Но в местечке стояла только часть войск Огинского; большинство же их находилось поблизости, в лагере на небольших высотах. Поэтому, как только рассвело, Суворов немедленно повел свои войска в атаку на лагерь, нимало не смущаясь изумительной их малочисленностью, что, однако, слишком уж резко бросалось в глаза ввиду наступившего дня. Суворов же был хорошим психологом: он был твердо уверен, что бежавшие в лагерь из Столович давно уже деморализовали войска своими рассказами о поражении. Вот почему Суворов без всяких колебаний и сомнений приказал 70 человекам карабинеров атаковать неприятельскую конницу, в которой было не менее 500 человек. Такова же была и пропорция между пехотой обеих сторон. Результат получился поразительный. Горсть русских карабинеров опрокинула многочисленную неприятельскую кавалерию. Так же быстр и блестящ был и успех пехоты, так что к 11 часам дня битва закончилась полным разгромом всего отряда Огинского. Сам он едва спасся бегством в Кенигсберг с десятком гусар. Бегство это еще более усилило блеск и значение столовичской победы. Главный же штаб и свита Огинского, находившиеся в Пинске, были захвачены Суворовым.
Донося 13 сентября Веймарну об одержанной победе, Суворов говорит: “теперь пора мне туда, откуда пришел”. И к 29 сентября он был уже в Люблине. Но не так отнесся к этой победе Веймарн. Он тяжко обвинил Суворова в самовольстве и вовсе даже не признал его заслуг в столовичской победе, которая будто бы одержана, по его словам, “счастием оружия Ея Императорского Величества и храбростью славных наших войск”. Словом, зависть и злоба совсем помутили ум Веймарну; но военная коллегия, куда он обратился с клеветническими доносами на ни в чем не повинного Суворова, не обратила внимания на его обвинения как на пристрастные и ложные.
На место Веймарна в Варшаве был назначен Бибиков. Между ним и Суворовым сразу установились наилучшие отношения. Засвидетельствовав Суворову письменно об его опытности, искусстве, познаниях и заслугах, Бибиков вполне благоразумно предоставил личному его усмотрению распределение и разделение войск, спрашивая его мнения относительно вопросов наибольшей важности.
С началом 1772 года, то есть переходом к Бибикову начальствования нашими войсками в Польше, принято было решение – покорить все укрепленные места, находившиеся еще во власти конфедератов. А так как в этих укреплениях сидело немало и французов, то Франция пожелала оказать России противодействие в этом отношении. С этой целью вместо Дюмурье, так постыдно ретировавшегося из Польши, явился генерал-майор барон де Виомениль с хорошим запасом денежных средств и целой партией переодетых офицеров и унтер-офицеров.
Первый дебют Виомениля, как и Дюмурье, был удачен. Пользуясь небрежностью и неспособностью лица, начальствовавшего в Кракове русским отрядом и заведовавшего этим городом, Виомениль, при содействии краковских жителей и духовенства, ночью тихонько проник в краковский замок, который и удержал за собой, успев даже стянуть туда несколько войск. Узнав об этом, Суворов был крайне возмущен оплошностью своего подчиненного и прибыл в Краков 29 января, соединившись с Бронницким, командовавшим пятью польскими коронными кавалерийскими полками.
Осаждая краковский замок, Суворов вместе с тем и сам находился в серьезном осадном положении от конфедератских партий, задавшихся целью заставить русских снять блокаду Кракова. Тем не менее, все-таки успели обрушить часть стены около ворот крепости, пробить брешь и произвести несколько пожаров. Во избежание кровопролития Суворов послал в замок извещение, что для штурма все готово, и если гарнизон не сдастся, – будет весь истреблен... После непродолжительных переговоров Суворова с французским генералом Шуази, начальствовавшим в замке, 12 апреля была заключена капитуляция, в которой между прочим было оговорено, что французы сдаются не военнопленными, а просто пленными, так как войны между Россией и Францией не было. Сдача произошла 15 апреля.
За взятие краковской крепости Екатерина II наградила Суворова 1 тысячей червонцев; войскам же, участвовавшим в этом деле, назначила для раздачи 10 тысяч рублей.
Не покидая Кракова, Суворов принялся деятельно завершать конфедератскую войну. Он овладел хорошо укрепленным городом Затор и предпринял осаду Тынца и Лонцкороны. Но именно в этот момент в краковскую область вступили австрийские войска... Вскоре был подписан договор о разделе Польши между Россией, Пруссией и Австрией. Суворов же получил новое назначение – в Финляндию, так как предполагались со стороны шведского короля враждебные замыслы по отношению к России.
Глава IV. Турецкая война. 1773 – 1774.
Вовлечение Францией Турции в войну с Россией. – Назначение Суворова на турецкий театр войны. – Две битвы под Туртукаем. – Гирсовский пост и большая победа. – Козлуджи и отъезд Суворова из армии
Жестоко поплатилась Турция, так безрассудно вовлеченная Францией в войну с Россией. Война вскоре приняла крайне неблагоприятный для Турции оборот. Тем не менее, Россия крайне тяготилась искусственно вызванной по проискам Франции войной с Турцией. Но так как последняя упорно не соглашалась признать требуемой Россией независимости крымских татар, то, потратив весь 1772 год и часть 1773 года на переговоры, вновь пришлось взяться за оружие.
В это именно время и появился на театре турецкой войны Суворов. Предполагавшаяся война со Швецией оказалась вздором. А потому Суворов энергически принялся за осуществление давнего своего желания – попасть на турецкий театр войны, что без труда удалось ему ввиду боевой его славы.
Представившись в Яссах главнокомандующему дунайской армией графу Румянцеву, Суворов получил назначение в дивизию генерал-поручика графа Салтыкова, который дал ему в командование отряд, находящийся под Негоештским монастырем, куда и прибыл 5 мая 1773 года. В то время Турция еще пользовалась ореолом грозной, воинственной державы. Но именно войнам екатерининского времени, – к рассмотрению которых мы обращаемся теперь, – принадлежит уничтожение этого ореола. Один Суворов сделал в этом отношении более всех других.
Из Петербурга более полугода уже требовали немедленного перехода за Дунай и занятия всего края до Балканов. Но в Яссах относились к делу совершенно иначе и даже считали петербургский план вовсе неосуществимым. Суворов сразу оценил всю важность этого плана, и по мере сил стремился всегда к его осуществлению. Отряд Суворова составлял оконечность левого фланга дивизии графа Салтыкова и служил связью с отрядом генерала Потемкина, ставшего вскоре всесильным временщиком. Здесь, под Туртукаем, было чрезвычайно много турок, зорко следивших за русскими на другом берегу Дуная.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
