И тогда Корабельщиков вспомнил. Вспомнил – вдруг, ярко и отчетливо, – тот, давний-давний разговор о том, сколько денег на самом деле нужно для счастья. И для чего они вообще нужны. Вспомнил горящие Данькины глаза, когда тот говорил о влиянии на окружающий мир в режиме реального времени…
Майзель, поняв, что его рассказ угодил в цель, кивнул:
– Да, дружище. Именно так – сбылась мечта идиота, как говорил мой духовный предтеча. С одной ма-аленькой неувязочкой. Меня укокошили. Это ответ на твой невысказанный вопрос, – почему перед тобой не Данька, а совершенно посторонний парень. Так вот, все просто… Пуля попала в участок мозга, который, как выяснилось на примере твоего покорного слуги, отвечает за регенерацию органов и тканей и странным образом за генетические схемы развития. Только, Бога ради, не спрашивай меня, где, как и почему. Я этого все равно не знаю. Скажу тебе больше – те люди, которые меня, с позволения сказать, лечили, тоже этого не знают. И не могут повторить эксперимент. А как тебе известно из школьного курса физики и химии, эксперименты, которые нельзя повторить, являются антинаучной фантастикой и шарлатанством. Так что перед тобой самый настоящий образец непонятно чего, получившегося неизвестно как…
– Но…
– Погоди, друг мой. Итак, две пули из «Венуса» – страшненький такой пистолетик… Неважно. Важно, что я совершенно непостижимым образом оставался при этом в полном сознании. Ни на секунду даже не отключился… Мне сказали: или через несколько часов ты умрешь, или мы делаем операцию, и у тебя есть один шанс из миллиона… Конечно, я выбрал шанс. По закону парных случаев, все закончилось благополучно… или почти благополучно, как видишь. Меня прооперировали, и тут-то и началось самое интересное. То, не знаю что. И никто до сих пор этого не знает… По теории одного из моих лепил, включилась какая-то регенеративно-генетическая схема, заложенная в ДНК, которая при моем появлении на свет активирована не была. Результат – полная перестройка организма. От меня прежнего ничего не осталось. Даже дактилоскопических отпечатков. Даже радужка сетчатки глаза поменяла цвет и рисунок…
– Бред!…
– Увы, нет, – Майзель развел руками и театрально наклонил на бок голову. – Дружище, я понимаю твои эмоции. Даже разделяю их в некотором смысле до известной степени. Но это правда. Это медицинский феномен, до меня не имевший места или не описанный, что, собственно, одно и то же. Могу только сказать тебе по большому секрету, что это было очень больно. Очень, дружище. Ты представляешь, что такое, когда у взрослого человека растут кости и зубы? Когда слоями слезает кожа и сочится лимфа? И поверь, – хорошо, что не представляешь. Как я не тронулся умом, я до сих пор не слишком понимаю. Наверное, очень хотел жить… В чем мне несказанно повезло, так это в том, что это случилось буквально на ступеньках Синайской больницы в Нью-Йорке… Идиоты, не могли найти места попроще… Опять же, не стану утомлять тебя натуралистическими подробностями. В результате получилось не только отличное здоровое тело с великолепными рефлексами, но и с мозгами что-то произошло. Я стал соображать на десять порядков быстрее. И лучше. И спать мне больше практически не нужно, – так, часика два-три в сутки… Просто по привычке. А могу вообще не спать. Неделями. И спиртное на меня больше не действует. Не знаю, отрастут ли у меня отрезанные конечности, – признаться, на подобный эксперимент я до сих пор так и не решился, – но то, что раны, даже довольно глубокие, заживают на порядок быстрее, даже чем у самых отчаянных здоровяков – медицинский факт. И я здоров, как… просто как не знаю кто. Никаких болезней. Никакого гриппа. Никакая зараза меня вообще не берет. Я себя в двадцать лет так не чувствовал… Ну, и еще всякие приятные мелочи… – Майзель помолчал, глядя на изумленного Корабельщикова, и усмехнулся чуть снисходительно. – А потом… Потом я учился… Даже с удовольствием. Так интересно знать, на что способно твое собственное тело… Я решил, что охранять меня, любимого, как следует, смогу только я сам. Следуя известной поговорке – если хочешь, чтобы было сделано хорошо, сделай это собственноручно. Нужны были специальные навыки, которые я получил и которыми с успехом и с большим удовольствием пользуюсь. Нет, конечно, у меня есть служба безопасности, куда же без этого, но они на дальних подступах работают, а на ближних для меня лучше меня самого никого нет и не может быть. Словом, я теперь собой страшно доволен, – Майзель похлопал себя по груди и расхохотался, глядя на друга, сидящего напротив с отвисшей челюстью. – Андрюшка! Даже если все плохо так, что хуже просто не бывает, это может означать только одно: сейчас начнет везти! Я был практически трупом, а теперь я снова живу, дышу и так далее. Довольно много уже времени с тех пор прошло, а я все еще иногда не верю, что это было со мной…
Его сигара потухла, но Майзель снова зажег ее и затянулся так глубоко, что ввалились щеки:
– Мне просто нужно было очень много денег. Сразу. Я бы взял частями, но мне нужно было сразу… У меня не было – да и сейчас, собственно, нет, – ни одной лишней минуты. Я не мог ждать. Понимаешь? Ну, а потом, когда все кончилось… Я стал думать. Вот, сказал я себе. У тебя есть куча денег – просто безобразная куча денег – и новая, по сути дела, жизнь. Что ты будешь делать теперь, жалкий крекер [13] , мелкий воришка, которому сказочно повезло, есть ли у вас план, мистер Фикс?!. Я так много всего передумал тогда, Дюхон. У меня была такая прорва времени, чтобы думать, потому что ничего другого я делать не мог. Я ведь уже не спал тогда, совсем уже не спал… Надо было думать, чтобы наполнить время и не дать боли свести меня с ума. А план, мой план… План у меня был. Почти готовый план… И скажу больше – я его выполняю пока что…
– План переделки мира в режиме реального времени, – Андрей потряс головой, словно желая поскорее проснуться.
– Именно.
– А почему…
– Это просто, дружище. Это на самом деле ужасно просто. – Майзель порывисто поднялся и принялся мерить шагами не слишком просторную комнату. – Почему это случилось со мной? Почему свалились именно на меня эти чертовы деньги и новое тело, которому не нужен сон, которое может работать по двадцать пять часов в сутки? Почему я получил мозги, которые считают варианты куда быстрее, чем у всех Соросов и Баффетов, вместе взятых? Почему мне удаются вещи, которые до сих пор никому не удавались?! Я скажу тебе, почему. Потому, что там, – он показал пальцем в потолок, – там заинтересовались моим планом, и решили дать мне шанс. Попробовать его воплотить в реальность. И я получил для этого, как ты видишь, не только деньги… Потому что я твердо знаю, дружище: деньги нужны только для того, чтобы сделать жизнь лучше. Не только и не столько собственную, хотя, куда же без этого… И даются они тому, кто может это сделать. К сожалению, не все, кто могут, еще и хотят. Они не понимают, что деньги даются не кому-то одному, а всем. Всем – через немногих. Деньги – это не тебе и не мне, понимаешь, дружище?! Через меня или через тебя. А они думают, что они что-то там заработали. Дети – и те умнее. Но я-то – хочу. И – делаю. И только поэтому… Мы – «Golem Interworld» – сегодня держим под контролем треть мировых финансовых потоков. Девять десятых сотовых операторов планеты либо работают под патронажем и по технологии Godafone, либо напрямую принадлежат ему. Телевидение и Сеть. Космос набит нашими разведывательными и вещательными спутниками. О, нет, не думай… Мне самому не нужно много, хотя я мало в чем себе отказываю, – из того, что мне нужно. Все деньги работают в проектах. И денег этих нужно столько… Но – знаешь, что? – чем больше я трачу, тем больше у меня денег. На все остальное, что я хочу делать… Нет, я не могу сказать, что я совсем не ошибаюсь. Да, я делаю ошибки. И тогда – я теряю деньги. И это до такой степени четко видно, что никаких сомнений не возникает. Так что все действительно очень просто . – Майзель снова сел в кресло, закинув ногу на ногу.
– Так вот почему ты теперь…
– Майзель?
– Ну да…
– И это просто, дружище. Имя осталось прежним, поскольку вполне соответствует… Даниэль в переводе с иврита означает «судил меня Бог». И вынес… Ладно. А Майзель…
– Я помню. Не нужно меня убеждать. Ну, допустим, – Андрей почти бессознательно принял ту же позу, что и Майзель. – И в чем же состоял твой План?
– Ты давно был в Праге?
– Никогда не был. Я читал и слышал, что благодаря тебе там многое изменилось…
– Да, дружище. Очень многое. И не только в Праге. Но и в Будапеште, и в Софии, и в Бухаресте, и в Белграде, Варшаве, Любляне… А также в Брюсселе, Страсбурге, Берлине, Лондоне… Мы стали пупом земли. В самом прямом смысле этого слова. Сверхдержавой с заморскими, можно сказать, владениями. С армией, не имеющей себе равных…
– А с ООН эту свистопляску устроил – тоже ты?
