— Шейн поймет. Я почти всю ночь пробыл на ногах из-за того… происшествия в Лабиринте.
— У полиции никаких версий?
— Ни одной. Нет ни тела, ни мотива преступления. И без вести никто нигде не пропадал. Есть только пять ведер песка, пропитанного кровью.
Салли поморщилась.
— Так чем же ты сегодня будешь заниматься? — спросила она.
Том придвинулся к ней, чуть приподняв табурет и затем с пристуком опустив его. Полез в карман, достал истрепанную записную книжку и положил ее на стол.
— Собираюсь отыскать Робби, где бы она ни находилась, и отдать ей вот этот блокнот.
Салли нахмурилась.
— Том, я все-таки думаю, надо было сдать его в полицию.
— Я дал слово.
— Скрывать улики от полиции — это безответственно.
— Он заставил меня пообещать, что я не стану отдавать блокнот полицейским.
— Вероятно, он учинил что-то противозаконное.
— Может быть, но я дал обещание умирающему. А кроме того, я просто не могу себя заставить передать записную книжку тому детективу, Уиллеру. Он явно звезд с неба не хватает.
— На тебя надавили, вот ты и дал слово. Такие обещания не в счет.
— Если б ты видела, какое отчаяние было на лице того человека, ты бы меня поняла.
Салли вздохнула.
— И как же ты намерен искать таинственную дочку?
— Я думаю начать с магазина на бензоколонке «Сансет Март» — узнаю, не останавливался ли он там, чтобы заправиться или купить чего по мелочи. Возможно, обследую несколько трасс, идущих по горам через лес, поищу его машину…
— И поедешь на своем любимом древнем грузовике.
— Именно.
Непрошеное воспоминание об убитом снова заняло мысли Тома. Эта картина никогда не изгладится в его памяти. Она напомнила Тому о смерти отца, который отчаянно пытался ухватиться за жизнь в последние мучительные и жуткие минуты, когда не осталось уже никакой надежды.
— Еще можно сходить к Бену Пику, — продолжал Том. — Бен много лет исследовал те каньоны. Вдруг ему что-то известно об этом человеке — кто он, какое сокровище искал…
— Я тут подумала… В блокноте нет, случайно, ничего такого?..
— Там одни цифры. Ни имени, ни адреса — шестьдесят страниц сплошных цифр и в конце два восклицательных знака.
— Ты считаешь, он и вправду нашел сокровища?
— У него это по глазам было видно.
Отчаянная мольба умирающего до сих пор звучала у Тома в ушах. Происшествие глубоко потрясло его, наверное, потому что впечатление от смерти отца было еще столь свежо. Отец Тома, великий и ужасный Максвелл Бродбент, тоже своего рода разведчик-старатель, и древние захоронения, случалось, грабил, и коллекционированием увлекался, и артефактами приторговывал. Хотя он был далеко не образцовым родителем, после кончины Бродбента-старшего в душе Тома образовалась огромная пустота. Тот умирающий старатель, бородатый, с пронизывающим взглядом синих глаз, чем-то даже напоминал Тому отца. Вряд ли человек в здравом уме стал бы проводить подобные параллели, но Том неизвестно почему чувствовал: слово, данное незнакомцу, нельзя нарушить.
— Том?
Он заморгал.
— Ты опять стал какой-то потерянный.
— Извини.
Салли допила кофе, сполоснула чашку.
— Ты знаешь, что прошел ровно год с тех пор, как мы сюда переехали?
— Я и позабыл.
— Тебе тут пока еще нравится?
— Это домик — предел моих мечтаний.
Вдвоем, в дикой местности близ Абикью у подножия горы Педернал, Том и Салли обрели жизнь, к которой стремились: небольшое ранчо с лошадьми, садом и манежем, где могли ездить верхом дети. Том работал ветеринаром. Вот она, сельская жизнь без городской суеты, пыли, грязи и долгой езды в транспорте. Практиковал Том успешно. К нему стали обращаться даже ворчливые пожилые фермеры. Трудился он в основном на воздухе, в лошадях души не чаял, да и люди кругом были приятные.
Разве что место здесь глуховатое — этого Том не мог не признать.
Он снова вспомнил об искателе сокровищ. Улаживать дело того человека с его блокнотом куда интереснее, чем силой вливать галлон касторки в заскорузлую глотку какой-нибудь клячи на эспакольском ранчо-пансионате Гилдеруса, человека, известного своим отвратительным характером и отвратительными лошадьми.
Одно из преимуществ начальника — возможность перепоручить неприятную работу подчиненному. Том нечасто грешил этим, потому не чувствовал себя виноватым. Может, только самую чуточку…
Он опять просмотрел записную книжку. Ясно, что в ней содержится некий код: каждая страница с маниакальной аккуратностью исписана рядами и столбцами цифр. Нигде ничего не подтерто, ни одного исправления и ни единой помарки, словно цифры одну за другой откуда-то переписали.
Салли встала и обняла Тома. Волосы жены упали ему на лицо, и он ощутил их благоухание, в котором свежий запах шампуня смешивался с ее собственным теплым бисквитным ароматом.
— Пообещай мне кое-что, — попросила Салли.
— Что же?
— Что будешь осторожен. Какое бы сокровище ни нашел тот человек, оно уже толкнуло кого-то на убийство.
7
Мелоди Крукшенк, техник-специалист первой категории, откинулась на спинку кресла и открыла банку колы. Сделала глоток, задумчиво оглядела лабораторию, расположенную в подвальном помещении. Когда Мелоди еще училась в аспирантуре Колумбийского университета по специальности «геофизическая химия», карьера рисовалась ей в совершенно ином свете: молодая женщина представляла, как будет пробираться сквозь тропические леса Квинтана Ру, составляя карту кратера Чиксулуб, или как разобьет палатку на знаменитых Горячих скалах в пустыне Гоби, чтобы раскапывать гнезда динозавров, а то на безупречном французском выступит с докладом перед восхищенной аудиторией в Парижском музее естественной истории. И вот, ничего этого нет. Она здесь, в подвальной лаборатории без окон, производит рутинные исследования для нерадивых ученых, которые и имя-то ее запомнить не могут, хотя у половины из них коэффициент интеллекта вдвое меньше, чем у Мелоди. Она стала работать в лаборатории еще будучи аспиранткой, убеждая себя, что это временно, до защиты диссертации и получения хорошей штатной должности. Однако Мелоди была обладательницей ученой степени уже пять лет, в течение которых разослала сотни, тысячи экземпляров своего резюме, а в ответ не получила ни одного предложения. На этом жестоком рынке около шестидесяти молодых ученых ежегодно преследовали возможность занять одно из шести вакантных мест — такая вот игра в музыкальные стульчики: музыка замолкает, а сесть почти никто не успел. Дела шли из рук вон плохо, и Мелоди ловила себя на том, что, беря в руки «Минералоджи куортерли», первым делом открывает страничку с некрологами и, трепеща, с надеждой читает, как некий профессор, сотрудник университета, обладатель заветной штатной должности — разумеется, любимец студентов, лауреат премий и наград, истинный первопроходец в своей области, — трагически и безвременно ушел из жизни. Самое то.
