Спрыгнув с печи, направился во двор. Там уже во всю крутилась моя немногочисленная прислуга. И вот вроде не давал я им вчера никаких указаний, а они и огород расчистили, и подмели, и, казалось бы, бесконечную гору всякого хлама разгребли.
— Ну, товарищи трудоголики, хорош работать, айда в дом! — Некоторых слов они явно не поняли, но смысл фразы уловили. Они зашли и с каким-то то ли страхом то ли с верностью стали смотреть на меня.
— Значит, слушайте мою команду. С этого дня без моего указания вы не встаёте с утра пораньше и не начинаете бездумно работать, — Весело и непринуждённо сообщил им я. Мне понравилась их инициативность, но всё же перегружать их я не хотел.
— Теперь, как только проснётесь — будите меня. А я уж вам работу найду.
— Прости нас, барин, не ведали мы… — Начал было Иван, но я тут же пресёк попытку раскаяться.
— Не извиняйся, Ваня. Вы молодцы, что сами за работу взялись. Но жалко мне вас, а потому бросаться не жалея сил на всё подряд не надо.
Удивлению подростков, исключительно по меркам моего времени, не было предела. Да сколько ж можно удивляться-то, как можно быть такими наивными?
— Я же сказал, у вас начинается новая жизнь. Сытая и тёплая. Запомните: так, как живёте вы сейчас не живёт ни один раб на этом свете. Да и рабами вы себя можете не считать. Вы — мои верные слуги. Служите мне верой и правдой — и никогда не будете нуждаться в еде и постели.
И вновь не верящие своим ушам лица. Ещё бы: это где это видано, чтобы рабы почти на ровне с хозяином жили? А вот так вот. Перспектива обзавестись целым стадом послушного скота, конечно, была заманчивой. Тут тебе и производственные возможности и дешевле некуда труд. В общем, сплошная выгода. Но я решил от этого отказаться. Мне нужны в первую очередь хорошо замотивированные, сытые и довольные люди. Только так я могу рассчитывать на их безграничную преданность. Ну, вот и решили вопрос. Теперь можно и в церковь сходить.
Однако церковь решила прийти в мой дом сама. Здоровый поп с массивным металлическим крестом на шее вместе с большой делегацией встретил меня чуть ли не на пороге. Его сопровождал Митрофан, какой-то бывалый казак с саблей в ножнах и гладковыбритый, но при этом усатый человек явно не русской наружности:
— Здравствуй, сын мой, — С наигранным добродушием сказал священник.
— И тебе не хворать, отче. Неужто моя маленькая персона смогла отвлечь столь важного человека от его дел?
— А ты не язви мне, отрок!
— Извини, отче, плохо знаю я пока ваш язык. Но учу его со всем рвением, как ты видишь.
— Вижу, — брезгливо бросил поп. — Ну, впустишь гостей? Али так и будем на пороге стоять?
— Да, конечно, отец.
Откровенно говоря, не было никакого желания общаться с этим священником, имеющим явные особистские наклонности. Он ведь явно так просто от меня не отстанет.
— Отец, а что это за люди с тобой? — Решил я узнать о личности двух других непрошенных гостей. — С Мстиславом мы уже знакомы, а вот этих двух мужей я не помню.
— Это, — Нехотя начал он, показав на статного мужчину лет сорока с саблей на поясе. — Сотник Новгородский, Алексей. — Ага, значит большая шишка в местном гарнизоне. Что ж, с такими надо дружить не смотря ни на что. На такие должности в этом времени обычно не ставили разного рода оболтусов. Да и выглядел он, как человек адекватный. — А это — Генрих фон Майер, наш гость из Германских Земель. — По интонации было заметно, что священник гораздо больше расположен к немцу, нежели чем к сотнику.
— Ах, Германские княжества…
— Истинно так, — Горделиво подтвердил поп.
Мы вошли в избу, где я впервые за всю свою жизнь применил с таким рвением полученные знания немецкого языка:
— Herr Mayer, können Sie mir sagen, woher Sie genau kommen? Berlin? München? Hannover?
– äh… Ja, natürlich. Ich bin aus Köln zu dir gekommen. Aber…
— Willst du wissen, wie ich Deutsch kann? Sagen wir einfach, ich hatte gute Lehrer.
На протяжении всего диалога остальные присутствующие смотрели на нас прямо-таки круглыми глазами. За исключением Мстислава. Он, похоже, просто устал удивляться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Александр, это что сейчас было?! — Грозно спросил меня пастырь.
— Ничего такого, отец. Просто, как выяснилось, я неплохо знаю язык Генриха.
— Но откуда?! — Не останавливался поп.
— В моей… Стране, — Уклончиво начал я — Этот язык учат в школах.
— Ах в стране! — Взвился Афанасий — Ну давай, покажи, где твоя страна! — Он дал отмашку сотнику и тот нехотя разложил на столе самую настоящую карту мира. Ну как сказать карту… От неё там было скорее название. Да, вполне правдоподобно нанесены берега западной Европы и северной Африки, чуть хуже берега «враждебной Малой Азии» и совсем уж размыто — остальной мир. От Америки была прорисована лишь центральная часть и немного Северного материка. Об Австралии вообще можно не говорить. Впрочем, как и обо всей Азии, за исключением, разве что, берегов Индии и очень уж примерных очертаний Японии. Однако, даже такая карта сейчас стоила больших денег. Хотя бы потому, что вела в манящий всех Новый Свет. В моём же понимании эта карта годилась разве что на растопку. Но виду я не подал и сохранил непроницательное выражение лица:
— На этой карте нет моей страны, — С готовностью сказал я.
— Значит, ты не от мира сего?! — Начал старую тираду пастырь.
— Остынь, отче, — Миролюбиво начал я — На этой карте нет моей страны потому, что это не карта мира.
— Но… — Хотел было возразить толстый священник, но я его перебил.
— Господин Майер, вы человек явно начитанный в этом плане. Скажите, это ведь не весь наш мир?
— Не весь, — Согласился немец. — Но здесь нанесены все территории, известные цивилизованной Европе. — Пожал он плечами.
— Ах, ну конечно, цивилизованная Европа! — Я начал медленно закипать. — Париж, Мадрид, Лиссабон, Лондон, Стокгольм, Константинополь и, конечно, Берлин! — Я назвал крупнейшие города континента, тыкая пальцем в те места, где должны находиться города, которые я назвал и которые, почему-то были не помечены на этой бумажке. Все выжидающе посмотрели на немца, а тот судорожно сверял полученные сведения с теми, что он имел в голове. После полуминутных раздумий он выдавил:
— Вынужден признать, что вы абсолютно правы, господин Александр. Вы… Точно назвали все крупнейшие города Европы, но…
— А мы с вами находимся примерно вот здесь — тыкаю пальцем чуть южнее места, где должен находиться Петербург в моём времени.
— Да… — Выдавливает из себя бедный немец.
— А вот здесь — стоит Москва. А вот тут — Киев.
Все снова в ожидании смотрят на Майера.
— Э-э… К сожалению, я не знаю, где находятся эти города. Но я почти уверен, что герр Александр не врёт.
Я уже хотел разразиться тирадой обо всём, чему меня научили на уроках географии, на смеси немецкого и русского. Но сдержался. Не хватало ещё за колдунство отлететь.
— И после этого вы смеете утверждать, что моя страна «нецивилизованная», а потому не нанесена на карту?
— Прошу меня простить, Герр Александр. Вы достойны умов Европы. Так почему же вы решили поселиться именно здесь, а не в Париже или Лондоне? — Поинтересовался Майер.
— Мои родичи родом с этих земель. И я хочу прожить остаток жизни здесь.
— Довольно, — Властно сказал Афанасий. — Александр, пока мне не в чем тебя обвинить. Благодари Государя нашего, что ко всем немцам хорошо относится. Была б моя воля — я бы всех вас с земли Русской…
— И остался бы на земле Русской один, — Остановил я его. — Ибо без иноземцев Русь погибнет быстрее, чем с ними.
На лицах Майера и Мстислава появились улыбки, а лицо Алексея стало задумчивым. Афанасий взглянул на меня своим не по христиански волчьим взглядом и быстро удалился из избы. После его ухода прямо дышать стало легче. Ох уж эти средневековые особисты.
— Светлана, иди сюда! Гостей накормить надобно!
— Не стоит, Александр. — Алексей впервые на моей памяти заговорил. Голос его был невероятно твёрд и при этом мудр. — Нам всем уже пора. А об Афанасии ты не волнуйся. Его власть здесь не велика, поэтому более, чем покричать, да погрозить он ни на что не способен.
