За окном дребезжала балалайка.
– На что жалуетесь? – деловито осведомился лейб-медик.
Калиостро пожал плечами: да вроде ни на что.
– Мы не жалуемся, – гордо сказал Сен-Жермен.
Лейб-медик сурово посмотрел на него поверх марлевой повязки:
– А зря. Надо жаловаться. Иначе как я, по-вашему, работать буду? Температура есть?
– Нет.
– Чепуха, температура есть у всех. Вопрос в том, какая. Держите, – он протянул графам градусники.
– Может, не надо, – вяло запротестовал Калиостро.
– Граф, у вас своя работа, а у меня своя. Я вам не мешаю телефоны чинить и вас прошу не тормозить процесс развития процветания… э-э…
– Что верно, то правда.
– Вот-вот. Дыхните.
Калиостро послушно дунул в трубочку.
– Не дыхните… Дыхните… Не дыхните… Давно пьете?
– Ну, не так чтобы очень…
– Понятно. Змей, крыс часто видите? Чертики перед глазами прыгают?
Калиостро виновато молчал: да, порой вижу; да, иногда прыгают.
– Все ясно. У вас рак печени.
Калиостро испугался:
– А может быть, просто белая горячка?
– Вскрытие покажет. Одевайтесь, поедем лечить вашу пневмонию.
Тут за Калиостро вступился Сен-Жермен:
– Господин Евгений, у меня борода растет.
– Это естественно, граф. Вторичные половые признаки и все такое.
– Да, но… Вон у дворецкого тоже борода, но не растет же.
– Серьезно? – лейб-медик пощупал пульс графа. – Одевайтесь, поедем лечить.
– Что лечить?
– Дизентерию вашу, что же еще! Вы как дети малые, ей-богу!
– Господин лейб-медик… – начал Калиостро.
– А вы, ваше сиятельство, пока думайте, с чего начнем лечение – с гастрита или остеохондроза.
– С хламидиоза, – грубо ответил Калиостро. – Почему бы вам не заняться делом? Вон маркиз страдает. От недостатка алкоголя в крови.
– Это мы мигом, – лейб-медик натянул резиновые перчатки и высунулся в окно: – Маркиз! Ваше сиятельство! Вы переохладитесь! Одевайтесь, поедем лечить вашу миопатию Дюшена!
– Мне скорее жарко, чем холодно! Как вы там говорите – вскрытие покажет!
– Быстро в помещение! Вы перегреетесь!
Плюнув, де Сад подхватил одежду и забрался на подоконник. Не удержавшись от соблазна, Евгений всадил ему в ягодицу шприц.
– Что вы себе позволяете! – возмущенно взвизгнул маркиз.
– Занюхайте ваткой, – хладнокровно посоветовал лейб-медик и закрыл кейс. – Ну вот, пора и честь знать.
Он сорвал с лица марлю и расслабленно плюхнулся в кресло:
– Сергей, рюмку «Посольской».
– Пожалуйста.
– Благодарю.
– Э… Простите, господин Евгений, вы уже отдыхаете?
– Как видите. А что?
Дворецкий показал на градусник, торчащий из-под мышки:
– Мне это, конечно, не мешает, но, если вы позволите…
– Разумеется. Выбросьте его.
– А вас разве не интересует, какая у меня температура?
– Абсолютно. Прием закончен.
У дверей снова позвонили. От неожиданности де Сад запутался в панталонах и упал. Сен-Жермен и Калиостро бросились его поднимать.
– Барон де Равиль пришел, – мечтательно сказал Евгений. – Надо будет как-нибудь вылечить его неравномерный тремор, иначе он так и не научится держать ритм в своих блюзовых…
Появился дворецкий:
– Ваше сиятельство, там какой-то иностранец принес бриллиантовое кольцо. Он говорит, что его только что сбросили с карниза.
Калиостро недоверчиво посмотрел на лейб-медика.
– Такое иногда случается, – подтвердил тот. – Вот, например, садовник их величества как-то поутру с похмелья подстригал кипарис. Свалился с шестиметровой лестницы – и хоть бы хны. Встал, отряхнулся и обратно полез. Ни тебе перелома шейных позвонков, ни тебе разрыва селезенки. Руку и то не сломал. Зачем падал, непонятно.
– Не иностранца сбросили, – почему-то обиделся дворецкий, – а кольцо. Только что, с нашего карниза. И он это кольцо принес обратно.
2.7. Есть такая профессия…
Редакция газеты «Голос». 27 сентября 1993 года, 16 часов 55 минут
Они вышли на улицу.
– Тепло-то как! – обрадовался Мигайлов.
– Неплохо бы отметить! – подхватил Митюшин.
Мигайлов сделал вид, что не расслышал.
Шишкоедофф что-то пьяно пробубнил и покачнулся. Митюшин заботливо поддержал друга в трудную минуту.
– А этот – приятель твой, что ли? – спросил Мигайлов у Сада. – Вы перемигивались вроде.
– С кем?
– Ну, приходил-то сейчас. С голубем.
– А… Да нет, так…
– Чего-то он убежал быстро. Не дождался… хе-хе… премиальных.
– Он не пьет, – печально сказал де Сад.
Мигайлов виновато помолчал и тронул маркиза за рукав:
– Извини. Я не знал.
– Да ничего. Все в порядке, генерал.
Шишкоедофф все-таки упал на груду листвы.
– Мы победили, – пробормотал он и заснул.
– Неплохо бы отметить, – подхватил Митюшин. Мигайлов икнул и погрозил ему пальцем:
– Я на работе. Счас перекурим и пойду матекировать… макетировать. На шестой полосе фотографии не хватает, а ф-фотограф… – он пихнул Шишкоедоффа ногой. – Эй, фотограф Белкин! Не спи – замерзнешь! Где фотографии?
Слава сонно махнул рукой:
– Там…
Мигайлов сплюнул:
– Ладно, скинемся по штуке. Давай.
Митюшин затряс головой:
– Дыкть… это… Я старый и больной! Я прожил долгую неинтересную! У меня алименты на четверых! Я экономический обозреватель, откуда…
– Ясно. Маркиз, выручай.
Маркиз послушно выручил. Мигайлов извлек из кармана мятые бумажки, присовокупил маркизовскую тысячу рублей и загрустил:
– Аванс бы надо… На бутылку сухого хватит, вот и вся радость. Эй, Белкин! Пополни казну!
Слава сонно махнул рукой:
– Там…
– Эх… Ну что ж, на безрыбье и смерть красна. Валера, сходи, возьми сухого.
– Это какого? Растворимого, что ли?
– Тьфу. Ты что, кроме водки, ничего не пьешь?
Митюшин застенчиво улыбнулся.
– Ладно, маркиз, пойдем. Коллектив работоспособный. Валера, ты сторожи этого Белкина. Смотри, чтобы он к женщинам не приставал с фотоаппаратом, как в прошлый раз. «Девушка, позвольте вас снять», хе-хе…
Митюшин пьяно кивал. Мигайлов обнял его и похлопал по спине:
– Держись, Валера. Родина в тебя верит.
– Спасибо, Леня.
– Мы тебя никогда не забудем…
– Спасибо, друг…
– Навеки с нами…
– Возвращайтесь…
– В памяти и сердцах…
– Будьте мужиками…
– Вечная слава героям…
– Закуску не забудьте. Килечку там, или что…
– Доблестным труженикам пера… А ты деньги давал?
– Дыкть… это…
– То-то же. Без килечки как-нибудь. Идем, маркиз.
Гастроном был в двух шагах: не успел де Сад зажечь сигарету, как уже пришли.
– Эх, Донасьен, не вовремя ты закурил, – посетовал Мигайлов. – Ну ладно, я быстро.
Он вошел в магазин и, протиснувшись к винному отделу, облокотился о прилавок.
– Молодая да интересная, – сказал он. – Напоить бы тебя и воспользоваться.
– А, привет, Лёнь. Как всегда, за стимуляцией?
– Ну. В среду номер сдавать, а настроения никакого. Шеф опять зарвался, пришлось его на место поставить.
– Ясно. Тебе одну, две?
– Если можно, Надюша, то две.
– Можно-то можно, а расплачиваться опять газетами будешь?
– Злопамятная ты моя… Вот – 1600.
– Еще 2800.
– На то и деньги, что их нет. Потом принесу, ты же меня знаешь.
– Ну-ну. Держи.
– Спасибо.
– Кстати, ты слышал, что горсовет…
– Эй, мужик, не задерживай! – крикнули из очереди. Мигайлов резко обернулся:
– А ты не выступай. Оратор, тоже мне… Ты газету «Голос» читал?
– Не читал и не собираюсь.
– Так вот я там работаю.
– Ну и иди, пока цел.
Мигайлов шмыгнул носом:
– Ладно, Надюша, позже принесу. Целую-обнимаю!
Он вышел, держа в каждой руке по бутылке водки.
– Ух ты! – удивился маркиз. – Это как?
– Профессия у меня такая, – сказал довольный Мигайлов. – Подрастешь – научу.
Де Сад обиженно замолчал. «Что бы такое ответить, что бы такое ответить?» – думал он.
Но думать долго не пришлось.
– Эй, подождите! «Голос»! «Голос», подождите! – закричали сзади. Леонид Антуанович оглянулся. Неизвестный мужичок бежал за ними, размахивая бутылкой: – Подождите меня!
– Ты его знаешь? – с сомнением спросил Мигайлов.
– Вроде нет.
– Я вроде тоже. Но зато он с бутылкой. Давай подождем, может, ему надо чего.
– Тебе чего-то надо? – простодушно спросил де Сад у неизвестного, когда тот подбежал ближе. Мигайлов с недовольной миной дернул маркиза за рукав.
– Здравствуйте, – неизвестный расплылся в улыбке.
«Иностранец», – подумал Мигайлов.
«Точно», – подумал Сад.
Улыбка мужичка (мистера?) стала еще лучезарнее:
– Мак-Боттл. Джин Мак-Боттл. Вы сказали, что вы работаете в «Голос» газете. Вы бываете джёрнелист, да?
– Я, я. Раухен ферботен. Война капут, – Мигайлов исчерпал свои познания в иностранных языках. – Мы бываем перерыв на обед.
