Что ж, возможно. Но даже если Google Glass потеряет 70% в весе и объеме, а заряд батареи будет измеряться днями, останутся еще две критические проблемы с пользовательским интерфейсом: входящий сигнал и дополненная реальность. Управление Google Glass построено на комбинации касаний и голосовых команд. Вы должны обращаться к очкам вслух и поглаживать пульт на височной части оправы в четырех направлениях — вверх, вниз, вперед и назад. Голосовые команды неудобны и плохо работают в шумных местах. Они не расширяют возможности речевого общения, а скорее затрудняют его.
Проблемы с интерфейсом решаемы, но настоящую ценность идее Google Glass придает именно обещание «дополнить» реальность. С этой проблемой справиться гораздо сложнее. Очки должны в точности распознавать объекты, ландшафт или людей, на которых обращен ваш взгляд, чтобы на их фоне выводить необходимую информацию. Эта информация должна быть закреплена за объектом и перемещаться вместе с ним в поле вашего зрения, а не плавать перед носом. Заметьте — ничто вокруг не перемещается вслед за движениями вашей головы, кроме соринок на стеклах очков.
Как только у Google Glass появится возможность закрепления информации за объектами, возникнет следующая проблема — «информационный пузырь». Если картинка в моих очках отличается от вашей, то мы словно окажемся в разных мирах. Аудиоплеер с наушниками имеет тот же эффект, только в акустическом смысле. Мы не можем обсуждать музыку, потому что вы не слышите то, что играет у меня в наушниках, и наоборот. Относительность визуального восприятия еще больше изолирует нас друг от друга.
Это отсутствие общности визуального восприятия хоть и представляет собой большую проблему, но концептуально очень интересно. Что, если мир будет отфильтрован каждым по-разному? Скажем, я хочу: знать, сколько на eBay сто́ит машина, которую я увидел на улице; посмотреть логотипы брендов на одежде окружающих; иметь возможность заглянуть в историю каждого здания в городе. А вы в свою очередь хотите: знать, сколько стоит обувь на ногах прохожих; какие премиальные купоны выдают в магазинах по пути; какая продолжительность и какие зрительские отзывы о фильме, реклама которого видна на боках проезжающих автобусов и такси.
Так уж ли это важно? Разве мы не привыкли сами отфильтровывать и отбрасывать ненужное в уме? Взгляд на мир у всех в любом случае разный. Однако, когда Google Glass или его эквивалент заработает в полную силу, все мы окажемся словно настроены на разные радиоволны, с той лишь разницей, что диапазон каждой — визуальная реальность целиком. Мы можем оказаться оторванными и изолированными друг от друга.
Можно ли этого избежать? Например, дать пользователям возможность поделиться своей перспективой или настроиться на чужую «волну»? Потенциально это означает, что на крупных мероприятиях вроде концерта или спортивного матча у вас будет возможность взглянуть на поле или сцену с любого зрительского места. Буквально побывать в чужой шкуре, пожить в течение часа чужой жизнью — вот это возможность для сопереживания! Это может по-настоящему открыть людям глаза на проблемы современного общества — на бедность и политику. Это может усилить мою взаимосвязь с окружающими, а не ослабить ее до состояния гиперизолированного, закрытого фильтрами персонального мирка. Конечно, чем больше мы будем пытаться понять других людей через компьютеры, тем больше компьютеры будут пытаться понять нас самих, и это подводит нас к третьей перспективе технологий будущего: добро пожаловать в мир социальных роботов!
Технологии с «человеческим лицом»: социальные роботы рядом
Люди нередко называют Дмитрия Ицкова сумасшедшим, но как бы то ни было, крайним сроком реализации своего проекта он называет 2045 г. К этому времени, по его мнению, будет налажено «поточное производство недорогих аватаров, внешне похожих на живых людей, в которые можно будет загрузить все содержимое человеческого мозга вплоть до мельчайших деталей личности и сознания»1, говорится в статье The New York Times.
Сегодня «Россия-2045» в основном существует только в голове у Ицкова, молодого российского олигарха, и, кроме того, проект принимает форму его собственной — Ицкова — головы. Робототехническая компания конструирует копию головы и лица Ицкова, оснащенную 36 моторчиками, работа которых должна воспроизводить на механическом лице человеческую мимику. Загрузка собственного сознания представляется Ицкову более сложной задачей. Однако он неколебимо верит в то, что производство работоспособных аватаров, которые смогут даже переживать эмоции, поможет победить голод и вообще всякую неустроенность. «Нам больше не нужны будут жилища, — говорил Ицков в своем интервью журналу Forbes в 2013 г. — Отпадет нужда в тех ресурсах, которые мы поглощаем сегодня. Это тело не будет нуждаться в пище. Здравоохранение станет заниматься ремонтом искусственного тела, а не биологической системы»2. А в связи с тем, что сознание будет перемещено в искусственную оболочку, которую теоретически можно ремонтировать бесконечно, воплотится мечта человечества о вечной жизни3.
Идея очеловечивания машин — копирование жизни — давно влечет Ицкова и многих других футурологов. Может ли движение в этом направлении определить то, как мы будем взаимодействовать с компьютерами в будущем? Даже несмотря на бум экранной индустрии и рост доступности технопротезов для зрения, слуха и осязания, сохраним ли мы желание создавать очеловечивающие технологии? Думаю, да. Именно поэтому идея социального робота кажется столь захватывающей, но, с другой стороны, подобно смартфонам, придание машинам человеческих черт является тупиковой ветвью развития интерфейса между человеком и компьютером.
По нашему образу и подобию
Что вы представляете себе, когда слышите слово «робот»?
Эдакого гуманоида с причудами, правильно? Несколько нелепого, как C-3PO — застенчивый робот из «Звездных войн». Или вы представляете себе его предшественницу Марию из «Метрополиса», фильма Фрица Ланга 1927 г. У вас перед глазами машина приблизительно человеческих пропорций (размером не с дом и не с таракана), она понимает ваш язык и выговор, верно толкует жесты и может говорить и жестикулировать в ответ. Робот может передвигаться на двух ногах, как и вы.
Само слово «робот» придумал чешский писатель и драматург Карел Чапек, когда писал свою пьесу «Россумские универсальные роботы» или «Р. У. Р.». Согласно Оксфордскому словарю английского языка, слово восходит к чешскому «robota» — принудительный труд, изнурительная каторжная работа4. Ему родственно русское слово «раб».
Идея робота — это самое давнее и устойчивое представление о способе взаимодействия человека и машины. Еще древние греки задумывались об искусственных людях и других существах в облике машин — Герон Александрийский, живший в I в. н.э., якобы сконструировал механическую птицу-эолипил[9], которая приводилась в действие паровым двигателем его собственного изобретения. Герону, помимо прочего, приписывается также изобретение принципа торгового автомата с монетоприемником. Аристотель проявлял интерес к идее робототехники, размышляя о том, как было бы удобно, «если бы каждый инструмент мог выполнять свойственную ему работу сам или по данному ему приказанию, может быть, даже его предвосхищая». Появись такие инструменты, полагал Аристотель, «архитекторы не нуждались бы в рабочих, а господам не были бы нужны рабы»5.
Возможно, именно первого робота сконструировал в 1495 г. Леонардо да Винчи в виде рыцаря в доспехах. Согласно изысканиям Марка Эллинга Рошхайма, автора книги «Забытые роботы Леонардо да Винчи», этот рыцарь, находясь в сидячем положении, мог совершать хватательные движения, поворачивал голову и поднимал забрало, вероятно, чтобы напугать противника страшной гримасой6. Робот, изобретенный Леонардо, был удивительно устроен. Он функционировал с помощью элегантной в своей простоте системе тросов и противовесов. Она располагалась у него в груди, «тросы выходили через спину или основание и приводили его в движение, заставляя двигать конечностями, подниматься или садиться, повинуясь действиям оператора или работе водяного колеса»7.
Развитие робототехники всегда сопровождалось нравственными и этическими дилеммами, вращающимися вокруг вопроса стирания границы между человеком и машиной. Известный фантаст Айзек Азимов попытался решить этот вопрос, сформулировав в своем рассказе «Хоровод», изданном в 1942 г., «три закона робототехники»:
1. Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.
2. Робот должен повиноваться всем приказам, которые дает человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат первому закону.
3. Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит первому и второму законам8.
