нечистот, то хотя бы мозговой ствол должен порождать некое неясное ощущение ужаса каждую ночь, когда они лежат в темноте на своих простынях плотностью в дохреналлионы нитей. На каком-то уровне, сознательном или нет, они понимают: что-то здесь
серьезно не так, и – сознательно или нет – боятся до усрачки.
Снова Доу:
«…Стивен Харпер намеренно устроил в центре Торонто „чертов бардак“ не потому, что мог, а потому, что, делая это, чувствовал себя сильным; эксплуатация власти для того, чтобы помыкать 19 000 вооруженных мужчин и женщин, – это форма магического мышления, которая, как кажется ему и „его приятелям“, может развиться в способность помыкать экономикой и погодой».
Сознательно или нет, Торонто превратили в вооруженный лагерь потому, что наши «лидеры» предвидят время, когда только с помощью грубой силы смогут удержать поводья своей иллюзорной власти.
Не знаю, верю ли я в это объяснение. Оно приписывает лидерам «Большой двадцатки» (по крайней мере, их мозговым стволам) такую проницательность, которая, мне кажется, не слишком часто встречается среди этого народца. Но, по крайней мере, это правдоподобная модель, учитывая имеющиеся данные; может, на прошлой неделе эти люди действительно устроили в Торонто Бастилию.
Может, то, чему мы стали свидетелями, было – по крайней мере, на каком-то неосознанном уровне – генеральной репетицией Революции.
Экстраординарные утверждения
(Блог, январь 2011 года)
Я симпатизировал Дэрилу Бему еще с 1994 года, когда в Psychological Bulletin появилась его соавторская работа: метаанализ, предположительно демонстрировавший воспроизводимые доказательства экстрасенсорных феноменов. Я воспользовался ей в «Морских звездах», когда искал какой-нибудь способ оправдать ограниченную телепатию, проявлявшуюся у рифтеров в обедненной среде. Бем и Хонортон подарили мне надежду, что нет вещей, безумных настолько, что нельзя найти в рецензируемом журнале статью для их подтверждения, если хорошенько поискать.
Вдобавок они подарили мне надежду, что экстрасенсорика может на самом деле существовать. Есть до хренища вещей, в которые я бы с удовольствием поверил, найдись им доказательства, но не могу, потому что считаю себя эмпириком. Однако если бы обнаружилось доказательство существования телепатии? Предвидения будущего? Телекинеза? Разве это было бы не круто? А Бем не был чудаком: он был (и остается) почитаемым специалистом в сфере общественных наук (оставим пока этот оксюморон в стороне) из Корнелла, причем одним из лучших в своем деле. У него есть авторитет.
Но из этого ничего не вышло. Были ворчанье и возражения насчет стандартизации исследований и того, насколько обоснована трактовка статистики, – типичные жалобы, всплывающие всякий раз, когда анализ переходит на метауровень. Больше всего мне тогда запомнилась точка зрения (упомянутая в обсуждении), будто эти результаты, что о них ни думай, как минимум настолько же убедительны, как те, на основе которых запускаются в продажу новые лекарства. Мне она понравилась. Она давала перспективу (хотя по прошествии лет ясно, что она скорее говорила о плачевном состоянии контроля качества в фарме, чем о вероятности того, что Кэрри Уайт поубивает своих одноклассников на выпускном).
В общем, Бем вернулся и на этот раз наделал куда больше шуму: Journal of Personality and Social Psychology опубликует результаты девяти экспериментов, восемь из которых должны продемонстрировать статистически значимые доказательства не только существования экстрасенсорики, но и настоящего предвидения будущего. В New York Times среагировали раньше всех;[17] остальные, от Time до Huffington Post, встрепенулись и побежали следом.[18] Бо́льшая часть реакций в непрофильных СМИ была предсказуема и довольно бестолкова: Time ошибочно принимает объяснение Бемом того, как он учитывал артефакты исследования, за своего рода признание, что эти артефакты он вообще не учитывал;[19] Winnipeg Free Press попросту упоминает его исследования как один из нескольких примеров во время продолжительных стенаний об упадке рецензируемой науки.[20] Возможно, самую обоснованную критику предлагают Вагенмакерс и др. (в статье, которая должна появиться в одном выпуске с работой Бема) и Джеймс Олкок в тексте, опубликованном на сайте Skeptical Inquirer[21] (который стал причиной своего рода трехстороннего обмена пощечинами[22] с Бемом[23] и одним из его соратников[24]). И хотя я ни в коем случае не отметаю все контраргументы, даже заявления некоторых наиболее эрудированных скептиков кажутся немного подозрительными – а то и недобросовестными – тому, кто на самом деле прочитал исходный материал.
Я не буду закапываться в подробности; почитайте источники, если вам интересны практические моменты. Но, говоря в общем, мне нравится то, что задумал сделать Бем. Он взял классические, давно испытанные психологические тесты – и просто провел их задом наперед. Например, наши воспоминания о каких-то предметах обычно сильнее, если нам довелось с этими предметами взаимодействовать. Если кто-то покажет вам кучу картинок, а потом попросит, скажем, систематизировать часть из них по цвету, вам будет легче вспомнить те, что вы систематизировали, чем остальные, когда впоследствии вам снова продемонстрируют весь набор (это называется «прайминг»). Так что будет, задался вопросом Бем, если вас протестируют на этих картинках до того, как попросят с ними взаимодействовать? Если вы отреагируете преимущественно на те, с которыми еще не имели дела, однако будете иметь дело когда-нибудь в будущем, значит, вы создали некий обратный поток информации. Разумеется, как только ученый узнает, что выбрали его подопытные, у него появится искушение, условно говоря, помочь пророчеству исполниться; однако это можно обойти, полностью устранив людей из процесса и доверив программам и генераторам случайных чисел решать, какие изображения использовать для прайминга.
Я оставлю конкретные протоколы каждого эксперимента на самостоятельное чтение тем, кто хочет полазать по ссылкам, однако в целом подход был простым. Взять устоявшийся причинно-следственный тест; провести его задом наперед; если показатели предпрайминга выше случайных, засчитать это как победу. Бем также заявил, что с эволюционной точки зрения секс и смерть должны быть мощными мотиваторами. В саваннах плейстоцена редко попадались казино и фондовые биржи, а вот знание (пусть и безотчетное), что через десять минут кто-то попытается тебя сожрать – или что в ближайшем будущем тебе встретится потенциальный половой партнер, – что ж, оно определенно предоставило бы тебе эволюционное преимущество над тем, кто не был экстрасенсом. Поэтому Бем использовал пугающие или эротические картинки, надеясь повысить вероятность значимых результатов.
Заметим также, что тысяча-или-около-того участников его эксперимента изначально не знали, что делают. Не было никаких явных испытаний на экстрасенсорику, никаких карточек со звездами или волнистыми линиями. Эти люди знали только, что должны догадаться, в какой части скрытого от них монитора находится картинка. Им не говорили, что на ней изображено.
Когда картинка
