духами… Обычно от меня пахнет красками, не самый романтичный запах… Подбородок босса касается моих волос, его губы рядом с моей шеей, и тут вспоминаю про чертовых вампиров. Это какой-то иррациональный, глупый страх, но на секунду мне кажется, что Горан и правда собирается сейчас вонзить свои зубы в мою шею.
