И вот тогда советник посольства США в Москве Дж. Ф. Кеннан, по долгу службы анализируя выступление Сталина, пришел к заключению: Советскому Союзу «желательно и необходимо разрушить внутреннюю гармонию нашего общества, наш традиционный образ жизни», и потому он готовится к агрессии против Запада. Два десятилетия спустя в своих мемуарах Кеннан признал такие выводы безосновательными, ошибочными. Но тогда, в феврале 1946 г., он верил в собственный прогноз и, не колеблясь, направил его в Вашингтон.
Телеграмма Кеннана вместе с оценками Объединенного разведывательного комитета и Комитета начальников штабов США утвердила президента Г.Трумэна во мнении, что ближайшая цель СССР — захват Европы. Это привело его к солидарности с У.Черчиллем, который еще с 1943 г. пропагандировал идею создания Западного блока, противостоящего Советскому Союзу. 5 марта экс-премьер Великобритании выступил в колледже небольшого миссурийского городка Фултон в присутствии и при молчаливом одобрении Трумэна, призвав англосаксонские страны незамедлительно объединиться и, используя монополию на атомную бомбу, дать отпор СССР.
Это вынудило кремлевское руководство избрать адекватный изменившейся ситуации политический курс. Одним из последствий стала реконструкция властных структур с пересмотром состава лидерской группы.[5]
Первый послевоенный Пленум ЦК ВКП(б), собравшийся 18 марта 1946 г., рассмотрел два вопроса: о сессии Верховного Совета СССР с формированием его Президиума и Совнаркома СССР, который решено было переименовать в Совет Министров (СМ), и оргвопрос с кадровыми перестановками в партаппарате. Сначала стала достоянием гласности в искаженном виде информация по первому вопросу. Сессия Верховного Совета СССР без обсуждения приняла отставку прежнего правительства и утвердила состав нового. Его огласили в таком порядке: председатель СМ — Сталин, его заместители — Молотов, Берия, Андреев, Микоян, Косыгин, Вознесенский, Ворошилов, Каганович. То есть те же члены ГКО и оперативных бюро, но без Булганина, Маленкова и Шверника (последнего избрали председателем Президиума Верховного Совета вместо ушедшего в отставку М.И. Калинина), но зато с возвращенным Ворошиловым. Тайной осталась реальная организация высшей исполнительной власти. В соответствии с секретным «Постановлением СМ от 20 марта, «вместо существующих двух оперативных бюро Совнаркома СССР» было образовано Бюро Совета Министров (БСМ), включавшее заместителей председателя СМ. Но председателем БСМ стал не Молотов, названный вторым, а Берия, заместителями — Вознесенский и Косыгин.
28 марта распределили обязанности между заместителями председателя СМ. Берии в дополнение к указанной должности и посту руководителя атомного проекта поручили «наблюдение за работой» министерств внутренних дел, госбезопасности и государственного контроля. Столь огромные полномочия сделали Берию вторым человеком в государстве, дав ему возможность официально контролировать деятельность всего аппарата власти в стране, решая порою судьбы не только рядовых граждан, но и тех, кто находился с ним на «одном уровне». Затем серьезные перемены затронули постоянно действовавшие органы партии — секретариат ЦК, Оргбюро (ОБ) и ПБ. Но официальное сообщение о Пленуме, опубликованное в газетах 20 марта, зафиксировало сугубо рутинную перестановку: пополнение состава членов ПБ Берией и Маленковым, кандидатов — Булганиным и Косыгиным, изменения в ОБ, замену в Секретариате умершего год назад А.С. Щербакова и «аграрника» А.А. Андреева первыми секретарями Ленинградской и Московской партийных организаций А.А. Кузнецовым и Г.М. Поповым. Общедоступная информация скрывала и причины перемен, и конкретные обязанности новых лиц, определенные к тому же лишь 13 апреля на четвертом по счету послевоенном протокольном заседании ПБ.[6]
В тот же день реконструкция аппарата ЦК партии завершилась упразднением последних производственно-отраслевых отделов — сельскохозяйственного и транспортного; работу секретариата ограничили теми вопросами, которые решили оставить за партией: подбор и расстановка кадров, пропаганда и агитация, проверка деятельности парторганизаций, связь с зарубежными компартиями (точнее — руководство ими, принявшее после роспуска Коминтерна в 1943 г. иные организационные формы). Изменилась и структура аппарата ЦК. Она включила два управления — кадров, пропаганды и агитации; два отдела — оргинструкторский, внешней политики. Почти полностью обновили их руководство, распределение обязанностей между секретарями.
Маленков утратил свою особую роль, определявшуюся тем, что только он, как и Сталин, совмещал высшие должности в партии и в государстве. Если в годы войны он был вторым секретарем ЦК и одновременно членом ГКО, затем зампредом одного из оперативных бюро СНК, то теперь не входил в состав БСМ и лишился контроля за управлением кадров. Отныне в его обязанности входили «вопросы руководства работой ЦК компартий союзных республик; подготовка вопросов к Оргбюро и председательствование на заседаниях последнего». На ключевом партийном посту оказался Кузнецов: к нему перешли «руководство управлением кадров ЦК ВКП(б) и работой в области распределения кадров в партийных, советских и хозяйственных организациях; подготовка вопросов к секретариату ЦК ВКП(б) и председательствование на заседаниях последнего; вопросы руководства работой обкомов партии областей, входящих в РСФСР». К Кузнецову перешла и должность начальника управления кадров.
Жданову удалось восстановить свою довоенную роль: ему возвратили «руководство управлением пропаганды ЦК ВКП(б) и работой партийных и советских организаций в области пропаганды и агитации (печать, издательства, кино, радио, ТАСС, искусство, устная пропаганда и агитация); руководство отделом внешней политики». Но, в отличие от Кузнецова, Жданова не назначили начальником управления пропаганды, оставив этот пост за Г.Ф. Александровым. Единственный из четырех секретарей ЦК Г.М. Попов не получил никаких определенных обязанностей по работе в ЦК. Подобное исключение традиционно объяснялось его занятостью «по руководству Московской партийной организацией и Моссоветом». Сохранившие самостоятельность отделы поручили новым людям, переведенным на работу в Москву: отдел внешней политики — М.А. Суслову, возглавлявшему ранее Бюро ЦК по Литве, оргинструкторский — Н.С. Патоличеву, прежде первому секретарю Челябинского обкома и горкома партии.[7]
Неожиданное стремительное возвышение Кузнецова, молодого функционера, всего год проработавшего первым секретарем Ленинградских обкома и горкома партии, объяснялось тем, что Сталин перестал скрывать от ближайшего окружения озабоченность надвигавшейся старостью и ухудшившимся состоянием здоровья, дав понять своим преемникам, что на посту генсека он видит не Маленкова, не Жданова, а Кузнецова. Но сделать понятным партаппарату истинную причину взлета Кузнецова помог случай. В конце апреля были арестованы бывший министр авиапромышленности, на тот момент — заместитель председателя СМ РСФСР А.И. Шахурин, командующий ВВС А. Новиков и два заведующих отделами управления кадров ЦК. Данный инцидент дал основание на очередном заседании ПБ 4 мая вывести Маленкова из секретариата ЦК. Но обязательного для тех лет и подобных случаев заключительного аккорда — ареста Маленкова или снятия его со всех постов — не последовало. Более того, он остался в составе ПБ и ОБ.[8]
В тот же день ПБ приняло еще одно решение: Н. Меркулова, работавшего под началом Берии еще с 20-х годов, без каких-либо объяснений сместили с должности министра госбезопасности. Его преемником стал B.C. Абакумов, ранее начальник Главного управления контрразведки Смерш (с апреля 1943 г. — структурной части наркомата обороны) и потому связанный по прежней службе именно с наркомом обороны Сталиным, а не с руководством НКВД. Подобная мера ослабляла позиции Берии и в то же время давала преимущества новому начальнику управления кадров. Создавался новый тандем из тех лиц, кто должен был оправдать доверие Сталина любой ценой. Тем не менее решающего назначения не последовало: Кузнецов не получил вакантный пост председательствующего на ОБ и не стал в те дни вторым секретарем ЦК. Следствием же новой ситуации оказался рост соперничества между ним и Ждановым, который в равной степени стал претендовать на роль второго лица в партии.
Опираясь на решение ПБ от 13 апреля о недостатках в идеологической работе, Жданов и его протеже и открытый сторонник Г.Ф. Александров использовали возникшую паузу. Они обвинили основную массу руководителей обкомов и крайкомов партии в вопиющем непрофессионализме и политической неграмотности, а ряд республиканских ЦК, прежде всего Украины, — в потворстве буржуазному национализму. Данные о том нашли отражение на совещаниях в управлении пропаганды и обстоятельных записках, которые начали принимать форму целенаправленной серии постановлений ЦК. Правда, затрагивали они не столько идеологические, сколько кадровые вопросы.
