«Сергей прав, — подумал я. — В такую погоду пыль висит над полосой долго. Двигатели будут засасывать ее в цилиндры, поршневых колец не напасешься. Заправка горючим и маслом осложнится. Ну и уголок…»
Однако я недооценил с пылу с жару все прелести-нового местопребывания. Оказалось, что мы попали в комариное царство. С ликующим звенящим воем они нависали над каждым человеком, досаждая больше, чем жара и пыль. Лица и руки пухли от укусов, а дымные костры в темное время не разожжешь — накличешь бомбардировщики.
К вечеру пришли полуторки, загруженные мешками с продовольствием и боеприпасами для второй армии. Быстро и бережно груз перебросили в самолеты. Экипажи тщательно прокладывали маршрут к кольцу окружения — все подходы стерегли вражеские истребители. К тому же, как назло, ночь стояла безоблачная, ясная. И, провожая своих товарищей за линию фронта, мало кому удавалось скрыть свою тревогу.
— Плохой из тебя актер, Николай, — сказал Олейников, надевая на себя лямки парашюта. — Вот ты за нас небось переживаешь, а зря.
— Почему? — обиделся я.
— Потому что я всегда держу в кармане кукиш. Он отпугивает истребители сильней, чем комаров. Действует безотказно.
— Хватит балагурить, Сергей, — сказал Щуровский. — Сглазишь.
Один за другим, поднимая шлейфы пыли, Ли-2 уходили в небо и тут же растворялись в темноте. Затих рев моторов, и вновь стал слышен звон комаров. Я сорвал ветку березы и безжалостно хлестанул себя по рукам, по лицу, по спине…
— Идут, — сказал кто-то. Звенели комары, и только чуткий настороженный слух техника мог уловить в предутренней тишине едва слышимый гул моторов Ли 2. Чистое, без единого облачка небо заливал на востоке розовый свет. Машины одна за другой заходили на посадку, поднимали облака пыли и отворачивали под навес деревьев.
Один, два, три, четыре… Мы считали Ли-2, и с каждой приземлившейся машиной тревога понемногу уходила, но не отпускала совсем. Шесть, семь, восемь… Оглянулся. Все техники, машины которых еще не пришли, стояли, напряженно вглядываясь туда, где из-за леса выныривали Ли-2. Комары зверствовали, но ветки в руках «безмолвствовали». Затихли моторы, спадала и пыль. А мы все стояли — прислушивались и глядели в небо.
— Двух нет, — сказал Василий Милюков. — Пошли к самолетам.
…Не вернулись машины Щуровского и Пузикова. Началась работа, но нет-нет да кто-нибудь на мгновение замирал, вслушивался в тихий шум утреннего леса. Надежда таяла. Во второй половине дня в штабную землянку вызвали меня и Милюкова. Осипчук озабоченно глянул на нас и сказал:
— Готовьте мой самолет к вылету. Надо слетать за Щуровским.
— Далеко? — спросил я. — Сколько заправить горючего?
— В Малую Вишеру. Залейте два передних бака.
…Осипчук обернулся к вечеру. Мы увидели его, когда он на бреющем полете, едва не срубая вершины сосен, прошел слева от аэродрома. И тут же следом метнулся за ним фашистский истребитель. Несколько тревожных минут показались нам очень длинными. Но вот, словно крадучись, из-за леса вынырнул Ли-2, подвернул к полосе, сел и порулил под кроны берез. Обманул фрица. Мы бежали к самолету. Первым спустился Сергей Олейников, за ним — Александр Щуровский и его второй летчик старший лейтенант Николай Рыбин… Больше из этого экипажа не вернулся никто.
— Вот видишь, Николай, и кукиш не помог, — устало улыбнулся мне Олейников. — Придется списать это «оружие».
…На цель группа Щуровского вышла точно. Удивило то, что молчали зенитки. Но вскоре их молчание стало понятным: над зоной окружения барражировали фашистские истребители. Заметили их вовремя, образовали круг, и, прикрывая друг друга сзади, Ли-2 сбросили с нескольких заходов груз в квадрат, очерченный кострами.
— Идем домой, — скомандовал Щуровский, и кольцо разомкнулось. Командир группы А. Д. Щуровский стал уходить в сторону с набором высоты. И когда опасность, казалось, миновала, на высоте 2000 метров их настигли Ме-110. Воздушный стрелок сержант Иван Кнур открыл огонь по «мессершмиттам». Щуровский и, Рыбин бросили машину в крутое пике, в вираж… Вместе с Кнуром огонь из других пулеметов вели уже Александр Ульянов и стрелок-радист лейтенант Андрей Савиченко. Оценив обстановку и сообразив, что ни сзади, ни сверху, ни с боков к Ли-2 не подойдешь, «мессеры» сменили тактику. Они стали заходить снизу. Со второй атаки снарядом была пробита гидросистема. Масло под давлением 60 атмосфер залило пилотскую кабину. Следующая атака — убит воздушный стрелок сержант Ульянов. И тут же замолчал турельный пулемет, а потом и тот, с которого отстреливался Савиченко.
— Я бросился к ним, — рассказывал Олейников. — Савиченко осколком ранило в спину, Кнур обвис на своем сиденье. Все в дыму, самолет горит… А они, сволочи, бьют и бьют. Я вернулся к летчикам. Они уже заходили на посадку. Перетянули через лес…
Да, они перетянули через лес и линию фронта. Подминая верхушки сосен и берез, Ли-2 с убранными шасси тяжело упал на опушке леса, прополз по земле и застыл. Пламя метнулось к бензобакам. Щуровский и Рыбин бросились к выходной двери в грузовой кабине. Горячий металл обжигал руки, дверь не открывалась, ее заклинило. Олейников рванул крышку верхнего астролюка в пилотской кабине, скатился на землю. Рыбин и Щуровский спустили к нему на парашютных фалах Савиченко, потом убитого Ульянова и тяжелораненого Кнура. Пламя бушевало в самолете. Рыбин выбрался через астролюк, помог Щуровскому, который наглотался дыма и едва не потерял сознание. Они успели оттащить в сторону своих друзей, и Ли-2, словно решив, что только теперь не причинит вреда экипажу, взорвался.
А к ним уже мчались наши кавалеристы и санитарная машина. Она увезла Савиченко и Кнура. Когда взошло солнце, в двух километрах от деревни Ситно, Новгородского района на опушке леса похоронили воздушного стрелка — Александра Семеновича Ульянова. Рядом со сгоревшей машиной. Без салюта, без прощальных речей.
— Война закончится, надо к Саше вернуться, — Сказал Олейников. — Он нас всех спас.
Той же ночью, после выполнения задания, был сбит и сгорел экипаж Ли-2 лейтенанта В. И. Пузикова. С ним погибли штурман лейтенант Н. Н. Безвитный, стрелок-радист старшина Н. А. Бобров, воздушный стрелок сержант И. Г. Мартынюк.
Из 102-го авиационного полка ушли первые похоронки. Наши боевые товарищи отдали жизнь за то, чтобы во 2-й ударной армии кто-то смог остаться жить. А позже Военным советом Северо-Западного фронта всему личному составу полка за успешное выполнение заданий по оказанию помощи 2-й ударной армии была объявлена благодарность.
…После выполнения транспортно-десантных операций мы получили, наконец, по-настоящему первое боевое задание: всеми экипажами полка нанести бомбардировочный удар по скоплению эшелонов противника на станции Щигры, в 25 километрах восточнее Курска. Удар произвести ночью с высоты 3100 метров. Интервал между самолетами — одна минута. Готовиться мы начали с утра. Возле каждой машины — укрытой и замаскированной, хлопочут техники, метки, мотористы. Нужно проверить каждый прибор, механизм, винтик. Отказ системы или агрегата в воздухе сам по себе опасен. Если же он случится над территорией, занятой врагом, — опасней во много раз. К тоже мы летаем ночью, и при вынужденной посадке считывать на удачу не приходится. Простые эти истины хорошо известны каждому из тех, кто готовит вылет к вылету. Поэтому мы еще и еще раз проверяем работу всех систем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
