Увидев его, Коробов широко улыбнулся:
— А! Профессор! Где же это вы пропадаете? — И, повернувшись к Ватутину, пояснил: — Замполит комдива Чураева товарищ Кудрявцев.
Кудрявцев подошел и смущенно представился сначала Коробову, а затем Ватутину. С точки зрения устава это было не вполне правильно, но, глядя на квадратные очки без оправы, на сухощавую, слегка склоненную вперед фигуру, Ватутин думал не о нарушении устава. Где он видел этого человека?… Ну да, да, конечно…
— А ведь я вас знаю! Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Кудрявцев! — сказал он приветливо. — Как же! Такой специалист по международному положению! Да еще старый знакомый!… Москвич!
— Так точно. Москвич, — кивнул головой Кудрявцев, он несколько растерянно смотрел на Ватутина, припоминая, где с ним встречался.
— Не помните? — спросил Ватутин. — Ну где же вам всех слушателей запомнить! А вот мы все вас помним. Вы часто к нам в генштаб лекции читать приезжали!
Кудрявцев застенчиво и даже как будто виновато улыбнулся.
— Ну, я уже полностью переквалифицировался, — сказал он шутливо, — отпросился из университета на фронт.
— А вы сейчас из какого полка? — спросил Ватутин.
— Был у Дзюбы, товарищ командующий. Ходили вместе с секретарем парткомиссии. В партию принимали…
— И много приняли?
— Семь человек. А вот одному пришлось отказать. Кандидат с просроченным стажем. Тут такая история непонятная получилась…
— История? — Ватутин с интересом взглянул на этого еще недавно глубоко штатского человека. Странно видеть его в шинели… Но, судя по той уважительности, с которой обращается к нему Коробов, он и здесь работает хорошо.
Кудрявцев снял запотевшие очки и стал протирать их платком.
— Я бы не сказал, что он трус, этот Яковенко, — проговорил Кудрявцев задумчиво, — но вел он себя как настоящий паникер. Был в разведке, увидел три танка, а доложил, будто в засаде стоит двадцать.
— Но ведь не один же он был в разведке, — сказал Коробов. — А другие что?
— Дело в том, что именно ему приказали просмотреть одну балку. Добрался он до места… Вдруг на него выполз танк, за ним другой… Разведчик скорей назад. Прибежал — глаза на лбу. «Танки, — говорит, — идут!» — «Сколько?» — «Двадцать!» — «Откуда тут может быть двадцать танков?» Командир разведки решил проверить. Ну и выяснилось — три танка, а не двадцать.
— Бывает, — сказал Коробов, — парень, наверное, еще не обстрелянный.
Ватутин покачал головой.
— Нет, вся беда в другом. — Он оглянулся: — Где Шибаев?
— Я здесь, товарищ командующий, — ответил из дальнего угла Шибаев и быстро подошел к Ватутину, комкая в руке только что закуренную папиросу.
Его длинное, жесткое, почти безгубое лицо слегка порозовело. Он весь вытянулся.
Коробов, должно быть, заметил эту перемену. Он едва уловимо поморщился и отвел в сторону глаза.
— Послушайте, товарищ Шибаев, — сказал Ватутин, — у нас тут очень важный разговор!… Да курите, курите, а то еще шинель прожжете. — Он усмехнулся, однако Шибаев тут же бросил папиросу и наступил на нее ногой. — Послушайте, что про одного разведчика рассказывают!
— Уже слышал! Что прикажете предпринять, товарищ командующий?
Ватутин, чуть приподняв брови, поглядел на него.
— Что предпринять? А это вы с Кудрявцевым обсудите… Пора уж научиться этой арифметике… А со счета пусть немцы сбиваются!
3
В штабе полка Ватутин задержался недолго и двинулся дальше на передний край, пригласив Коробова, Чураева, командира полка Дзюбу и начальника штаба. Теперь, когда он шел по земле, которая будет участком прорыва, он внимательно вглядывался в каждую неровность, рассматривал в бинокль дальние холмы, стремясь представить, как развернутся события, когда войска пойдут вперед. Его сильно беспокоило, правильно ли определен передний край обороны противника: может быть, это ложный, а подлинный где-то глубже? В случае ошибки артподготовка пройдет впустую, части окажутся под огнем. Будут тяжелые, напрасные потери, возможен и полный провал атаки.
Командиры докладывали, а Ватутин слушал, кивал головой, иногда переспрашивал, а сам думал не о десятках орудий, которые установлены для обороны, а о тех сотнях и тысячах, которые начнут наступление. Да, скоро, скоро все здесь неузнаваемо изменится. Постепенно в его представлении складывалась группировка в том виде, в каком ей предстояло вступить в сражение.
В вышине завизжала мина и с оглушительным ударом разорвалась за небольшим старым амбаром, одиноко темневшим в поле.
— Переждем, товарищ командующий, — сказал Коробов, — противник, наверное, заметил движение.
Ватутин прыгнул в ближний окоп, в котором у миномета сидели несколько солдат. Пожилой сержант, круглолицый, рябоватый, в коричневом от земли и дыма костров полушубке, быстро отставил котелок, из которого ел суп, поднялся и толково доложил, чем заняты его солдаты. Разобраться, где здесь главное начальство, ему было трудно, и поэтому докладывал он не Ватутину и не Коробову, а обоим, стараясь не глядеть ни тому, ни другому в лицо.
— Как ваша фамилия? — спросил Ватутин сержанта.
— Дикий, товарищ генерал.
— Расскажите, сержант, какая у вас задача? — Заметив, что солдаты перестали есть, отложили ложки и слушают, он махнул им рукой: — А вы обедайте, товарищи.
Однако солдаты продолжали рассматривать незнакомого генерала.
Дикий повернулся в сторону противника и, указывая на дальние холмы, опоясанные несколькими рядами колючей проволоки, спокойно и вразумительно сказал:
— Мой сектор обстрела, товарищ генерал, от того дерева, что справа, до дороги. Я должен вести огонь по движущимся целям.
— А что находится в вашем секторе, знаете?
— Вон у дерева — три блиндажа. Там человек сорок румын. А по краю — за проволокой — у них дзоты…
— Ну, а где у противника проходит передний край? Разведали?
— Знаем, товарищ генерал. Здесь у них только посты стоят, а настоящие-то укрепления метров на двести дальше. Там им удобнее. Три высоты! И на каждой дзоты!
— Так, так, — опять сказал Ватутин. — Ну, а вот если в наступление отсюда пойти? Удобно будет? Как, по-вашему?
Сержант заулыбался. Неспроста генерал к нему обратился за советом. Сам все понимает, а испытывает.
— А лучшего места и не подобрать, товарищ генерал. Сюда бы только артиллерии побольше. Да прямой наводкой разбить все ихнее хозяйство. Взорвать вон те минные поля за проволочными заграждениями. А потом идти себе…
4
Выйдя из окопа, Ватутин вдруг остановился и подозвал к себе комдива.
— Вот что, товарищ Чураев, по-моему, где-то на этом участке должен быть мой брат Павел. Вы о нем ничего не слышали?
— Как же, товарищ командующий, — с готовностью ответил Чураев, — Дзюба об этом напомнил, как только мы из блиндажа вышли. Он тут неподалеку, служит в саперной роте. Прикажете вызвать?
— Нет, нет, — сказал Ватутин, — не надо. Я сам к нему пойду. Товарищ Дзюба, проводите меня… А вы, товарищи, идите, — обратился он к сопровождавшим, — я минут через двадцать нагоню вас.
Дзюба, а за ним Ватутин быстро зашагали по узким тропинкам между блиндажами.
— Где здесь у вас Павел Ватутин? — спросил Дзюба попавшегося навстречу немолодого сапера, который, увидев генерала, поправил висевший на ремне через плечо автомат и приложил руку к козырьку.
— Ватутин тут, в блиндаже, товарищ командир.
— Пошлите его сюда!
Сапер приоткрыл дверь в землянку и крикнул:
— Павел! Выходи! Да побыстрее!… Дело есть!…
Из глубины землянки тотчас ответил хрипловатый, простуженный голос:
— Чего кричишь? Мне еще через час заступать!
— Эх, ты! — с досадой сказал боец и опять приоткрыл дверь. — Выходи, тебе говорят! Генерал вызывает.
На этот раз в землянке раздался дружный смех, по крайней мере, десяти человек.
— А какой генерал, — крикнул кто-то, — генерал-полковник или генерал армии?
В землянке твердо решили, что дневальный шутит, и никто не выходил. Тогда Дзюба шагнул вперед, толкнул дверь и скрылся за нею. Почти тотчас из землянки выбежал Павел, на ходу натягивая шинель и от волнения не попадая в рукава. Невысокий и щуплый, с редкими рыжеватыми волосами на подбородке, он был чем-то похож на отца, каким Ватутин помнил его в детстве. Он похудел и постарел за те два года, что они не видались.
Увидев Николая совсем рядом, на тропинке, Павел смущенно приостановился, стараясь застегнуть шинель, но крючки не попадали в петли.
— Здорово, Павел! — сказал Ватутин и, подойдя, обнял его и поцеловал в колючую щеку.
Теперь из землянки высыпали все, кто там был. Кто-то побежал за командиром части.
— Нет, нам тут не поговорить, — с досадой сказал Ватутин, — пойдем, Павел, сядем где-нибудь в сторонке.
