– Мне кажется, машина – не совсем то, что надо, – начала она.
– Согласен.
– Я могу сделать нечто такое, что не должна…
– Отключиться? – подсказал Чарлз с улыбкой, хотя было совершенно неподходящее время для шуток: он чувствовал, как Лусинда тянется к нему, становится намного ближе, чем раньше.
– Проглотить тебя, – закончила она.
– Тогда решено. Ловим такси.
Она поцеловала его.
Но дело было даже не в поцелуе – получилось нечто вроде искусственного дыхания «рот в рот», Чарлзу казалось, что он воскресает из мертвых.
Они целовались и целовались. А когда оторвались друг от друга, не могли отдышаться, словно выбрались на берег из моря, где провели дня полтора.
– Ух! Ох! – простонала Лусинда.
И точно выразила его ощущения. Впрочем, вполне хватило бы и одного возгласа – восклицания удивления и необузданной радости. Ладно-ладно, обузданной, поскольку он знал: в будущем их поджидают осложнения.
Осложнения, у которых были имена и облики людей, законно претендовавших на их любовь и верность, невзирая на то, что все это вдруг разом отступило на край Вселенной, как несколько минут назад – посетители бара.
* * *
В машине, устроившись на заднем сиденье, они все время прижимались друг к другу. Хотя слово «прижиматься» народ перестает употреблять после определенного возраста.
Они снова целовались, и Чарлз покрывал поцелуями не только ее губы, но и макушку, едва заметный шрам на внутренней стороне руки (несчастный случай на спортплощадке), темные мягкие брови. Он косился на шофера, который то и дело поглядывал в зеркало заднего вида и в то же время умудрялся обозревать все остальное. И следует признать, остальное было очень даже ничего, особенно раскрасневшиеся лица, ее-то уж точно; и сам он чувствовал жар. Вернее, не жар, а духоту. Их словно обволакивала дождевая туча, готовая промочить до костей. Когда это случится, он будет, как Джин Келли[13], танцевать по лужам.
Они сливались губами на Ван-Кортланд-авеню, стискивали друг другу руки под сенью «Ши»[14] и прижимались на Гранд-Сентрал-паркуэй. Он готов был биться об заклад, что никто в мире не испытывал ничего подобного, хотя прекрасно понимал, что это неправда. Первейший грех любого безнадежного поклонника – отрицание. Он превратился в самого настоящего наркомана: не мог пропустить две остановки городского транспорта без того, чтобы ее не поцеловать, прослушать три песни на музыкальной волне FM 101,6, чтобы не пробежаться по ее телу руками.
– Притормози, – попросила Лусинда, когда такси приблизилось к съезду на Медоубрук-паркуэй. Название предполагало, что где-то здесь среди луга течет ручеек. Однако ни луга, ни ручейка в окрестностях не наблюдалось – одна сплошная темнота. Лусинда обратилась к водителю, но вполне могла и к Чарлзу, тому тоже пора было давить на тормоза, иначе он рисковал пополнить число тех, что полегли в этом странствии неизвестно куда.
– Я выйду здесь, – сказала Лусинда и добавила: – Муж дома.
– А где твой дом?
– Через несколько кварталов.
Они остановились на углу Евклид-авеню. Кстати, дерево с таким именем больше не растет на Лонг-Айленде.
– Встретимся завтра в поезде, – сказала на прощание Лусинда.
Сошедший с рельсов. 9
Отель назывался «Фэрфакс». Он давно нуждался в ремонте и прозябал в неизвестности. Всякий нормальный человек спешил проехать мимо, чтобы подыскать что-нибудь поприличнее. Но только не Чарлз и только не теперь.
Он ехал туда, чтобы провести утро с Лусиндой.
* * *
Чарлз наконец набрался храбрости и сделал предложение.
Перед этим они еще дважды посещали ресторан, а потом вели себя в такси словно обезумевшие от взыгравших гормонов старшеклассники. Целовали, ласкали друг друга, обнимали. И вот наступило время развивать отношения. Чарлз произнес именно эти слова и, удивляясь, как они сорвались с языка, испытал бесконечную благодарность Лусинде за то, что она его не высмеяла за напыщенность. И гораздо сильнее обрадовался, когда через несколько секунд услышал: «А почему бы и нет?»
Он завел разговор между двумя чашками кофе на вокзале Пен-стейшн. Затем они шли, взявшись за руки, по Седьмой авеню и ехали в такси. Лусинда сходила через семьдесят кварталов, но ведь семьдесят кварталов – это тоже время, чтобы побыть с ней рядом и привыкнуть к мысли о предстоящей близости. «Куда?» – спросила она. Интересный вопрос. Куда направиться, чтобы довершить дело? Они проехали одну гостиницу в такси. «Нет, – возразила Лусинда. – Слишком близко к Пен-стейшн». Вторая гостиница показалась ей паршивой. Так они забрались в самый центр.
Отель «Фэрфакс».
Справа корейская закусочная, слева – женский оздоровительный центр. Сомнительная репутация? Пожалуй. Но такие гостиницы как раз и предназначены для подобных встреч.
– То, что надо, – согласилась Лусинда.
И они назначили встречу.
* * *
Поезд подошел к Пен-стейшн.
Чарлз заметил, что они притихли, как боксеры перед главным поединком жизни.
Большую часть пути Чарлз считал минуты между станциями: от Меррика до Фрипорта, от Болдуина до Рок-вил-центр. Под покровом темноты Ист-Ривер Лусинда схватила его за руку и стиснула пальцы. Они были холодными, как лед, будто вся кровь застыла в нем. От чувства вины? От стыда? От страха?
Было во всем этом нечто закономерное. До этого они двигались словно в потемках, но теперь обо всем договорились заранее. По дороге к стоянке такси Лусинда прижалась к нему. Но Чарлзу показалось, не столько от желания, сколько по инерции. Будто он тащил ее насильно, как багаж, по эскалатору и к выходу с вокзала.
Чарлз понимал: одно дело прокатиться на такси, совсем другое ехать в гостиницу с намерением заняться любовью.
Внутри отель «Фэрфакс» выглядел не лучше, чем снаружи: такой же серый, тусклый и убогий. В вестибюле пахло камфарой.
Пока они шли к регистрационной конторке, у Чарлза возникло ощущение, будто ее побелевшие от напряжения пальцы подбираются к его горлу. Он сказал портье, что расплатится наличными, и получил ключ от номера 1207.
На лифте они поднимались молча.
Когда на двенадцатом этаже двери кабины раздвинулись, Чарлз хотел пропустить Лусинду вперед:
– Дамы идут первыми.
– Возраст почтеннее красоты, – отозвалась она, и они вышли вместе.
«В коридоре не помешало бы зажечь несколько лампочек», – подумал Чарлз, потому что свет поступал только через наполовину занавешенное окно слева от лифта. Ковровая дорожка воняла плесенью и табаком.
Номер 1207 оказался в самом конце коридора, в самой гуще сумерек, и Чарлзу пришлось прищуриться, чтобы разобрать цифры на двери.
Вот что им досталось за девяносто пять долларов в нью-йоркском Сити: пропахшая моющими средствами комната с двуспальной кроватью, деформированная настольная лампа и стол – все впритык.
Жара стояла, как на экваторе, и никаких видимых средств, чтобы с ней справиться.
Крышка унитаза была запечатана белой бумагой. Честь первого пользования досталась Чарлзу. Он направился в туалет, как только вошел в номер, – нервы.
А когда вышел из ванной, Лусинда сидела на кровати и нажимала кнопки телевизионного пульта. Но на экране ничего не появлялось.
– Телевизор за дополнительную плату, – предположил Чарлз.
– Ты хочешь?..
– Нет.
Они вели себя с неловкой предупредительностью, словно незнакомые люди на первом свидании. Чрезмерная заботливость от смущения, решил Чарлз.
– Присаживайся, – сказала она.
Он сел на стул.
– Я имела в виду, сюда.
– Конечно.
Он скинул пальто и повесил в гардероб рядом с ее. Затем прошагал к кровати – невеликое расстояние, учитывая размеры комнаты, – и опустился рядом.
Мне нельзя здесь быть. Надо встать и уйти. Я должен…
Он положил ее голову себе на плечо.
– Ну вот мы и пришли.
– Да.
Чарлз почувствовал, что рубашка насквозь промокла от пота.
– Ладно, – вздохнула Лусинда. – Что ты хочешь: остаться или уйти?
– Да.
– "Да" – что? То или другое?
– Остаться. Или уйти. Ты-то сама чего хочешь?
– Потрахаться с тобой, – ответила она. – Мне кажется, я хочу с тобой потрахаться.
* * *
Это случилось, когда они собирались уходить.
Они не спеша одевались. Чарлз осматривал комнату: как бы чего не забыть.
Потом они направились к выходу.
Чарлз открыл дверь и хотел переступить порог.
Лусинда следовала за ним, и он ощущал ее аромат – в ванной она успела слегка надушиться. Но вдруг он уловил какой-то иной запах.
Чарлза стукнули, и он упал на пол. Ударили по ребрам, в живот, и он задохнулся. Лусинда рухнула на него. Затем оказалась рядом, на полу.
Дверь захлопнулась, щелкнул замок.
– Только пикни, и я разнесу тебе долбаную башку, – прозвучал чей-то голос.
Человек с пистолетом. Чарлз видел его, низкорослого, и ствол, черный с матовым блеском.
