Врубился. Тут и второклассник врубится.
– То есть, ты там и был?
– Точно. Угадал. Я ж говорю, они мне сразу не понравились. Рожи нехорошие.
– Да, Георгий, не ожидал, – я вылезаю из-за стола и подхожу к окну, – паршивое дело, трибуналом пахнет. Это, Жор, не внедрение, это соучастие в форме пособничества. Стыдно. Ты б еще на шухере постоял.
– Так может, поедем, и их тормознем. Адрес-то есть, куда они коробки таскали. Я запомнил.
– Задержать не сложно. А ты не боишься, что они тебя же и загрузят. Мол, за тонну баксов договорились перевезти ворованный товар. Михалыч подтвердит, что ты брал джип. Все остальные подтвердят, что ты неожиданно раздал долги…
– И ты тоже?
– Я не буду, так и быть.
– Но я же не знал, что в коробках, и откуда они.
– А они, скажут, что знал! Хором скажут. Два – один в их пользу. Хрен отмажешься, особенно нынче, в разгар борьбы с коррупцией и олигархами. Проведут промеж вами очную ставку, и поедешь ты, страшно подумать, куда.
– И чего делать? Плюнуть и забыть?
– Дело твое, только вдруг их возьмут, и они начнут кукарекать, особенно про то, какой ты крутой пацан и какой у тебя замечательный пахан. Джип-то приметный, найти не сложно.
Жора берет вторую сигарету и жадно затягивается.
– И что ты посоветуешь?
– Тут только один выход. До конца играть… Чтоб отдел собственной безопасности, прокуратура и вышестоящее начальство действительно поверило, что это была оперативная разработка, и ты действительно внедрился в банду под видом водилы. Жора – внедрюк. Нет – внедрило.
Георгий на секунду-другую задумывается, потом согласно кивает.
– Ты прав…Есть у меня идея. Сегодня же и займемся. У тебя время есть?
– А я-то тебе зачем?
– Прикроешь…
***
– Скажи, Жор, ты Родину любишь?
– Люблю. Кто ж ее не любит?
– А как ее из кризиса вывести, знаешь?
– Знаю. В три шага.
– Серьезно? Не поделишься?
Загорается зеленый, Жора рвет с места, словно Шумахер, на первой передаче разгоняясь до полтинника.
– Первое – увеличить зарплату милиции.
– Ну, пожалуй, соглашусь.
– Второе – увеличить зарплату милиции.
– А-а-а-а… Берусь угадать третье.
– Не угадаешь. Третье – проконтролировать, чтобы были выполнены два первых пункта. И наказать виновных.
– Ты думаешь, Родина выйдет после этого из кризиса?
– Не сомневаюсь. Милиция покончит с преступностью, олигархи вернут ворованные бабки, экономика возродиться, народ начнет зарабатывать, и мы станем мировой державой. Все просто.
Жора сворачивает на пригородную трассу, прибавляет газку, перестроившись в левый ряд. Джип хорош, на таком не стыдно и в свет выехать. Жоре, вероятно, надоели разговоры о Родине, он врубает магнитофон, салон наполняется лирическими нотами блатного шансона. Не снижая скорости, мы проскакиваем пост ГИБДД, и оказываемся за чертой города. Минут через двадцать будем у цели.
У небольшой развилки мой наблюдательный глаз замечает ментовский «Жигуль», притаившийся в кустах. «Жигуль» выдает себя включенными мигалками, которые видно минимум за версту. В машине никого нет, рядом тоже.
– Странно, – я киваю на «Жигули», – если это засада, то зачем включены мигалки. А если не засада, то где менты?
– Да он уже месяц тут стоит, – спокойно отвечает Жора, – там мотора нет.
– Как нет? – тупо спрашиваю я.
– Ты развилку видал? Это дорога на дачу нового зама начальника Главка.
– И что?
– Он когда должность получил, велел сюда пост поставить. Тачку с нарядом. Чтоб бандюги и шушура всякая знала, сюда соваться нельзя. Объект охраняется. Типа пугала огородного. А лишних тачек у нас, сам знаешь, днем с огнем. Вот шеф автохозяйства и вывернулся. Взял списанный «Жигуль» без движка, мигалку повесил, подкрасил и на буксире сюда притащил. Раз в сутки водила приезжает, аккумулятор менять, чтоб мигалка не сдохла.
– А наряд?
– Наряд первых три дня стоял, потом плюнули, решили, что к тачке и так никто не подойдет, кому она без мотора нужна. Ну, и сняли. В общем, ничего, только бомжи иногда в ней ночуют, когда дождь…
Н-да… Все-таки, пора, пора спасать Родину, пора. Давно назрело…
Остаток пути мы проводим в молчании. Погодка сегодня ничего, солнышко местами посвечивает. Верю, ждет нас удача.
– Все, это здесь, – Жора заруливает на поребрик возле трехэтажного домишки и глушит движок.
– Не ошибаешься?
– Не ошибаюсь. Вотчина. Ты в разговор без нужды не встревай, есть у меня чего им сказать. Пошли.
Мы передергиваем затворы, покидаем джип и идем в квартиру на первом этаже упомянутого дома. Кто не понял, ту самую, куда ночные знакомые Жоры выгружали коробки. Предварительно напарник брякнул в паспортный стол и выяснил, что прописана в адресе бабуля восьмидесяти двух лет. Из чего напрашивался вывод, что пацаны снимают эту хату и скорей всего, залетные, то есть не местные. Маловероятно, что хозяйка верховодит бандой в столь почтенном возрасте. Хотя, всякое, конечно, бывает…
Георгий уверенно жмет звонок, не отпуская его до тех пор, пока тяжелый баритон осторожно не спрашивает: «Хто?»
– Свои. В окошко выгляни.
Напротив окон гордо, словно крейсер «Аврора», замер наш джип. Секунд через двадцать ключ поворачивается в замке, дверь распахивается и перед нами возникает улыбчатая физиономия первого питекантропа – жилистого мужчинки лет тридцати от роду.
– Здорово, кореш, – Жора сверкает позолоченной коронкой и переступает порог, – узнал?
– Узнал, – кореш пропускает нас внутрь, продолжая лыбиться.
Из комнаты появляется второй Жорин попутчик. Да, лицом он тоже не вышел, общаться с таким лучше через пуленепробиваемое стекло. Тем более, что в правой руке у него зажат обрез системы Мосина, слегка подпорченный ржавчиной. Обрез плохо сочетается с ярко-бордовым шелковым халатом, в который облачен субъект. Особенно учитывая, что халат женский.
– Это свои, – сообщает первый второму, по-прежнему улыбаясь.
Я приглядываюсь и понимаю в чем секрет его улыбки. У него просто лицо такое. Зеркало души. Открытое и приветливое. Как врезали чем-то тяжелым, так и осталось.
Второй не опуская обреза, проводит тщательный фейс-контроль и, узнав знакомые черты Жориного лица, удовлетворительно хмыкает.
Георгий, не дожидаясь приглашения, по-хозяйски проходит в комнату, я, естественно, за ним. Никакой прописанной старушкой не пахнет, зато в наличии коробки с оргтехникой, аккуратно составленные в углу, рядом с корявым диваном времен пролетарской диктатуры. В противоположном углу горкой свалены какие-то шмотки – шубы, кожаные куртки, дамские сапожки… И, в принципе, можно хоть сейчас кричать: «Руки в гору!», но у напарника иные планы. Он присаживается на бабушкин диван и оттопыренным мизинцем указывает питекантропам на меня.
– Это Джорж… Он глухонемой…
О-ба!!! У меня перехватывает дыхание. Спасибо тебе, Жора, спасибо, сердешный. Чего я тебе плохого сделал? Ты б меня еще эпилептиком или чахоточным обозвал. А почему Джорж? Что, нормальных имен мало? Внедрило хреново… Я теперь, выходить всю операцию молчать должен?
– Гранату как-то на разборке метнул, да не рассчитал малеха, вот и контузило, – продолжает напарник знакомить господ с моими достоинствами.
Мужички уважительно кивают.
– Мы чего завернули-то, братишки, – Георгий закуривает сигарету, – вопрос надо один решить. Кстати, вас как кличут?
– Я – Витек, – представляется улыбчивый, – Холестерин.
– Погоняло[1]?
– Зачем погоняло? Фамилия. А это – Володька. Тушканчик.
Представленный мужичок убирает обрез за бабушкин диван.
– Фамилия?
– Нет. Кликуха.
– Ну, Тушканчик, так Тушканчик, лишь бы, человек с понятиями, – Жора стряхивает пепел на пол, – Так вот, вопросик… Непоняточка одна возникла.
– А чо такое?! – хором горланят Витек с Тушканчиком.
– Как чо? – напарник кивает на коробки, – вы на чужой земле бомбите? Бомбите. Бабки шинкуете? Шинкуете. А кто в общак долю малую засылать за вас будет? Управдом? Это разве, по понятиям? Верно, Джорж?
Интересно, какого ответа дожидается правильный пацан Жора от глухонемого Джоржа? Даже, если тот умеет читать по губам? Ну, и что мне прикажете делать? Сердце разрывается от праведного гнева, но срывать операцию нельзя.
– Му-му…
– Правильно, Джорж. Не по понятиям. Что скажите, братва?
В рядах братвы легкая паника. Судя по синим иероглифам-наколкам на пальцах, с правилами приличия они знакомы, и чем чревато их несоблюдение, тоже в курсе.
– Да мы… Это, – мямлит Тушканчик, – хотели… Не нашли пока, в натуре.
– В натуре – статья в прокуратуре. Что не нашли? – голосом злобного учителя спрашивает Георгий.
– Ну, это. Кому долю засылать. Мы ж всего два месяца, как откинулись[2], пока то, се…
– Два месяца?! Вы опупели совсем! Джорж, они два месяца здесь тусуются, а мы про них ни сном, ни духом!
