— Ладно, — внезапно успокоившись, деревянным голосом сказал тот. — Ладно, можете меня отпустить.
Они осторожно отпустили его, готовые в случае необходимости схватить снова.
— Что здесь, черт возьми, происходит? — требовательно спросил шериф Вернон.
Я медленно поднялся. Вся левая половина лица у меня горела. Джефф с горечью смотрел в сторону залива.
— Думаю, я могу объяснить вам, — сказал он. — Коули все эти две недели приставал к моей жене. Глупо и неуклюже пытался за ней ухаживать. Стеллу это сначала забавляло. Потом я потребовал, чтобы он оставил ее в покое. Он обещал, но стоило ему выпить, как все начиналось сначала. Мы решили уехать. Линда — миссис Коули — упросила нас остаться. Вчера и сегодня с утра он вел себя как будто лучше. Я собрался поудить рыбу. Линда захотела пойти со мной. Стелла сказала, что останется здесь. Коули попросил у меня ружье, сказал, что хочет потренироваться в стрельбе по мишеням. Должно быть, он опять принялся за свое, и Стелла рассердилась. Мне не следовало оставлять их одних.
Я в изумлении смотрел на него. Это было как в кошмарном сне. Все смотрели на меня. Один из полисменов приблизился ко мне. Линда села, глядя на меня со странной грустью.
Должно быть, у меня и впрямь был виноватый вид. Дрожащим голосом я крикнул:
— Неправда! Все было совсем не так! Это у тебя, Линда, были шашни с Джеффом. Ты застрелила ее. Я видел, как ты ее застрелила, и ты стреляла в Джеффа тоже.
Он уставился на меня.
— Линда застрелила ее! Линда последние полтора часа была вместе со мной. Она поймала две из этих трех рыб. И ты говоришь, Линда стреляла в меня, Коули? Куда стреляла? Покажи, где у меня рана.
Линда подошла ко мне и двумя руками схватила мою руку. Пальцы у нее были холодные. Она посмотрела на меня. Губы ее были скорбно сжаты, но в глубине ее глаз сверкнули на миг искорки триумфа. Она выглядела скромно и респектабельно в этом своем закрытом купальном костюме.
— Пожалуйста, дорогой, — сказала она. — Ты не знаешь, что говоришь. Пожалуйста, успокойся, милый.
Я ударил ее в ее лживый рот, разбил ей губы, и она упала. Они все прыгнули на меня. Они схватили меня: защелкнули на моем запястье наручник и приковали цепью к полисмену. Они потащили меня к одной из своих машин. Подъехал санитарный автомобиль, и из него вышли двое. Человек с черной сумкой мельком взглянул на нас и прошел к пляжу. Меня усадили в полицейскую машину и увезли.
Босвортс, центр округа, находился в восемнадцати милях южнее. Меня арестовали по подозрению в убийстве, сфотографировали, сняли отпечатки пальцев. Я все еще был в шортах и босиком, что никак не соответствовало серьезности происходящего. Мне дали серый саржевый комбинезон, который был слишком велик для меня, так что я подвернул внизу брюки и обшлага рукавов. Комбинезон был чистый и жесткий, и от него пахло дезинфекцией. Я ответил на вопросы о возрасте, имени, адресе, росте, весе, времени и месте рождения; сказал, что несудим и к ответственности не привлекался. У меня было такое чувство, что разговор ведется через толстое стекло. Я видел движения губ, но слова слышал неясно.
Потом меня повели по длинному коридору, и мои босые ноги шлепали по холодному кафелю. Встречные поглядывали на меня с любопытством. Сквозь открытые двери, мимо которых мы проходили, видны были девушки в легких блузках, работавшие за своими конторками. Меня доставили в маленькую комнатку с большим столом, пятью стульями и двумя зарешеченными окнами; усадили на стул и велели сидеть смирно. Со мной оставили толстого, краснощекого молодого человека в серых брюках и белой спортивной рубашке, перетянутой портупеей. Он сидел на столе, скрестив ноги, и перебрасывал спичку из одного угла рта в другой.
Теперь мне все было ясно. Все кусочки мозаики, прежде мне непонятной, после заключительного акта стали на место. Теперь я мог пронумеровать их. Несомненно, Линда давно тайком встречалась с Джеффом. И не просто встречалась. Для нее это был тот случай, которого нельзя упустить. И им обоим было мало их ворованного счастья. Им нужно было иметь все. Все на свете.
Я вспомнил ее напряженное молчание по дороге сюда. С тех пор как она услышала от Карбонелли описание Верано Кей и узнала, как там пустынно по окончании сезона, она задумала свое преступление. Договорившись с Джеффом, она завела тот разговор за игрой в бридж. Джефф, как они условились, горячо поддержал ее. Так они заманили нас обоих в ловушку. Джефф приобрел ружье. Я вспомнил, что оно было совсем новое. Целыми часами уже здесь обсуждали они детали, практиковались, репетировали. Они решили — или это Линда решила — избрать самый дерзкий путь. Они были уверены, что двум белым мышкам не выскользнуть из западни.
Они все учли. Он научил ее обращаться с ружьем: она должна была хорошо стрелять, чтобы ее пуля случайно его не задела. Она знала, что я не подойду к нему. Она не забыла ту кошку.
В Хукере должны были вспомнить, сколько раз меня видели там вдвоем со Стеллой.
Даже живая рыба! Эта порода рыб живучая. Вчера Джефф один ходил на рыбную ловлю. Я не видел, как он вернулся. Несомненно, он поймал этих трех рыб и оставил их в воде, нацепив на леску, конец которой прикрепил к низко свисавшей над заливом ветке ризофоры. Там же припрятал он и свое рыболовное снаряжение. Три живые рыбы — это не просто удачная, это почти гениальная деталь. Они знали, что я отберу у Линды ружье. Интересно, сколько раз они все это репетировали? Вероятно, такое скопление публики было для них неожиданным. Но ни для кого, кроме меня, действия их не выглядели неправдоподобно. Я видел, что зрителей они убедили.
Как внимательно должна была Линда осмотреть берег, прежде чем навести на Стеллу ружье? Как долго она колебалась? Или она не колебалась вообще, а Джефф, сцепив зубы и играя желваками, смотрел на залив в ожидании выстрела, который освободит его от жены, желавшей жить скромно. Выстрела, который откроет перед ним новый мир — мир, где он сам станет уже обладателем этих денег и где женщина, захватившая их для него, тоже будет принадлежать ему.
Легко было предвидеть, как поведет себя этот дурак Коули. Едва машина скрылась за поворотом, они поспешили к тому месту, где Джефф спрятал рыбу и снасти. Может быть, они из укрытия наблюдали за пляжем, чтобы появиться в самый нужный момент, как потом и случилось. Его нападение на меня было запланировано и вместе с тем искренно. Оно явилось разрядкой для его напряженных нервов и позволило ему выставить себя в выгодном свете перед властями, ведь действовал он с энтузиазмом.
Хотел бы я знать, что он ощутил при виде мертвого лица своей жены. Торжество? Жалость? Тревожное предчувствие возможной неудачи?
Сейчас не время было думать об этом. Краснощекий молодой человек поглядел на меня. У него были добрые, задумчивые глаза.
— Хорошенькая история, — сказал он мягко.
— Можно мне закурить?
— Берите.
Я с благодарностью затянулся.
— Мне нужно бы иметь адвоката, — сказал я, удивляясь, что голос мой звучит так спокойно.
— Пожалуй.
— Вы здешний. Не порекомендуете ли мне кого-нибудь?
— Многие в таких случаях выписывают адвоката из Тэмпы. Но лично я считаю, что наш Дженимен не хуже любой импортной знаменитости. Он борец, этот парень.
— Могу я позвонить ему?
— Вам скажут, когда можно будет воспользоваться телефоном, мистер.
— А вообще, что сейчас будет?
— Ну, полагаю, Вернон свяжется с Карлом Шеппом, прокурором, и они возьмут показания у вашей жены и у этого Джеффриса, а затем приедут сюда побеседовать с вами.
— Я ведь не обязан разговаривать без юриста, не так ли?
— Н е о б я з а н ы.
В половине третьего мне принесли сэндвич и кока-колу. Я заставил себя съесть полсэндвича. Другую половину съел мой краснощекий страж. В три явилась торжественная процессия: Вернон, прыщавая стенографистка, высокий седовласый мужчина, похожий на политического зазывалу, и молодой человек в розовой тенниске с загорелыми, очень сильными руками, с лицом, точно вырезанным из цельного куска дерева, и умными глазами. Вернон поглядел на меня с равнодушным профессиональным неодобрением. Прыщавая девица уставилась с благоговейным ужасом. Политикан взирал с высоты сурового и непреклонного закона. Крепкий молодой человек смотрел на меня с живым человеческим интересом в глубоко посаженных серых глазах.
Они расселись, и Вернон сказал:
— Коули, это мистер Карл Шепп, окружной прокурор, а это его помощник мистер Дэвид Хилл. — Он открыл лежавшую перед ним папку с бумагами и продолжал: — Сейчас мы зададим вам несколько вопросов для протокола. Все, что вы скажете, может быть впоследствии обращено против вас.
— Мне хотелось бы, если можно, чтобы при беседе присутствовал адвокат.
— Это ваше право, — неохотно сказал он. — Мы отложим беседу до тех пор, пока вы свяжетесь с адвокатом и проконсультируетесь с ним, Коули.
