Я окончательно решил устраиваться в Разведывательный отдел и спустился в кабинет Максима. Он был занят с очередной группой тестируемых и попросил немного подождать. Я устроился на стуле в его кабинете и стал думать, чего ждать от жизни дальше. Наверное, пройду какое-то обучение, потом буду сидеть за рабочим столом, получать кипы распечаток, каждую из которых надо проверить, на особо подозрительные места слетать самому. Опасности никакой: рядом постоянно будет охрана. Если обнаружится Гнездо, делать ничего не надо – просто сообщить начальству, и все. Может быть, придется заниматься не только обнаружением Гнезд: в конце концов, сферы интересов спецслужб очень широки.
Потом придут посторонние люди, у которых есть семьи, друзья, и полезут внутрь. Рисковать жизнями, пока я буду сидеть наверху в безопасности.
Стало тошно. Поймите, я не альтруист, людей не люблю и пословицу «своя шкура ближе к телу» считаю правильной. Мне просто пришло в голову, что, если я не попробую войти в Гнездо, до конца жизни буду презирать себя и считать трусом. Не важно, что делают другие – важно, что делаешь ты. Либо я борюсь со своими страхами, либо перестаю себя уважать, вот и все. А зачем жить, не испытывая к себе уважения?
Максим вернулся в кабинет. Сам себе удивляясь, я спросил:
– Скажите, тот факт, что я в жизни автомат в руках не держал, не помешает поступить в отряд «Пси»?
Мой вопрос удивил моего собеседника – по-видимому, он ждал другого выбора.
– Существуют два критерия, которые предъявляются к псионам, желающим войти в эту группу: хорошее здоровье и наполнение оболочки не ниже восьмидесяти единиц. Всему необходимому вас научат. Мы вчера разговаривали с полковником Сергачевым, ответственным за этот проект, он посмотрел данные и сказал, что вы подходите. Конечно, существует испытательный срок, без этого никак. Значит, ваш выбор…
– Да, я хотел бы войти в отряд «Пси».
– Вы уверены? То есть такое решение нас обрадует, поймите, но работа очень опасная. При каждой зачистке погибает не менее двадцати процентов солдат, потери колоссальны. Скажем, в Исследовательском отделе вы занимались бы намного более интересной и легкой работой, Коробков давно хочет получить псиона с вашими данными.
– Я осознаю это. Тем не менее, отряд «Пси».
Выходя из кабинета, я натолкнулся на Коробкова. Судя по всему, он караулил поблизости – хотел первым узнать мое решение. Увидев, что Максим отрицательно покачал головой, Коробков бросился в атаку:
– Ну, Виктор Андреевич, что решили? Надеюсь, пойдете ко мне?
– Нет, отряд «Пси».
– Но почему? – Коробков всплеснул руками. – У нас так интересно, прекрасные условия, большая зарплата. Вас ждет блестящее будущее, поверьте!
– Зачем мне блестящее будущее?
Отвязавшись от Коробкова – после моего вопроса он впал в ступор, – Максим провел меня в отдел кадров, где я подписал военный контракт, очередную подписку о неразглашении и еще пару бумаг. Завтра утром меня отвезут в Институт Исследования Псионики и Экстрасенсорики при ФСБ, где проходит подготовка отряда: посмотрим, насколько большую глупость я совершил. В любом случае: желал изменить жизнь к лучшему – получай последствия своего желания.
Я сказал, «к лучшему»?
Все-таки военным в большой степени присущ консерватизм. Такой вывод делал любой человек, попавший на территорию института. Он располагался в бывшей военной базе в Подмосковье. Окрашенные в темно-зеленый цвет стены домов, заасфальтированный плац, колонна елок вдоль дороги. Если не считать портрета Президента в кабинете полковника Сергачева, моего нового начальника, и трехцветного флага, никаких признаков современности видно не было. Можно подумать, на дворе не двадцать первый век, а семидесятые года прошлого – настолько все походило на советский военный городок из старого кинофильма.
Сопровождающим оказался все тот же Моисей Львович Коробков, всю дорогу допытывавшийся насчет причин, побудивших меня пойти к военным: он пугал ранней гибелью в желудке чужака и убеждал, что еще не поздно передумать. Какое-никакое, а развлечение, скрасившее скукоту пути. Отстал он от меня, только получив клятвенное обещание, что после того, как мне откусят ноги, я приду к нему наниматься.
Впрочем, въехав в ворота базы, он перестал дуться и повеселел. Более того – он за руку (!) приволок меня к полковнику, честь отдал так, словно отмахнулся, без разрешения уселся в кресло и уставился на начальство преданными собачьими глазами. На лице у него играла широченная улыбка. Сергачев уныло посмотрел на своего конкурента, перевел взгляд на меня и сказал:
– Присаживайтесь.
– Да, Витя, ты садись, в ногах правды нет! – захихикал Моисей Львович. – Александр Васильевич, это Коробов Виктор Андреевич, к вам на обучение. Прошу любить и жаловать. Мои мальчики посмотрели, силенки у него есть, попросился в Гнезда ходить, в одно уже залез, любопытный очень, хи-хи, вот его к вам и направили. Девяносто две единицы! И вовремя, главное – как раз семеро будет, мистическое число. Вы знаете, у Пифагора было семеро детей, и это в шестидесятилетнем возрасте, вот и у вас, Александр Васильевич, семеро деток будет, хи-хи!
– Когда-нибудь, Коробок, я тебя прибью, – задумчиво сказал полковник, – за шуточки твои идиотские.
– Какие шуточки, Александр Васильевич!?
Сергачев уже не обращал на Коробка внимания и говорил со мной:
– Виктор Андреевич, на этой базе собраны люди, подвергшиеся воздействию чужаков и приобретшие различные труднообъяснимые способности. Некоторые из них, как и вы, выразили желание в дальнейшем участвовать в борьбе с вторжением, и, учитывая ваши способности, такая помощь придется очень кстати. Поэтому на этой базе создана группа, в которой проводится обучение всему, что может пригодиться в операциях против чужаков. Всему, что известно нам на данный момент. – И сразу, без перехода, задал вопрос: – Насколько мне известно, вы человек совершенно гражданский, в армии не служили?
– Нет, не видел необходимости. У меня больной желудок, поэтому категория «В».
– Ну, что сказать… поначалу придется трудно… – Полковник слегка поморщился. – Физические требования у нас такие же, как у любых элитных частей – спецназа, ВДВ и подобных. Вы инициировались где-то неделю-две назад – значит, организм скоро очистится, но все равно физические нагрузки поначалу покажутся очень тяжелыми. Когда приведем физические кондиции в норму, займемся энергетикой, раньше вводить вас в состав основной группы не имеет смысла. Занятия идут уже неделю, придется догонять, но особых трудностей я не предвижу – материал постоянно корректируется. Конечно, то, что вы не служили, это плохо, сразу форму набрать сложно.
Сергачев показался мне неплохим мужиком, трудовой лошадкой, за счет которых существует любая структура, в то время как более хитрые начальники грызутся за власть. Странно – он не спросил, почему я выбрал его группу, но мне ж лучше: не уверен, что смог бы внятно ответить.
– Может, какие-нибудь вопросы, просьбы? – закончил рассказ Сергачев.
– Нет, возможно, позднее.
– Хорошо. В вашей группе всего семь человек, обучение, предварительно, займет полгода, потом войдете в состав мобильного отряда зачистки. Если сможете, постарайтесь учиться быстрее – как бороться с тварями, мы не знаем, поэтому надеемся, ваша группа приобретет нужный опыт. Вот, собственно, и все. Коробок, не проводишь Виктора Андреевича? Котельников сейчас занят, подойдет минут через двадцать.
Попрощавшись с Сергачевым, мы с Коробком – называть его по имени-отчеству выше моих сил – отправились знакомиться с моими будущими коллегами, или соратниками, или друзьями – как сложится. Всю дорогу я выслушивал разнообразные предположения по поводу сходства наших фамилий, об интеллектуальных возможностях военных – сам Коробок оказался штатским экспертом, привлеченным ФСБ и непонятно как выцыганившим звание, – и сексуальных пристрастиях высокого начальства и коллег. Скоро я начал захлебываться в потоке информации, как ни странно, полезной и интересной. Только слишком уж ее вывалилось на голову много. К счастью, мы пришли.
Комната, в которой мне предстояло жить ближайшие полгода, была маленькой и скудно обставленной. Размерами примерно три на четыре метра, кровать, шкафчик-стойка для одежды, столик и стул. Я кинул сумку в шкафчик:
– Когда вы представите меня остальным?
– Вы что, ничего не скажете по поводу комнаты?!
Я еще раз огляделся.
– А что с ней?
– Она же маленькая!!! Здесь даже нормального платяного шкафа не поставить!
– Здесь есть кровать, чтобы спать, кормить станут в столовой, заниматься в классах и на улице, одежды у меня мало. Зачем мне большая комната?
– Но здесь же неудобно!
– Почему?
Коробок недовольно запыхтел:
– Экий вы, батенька, аскет.
Коробков утомлял, выносить его долго мог разве что святой, поэтому появление старшины Котельникова было воспринято мной как манна небесная. Я и представить себе не мог, что через пару дней стану ненавидеть этого человека. До конца вечера старшина показал мне городок, я получил форму и научился правильно отдавать честь – оказывается, мне заочно присвоили звание младшего лейтенанта, хотя военную кафедру в институте я прогуливал. Но до тех пор, пока успешно не закончится полный курс обучения, тянуться я должен перед каждым человеком в форме, вот так. С будущими одногруппниками меня знакомить не стали, отговорившись их занятостью.
