– Ну ладно, Бернс, все тебя внимательно слушают. Чего ты хочешь?
– А ты видишь, что девочка моя брюхата? – Догги указал дулом пистолета на вздувшийся живот Ванды. – Это отродье Шелдона у нее в утробе.
– Врет он! – огрызнулся Грейди.
– Почему вы так поступаете? Я не понимаю! – воскликнула Бэннер. Она начинала воспринимать происходящее. До сих пор Грейди и его боль поглощали ее целиком. – Почему вы явились сюда и испортили мою свадьбу? Почему?
Зрелище было захватывающим. Такие драмы – редкость в маленьком городишке вроде Ларсена. Гости ловили каждое слово. Будет чем развлечься кумушкам, будет о чем посплетничать. Пищи для разговоров хватит на десятилетия.
– Справедливости ради, – сквозь зубы отозвался Бернс. – Неправильно это, не можете вы выйти за него, раз он моей Ванде ребенка сделал. Ясно теперь?
Грейди зашевелился и, хотя Бэннер удерживала его, сделал усилие и поднялся на ноги. Пошатываясь от боли, как пьяный, он устремил взгляд на Бернсов и громко произнес:
– Она не от меня беременна.
Новая волна перешептываний прокатилась по рядам.
Бэннер вскочила, взяла Грейди за руку и с вызовом повернулась лицом к отцу и дочери, которым так хотелось испортить ее прекрасную, ее совершенную свадьбу, ее жизнь, ее будущее. Она не замечала, что ее прелестное платье все в красных пятнах от крови жениха, как не замечала и все более вольных комментариев зрителей.
Некоторые мужчины в толпе виновато потупились. Ли тяжело переминался с ноги на ногу, избегая смотреть на разъяренного Догги Бернса и на угрюмо молчавшую Ванду. Мика судорожно сглотнул. Ма Лэнгстон посмотрела на него вопрошающе и сердито. Под таким взглядом и ангел почувствовал бы себя грешником.
– А Ванда говорит, от тебя, Шелдон, – насмешливо возразил Догги. – От него, Ванда? – Он вытолкнул дочь вперед. Теперь всем стало ясно видно, что Ванда и впрямь беременна.
Девица спокойно, без стыда, даже с некоторым самодовольством встретила устремленные на нее взоры, надула губы. Мужчины, немало потрудившиеся над сомнительной репутацией Ванды, раскаивались, что когда-либо прикасались к ней, и возносили хвалу Господу: ведь она спокойно могла указать на многих из них, а не на Шелдона. Некоторые тут же дали Всевышнему обет воздержания.
– Верно, от него, – мрачно подтвердила Ванда. – Все лез, только отец за дверь, он тут как тут. Прямо не отставал. Надоел он мне. Он…
– Продолжай, Ванда, расскажи им все.
Ванда сделала театральную паузу, совсем низко опустила голову и начала перебирать подол платья.
– Он своего добился, – пробормотала она.
– Проклятая лгунья! – завопил Грейди. Крик его разнесся по всей церкви.
Бернс шагнул вперед, помахивая пистолетом.
– Кто лгунья? Моя дочурка лгунья?
– Да, она врет, я ее не насиловал.
Грейди побледнел – и не только от потери крови, потрясения и боли. Он понял, что попался в ловушку и выдал себя. Он скользнул глазами по лицу Бэннер, побелевшему как полотно, по Россу, который стал мрачнее самого дьявола.
– Ну… я… я имею в виду…
Росс кинулся к нему, ухватился за лацканы, приподнял. Теперь они смотрели в глаза друг другу.
– У тебя были шашни с этой потаскухой после помолвки! – заревел Росс.
Быстрый, как ртуть, Джейк был уже рядом. Грейди стонал от боли и лепетал бессвязные оправдания. Джейк нагнулся и поднял пистолет. Бернс промолчал, не попытался помешать ему. По рядам пронесся ропот возмущения. Теперь все как один смотрели с презрением уже не на Бернсов, а на Шелдона.
Джейк взвел курок и ткнул Грейди под подбородок смертоносным дулом.
– Ну, мистер, мы ждем.
Грейди бросил на своих палачей ненавидящий взгляд.
– Может, я и был с этой девицей несколько раз.
Суставы пальцев Росса, сжимавшего лацканы темного пиджака Грейди, побледнели. Дикий рев вырвался из его груди.
– П-почти каждый в этом городишке спал с ней. Любой мог быть на моем месте, – заикался Грейди.
– Но не каждый в этом городишке женится на моей дочери, – прорычал Росс. Он так резко выпустил парня, что тот чуть не упал снова.
– Как ты мог? – спросила Бэннер в наступившей тишине, полной скрытого напряжения.
Грейди с трудом сглотнул и нерешительно потянулся к ней.
– Бэннер, – умоляюще сказал он.
– Не трогай меня, – отшатнулась она. – Не смей трогать меня теми же руками… – Она повернулась и взглянула на Ванду Бернс.
Та стояла, упершись рукой в бок, и злорадно усмехалась.
Бэннер повернулась на каблуках и пошла по проходу прочь из церкви. Неприступная, надменная, гордая. Лидия вышла следом за дочерью со столь же неустрашимым видом. За ней потянулись Лэнгстоны. Ковбои Излучины вереницей выбрались на церковный двор и окружили хозяев, пока те запрягали лошадей и рассаживались по коляскам.
Росс все еще стоял у алтаря. От ярости у него подкашивались ноги. Глаза сверкали гневом. Перед горожанами, перед священником и всеми прочими, кто мог слышать, он предупредил:
– Если ты посмеешь снова крутиться возле моей дочери, я убью тебя. Понял? Но прежде чем я сделаю это, ты сам будешь умолять прикончить тебя.
Он повернулся и, гордо выпрямившись, направился к выходу. Джейк сверлил Грейди холодным взглядом. Тому казалось, это длится вечность. В конце концов Джейк опустил пистолет и вложил его в кобуру со словами:
– Я бы убил тебя прямо сейчас.
Когда он шел по проходу, его шпоры позвякивали в абсолютной тишине.
Бэннер уже сидела в коляске, в надежных объятиях матери, и душераздирающе рыдала. Выдержка покинула ее. Окружавшие ее люди избегали смотреть друг на друга.
Джейк вскочил на нанятую утром лошадь. Росс был занят исключительно дочерью, и распоряжаться пришлось ему.
– Мика, Ли – назад. Если кто увяжется за нами, дайте мне знать. Остальным рассыпаться веером. Смотрите в оба.
Его приказы исполнялись беспрекословно. Ковбои готовы были, как верные вассалы, защищать Коулмэнов.
Джейк тронул лошадь, подъехал к первой коляске. Росс, с окаменевшим лицом, держал вожжи. Бэннер с Лидией, прижавшись друг к другу, тихо плакали. Росс взглянул на Джейка.
– Спасибо.
Джейк выразительно кивнул. Все было ясно и без слов.
Ранчо Излучина приготовилось к свадебному приему, которому не суждено было состояться. Первый удар поджидал Бэннер на дорожке, ведущей от реки к дому. Каждый кол в изгороди был заново побелен и украшен цветами и лентами. Когда же она взглянула на дом, страдания ее стали невыносимыми. Гирлянды цветущей жимолости украшали перила парадного крыльца. Повсюду стояли горшочки с вьющимися побегами желтой форзиции. Во дворе, чтобы разместить предназначенные для множества гостей яства и напитки, были установлены длинные столы. Но гостям не суждено было веселиться за ними. Сцена походила на детскую, любовно приготовленную к появлению на свет долгожданного ребеночка. Но младенец родился мертвым.
Росс выбрался из коляски и помог сойти Лидии. Джейк спешился, протянул руку Бэннер. Но она находилась в таком оцепенении, в таком унынии, что не замечала Джейка, пока он не тронул ее, не позвал нежно по имени. Посмотрев вниз и увидев его сочувствующее лицо, Бэннер тускло улыбнулась, подала ему одну руку, а другой оперлась о его плечо. Джейк подхватил девушку и опустил на землю.
Ковбои поскакали дальше, к флигелю. Их обычно веселая, шумная ватага притихла, помрачнела. Кто-то из детей Анабет захныкал, попросил пить. Самый маленький разревелся на руках у отца. Гектор тут же отшлепал его, даже слишком сильно. В полном молчании, как будто несли гроб, семейство вступило в дом.
Тут Бэннер поджидало новое испытание. Лидия украсила парадную гостиную корзинами с цветами. Один из покрытых кружевными скатертями столов занимали доставленные, но не распакованные еще свадебные подарки.
Бэннер зашлась в слезах. Росс подошел к ней сзади, положил руки на плечи.
– Принцесса, я…
– Пожалуйста, папа, – пробормотала Бэннер. Ей было неловко плакать при людях. – Мне нужно побыть одной.
