Известный русский историк Василий Никитич Татищев писал по этому поводу: " Ключник, прежде были что ныне казначей при дворе государеве, чин немалой; потом у двора были степенные ключники 3, яко на кормовом, сытном и хлебенном дворцах, главные управители или гофмейстеры, из людей незнатных и часто из холопей господских или убогаго дворянства избирались, но в немалом почтении, и состояли под властию кравчаго. Под ними были путные ключники, подключники и стряпчие, о чем зри при тех дворцах».
Читатель наверное заметил, что у нашего «застройщка» города нигде не указывается отчество. В документах того времени, в самом деле отчество указывалось крайне редко. По отчеству обращались только в уважительных ситуациях, причем к высшему сословию на (ИЧ) – Петрович, Иванович, Сидорович и т.д., а к сословию рангом ниже обращались с окончанием на (ОВ) – Петров, Иванов, Сидоров. Но а в документах, как мы видим отчество употреблялось не всегда.
Тем не менее, что касаемо Фёдора Малово в одном из документов он указывает своего отца, а раз есть отец, то понятно было и отчество.
АКТЫ МОСКОВСКОГО государства.4
№170 Явочное челобитье путного ключника Фёдора МАЛОВО на Никиту Федотьева.
«Путный ключник в челобитной своей, поданной в разряд 3 июля 1623 года, доносил: «жил у моего отца Перваго Никита Васильев сын Федотьев, отец его Василий приказал после живота своего отцу моему Первому, покаместа взмужают с сестрою с девкою. А после смерти отца моего остались у меня тот Никита Федотьев с сестрою ж; а тот Никита дан было учить грамоте и от грамоты бегал многажды. Да при отце моем и после отца моего в преж сего на него Никиту в его побеге и в сносех явки в приказах даваны. И в нынешнем 131 году апреля в 22 день сбежал тот Никита от меня с Московского моего двора, покрадчи и в том его побеге явки в Разбойном, и в Казанской избе, и на Земском дворе, и в холопьем приказе и во Дворце даваны: и апреля с 22-го числа июля по третье число того Никитусыскать не мог, и любо тот Никита где в каком воровстве объявится и мне б от вас государей в опале не быть.
Просить челобитье его записать.
Помета: «Государь пожаловал, велел челобитье его записать».5
Из этого можно сделать вывод, что отца у Фёдора Малово звали Первой (что значит первый, старший ребенок в семье). Имена раньше давали простые и понятные. Родился первый, значит Первой, второй-Вторый, третий-Третьяк и т. д. От этих дохристианских имён пошли фамилии такие как: Первовы, Второвы, Третьяк или Третьяковы, Четвериковы, Шестаковы, Девятовы, Десятовы и т. д.
О версии, что у Фёдора Малово был отец Первой писал и ломовский краевед Е. И. Саляев. Хотя другие историки это пытались оспорить. Но выше в документе мы действительно видели упоминание об имени отца Малово – Первой.
О возрасте путного ключника Фёдора данных нет, но можно предположить следующее: В 1615 году он упоминается, как чарошник (изготовитель кожаной обуви), скорее всего обувщиками были его предки, обычно в старину детям давали прозвания по профессии родителей. В это время Фёдор ещё не занимал высокой должности, так как был наверное ещё совсем молодой. Я думаю в 1615 году ему было лет 20—25 и родился он вероятно в конце XVI века, примерно в 1590 – 95 гг.
На строительство города Нижний ломов он приехал уже довольно зрелым человеком, на тот момент ему было наверное около 45 лет, что по тем временам считалось чуть ли не преклонным возрастом.
О происхождении же самого слова «Ломов» давно спорят все исследователи Ломовского края, и здесь нет однозначного мнения. По этому поводу ходит множество разных версий и легенд, тут фантазиям историков и лингвистов нет границ. Одни связывают название города с черёмуховой речкой, якобы черёмуха росла по берегам реки, другие – с пойменным лугом, низиной или долиной. Первый краевед Нижнего Ломова Поликарп Орлов связывал это слово с мордовско-арзамасским «ломан» (человек) или мордовско-мокшанским «лома» (множество). Но всё это только версии. Думаю, что черёмуха навряд ли росла по берегам, так, как берега реки были всегда голые, часть растительности объедали животные, а остальное в половодье, как бритвой срезал ледоход. То, что берега были чистые видно и на старых фото начала XX века.
Также это слово могло быть производным не только от мордовского, но также и от тюркского и других языков или, например, от русского глагола «ломить», ведь в разлив наша река, действительно, просто «ломила», сметая все на своём пути, и была реально ломовой, а река в старых летописях так и называлась – Ломовая. Но за давностью лет мы этого уже не узнаем никогда. Хотя, кто знает…
Сам же Нижнеломовский уезд в древности представлял собой следующую картину.
На севере и северо-востоке он граничил с Темниковским уездом (в который Ломов и входил первоначально) и частично с Алатырским. На востоке в 1639 году он доходил до реки Суры. На юге граничил с Саратовским, а на западе – с Верхнеломовским, Шацким и частично с Кадомским уездами. Нижнеломовский уезд, в свою очередь, делился на станы: Азясский, Завальный, Никольский и Мокшанский.
Согласно переписи 1710 года население уезда составляло 16 505 человек обоего пола. Помимо русских, в уезде проживали мордва и татары. Значительную часть населения уезда составляли служилые люди, которые делились на чины «по отечеству» и «по правительственному прибору».
В состав последних входили казаки и солдаты выборного полка. Служилых чинов «по отечеству» было значительно меньше, и они составляли основу дворянства. Кроме служилых людей в уезде проживали и дворцовые крестьяне. Для управления последними в конце XVII века была учреждена так называемая Наровчатская волость.
Населённые пункты уезда по количеству дворов тогда были небольшими, колеблясь в пределах от 27 до 130 дворов. Мордовские деревни были маленькими и редко достигали 52 дворов. Вот таким малообжитым нам представляется Нижнеломовский уезд в начале XVII века.
Но вернёмся к нашему городу-крепости.
Сторожевые башни-остроги
Реконструкция башни-острога с верхней караулкой
На острове, в чаще дубового леса, высилась южная проезжая сторожевая башня. Окруженная вековыми деревьями, она была рублена из дуба (благо, материал был под рукой) и покрыта липовым тесом. Башня была срублена в четыре ровные стены, в ширину по три сажени каждая (6 метров 48 см). В высоту башня до обломов (то есть, до бруствера – начала ее головы) была в пять саженей, а по счету бревнами составляла 52 ряда и обломов 8 рядов (то есть примерно около 15—16 метров).
Обломы (абламы) на сторожевой башне
три аблама
сторожевая караулка
крепостные бойницы для пищального боя
крепостные бойницы для пушечного боя
Наверху находилась караульня на столбцах, внутри которой, зорко вглядываясь в даль, несли службу наши героические далёкие предки – градские и уездные люди, меняясь в карауле по 10 человек. В башне находилось три уровня бойниц для пищалей, из которых, в случае нападения врага, стрельцы и пушкари вели огонь по супостату, рискнувшему посягнуть на «украйние» рубежи Московской Руси.
Рядом с башней находилась небольшая рубленая караульня для отдыха. Короче говоря, это был типичный военный острог того времени. По обе стороны через реку Ломов было построено два дубовых моста.
Копию такой же башни можно увидеть и сегодня на Мокшанском валу вблизи районного поселка Мокшан.
Примерная схема сторожевых башен
Если бы мы поднялись на караулку Раската (самой большой башни) и обратили свой взор на юго-запад с того же места, где сейчас находится Арка, то вдалеке увидели бы ещё один острог, уже знакомый нам Красный Ржавец, или Толковский острог. Он стоял на высокой горе близ одноимённой деревни Красный Ржавец, она же Андреевка. Именно с него ведут свое образование село Старая Толковка и деревня Андреевка, датой основания, которых можно считать 1629 год – первое упоминание об этом селе. В этих местах, кстати, когда-то и попал в плен к крымским татарам наш знаменитый «верхоломовский» казак Тимофей Иванович, героическая история которого была описана мной в «Любимой газете» в отдельном очерке.
Вот такую картину южных окрестностей Нижнего Ломова можно было бы наблюдать с Арки, если б мы на машине времени вернулись туда почти на 400 лет назад.
