– По какому бестиарию?
– Простите?
Лазарикус смешался и покраснел.
– По какому бестиарию вы «устанавливали ее природу»?
– Мы используем… некоторые критерии, выработанные практикой. Испытание водой….
Женщину тем временем уложили возле обочины. Я скинул с луки седла свой серый плащ.
– Я так и думал. Даррем, укройте ее этим. А вы, любезный, не слышали про постановление XVIII Мильхенбургского Собора по признакам ведьмовства?
– Мы давно…
– Какие признаки ведьмы достопочтенный Бендус Благополучный перечисляет в своем бестиарии? Это самый авторитетный источник на сегодняшний день, как и было установлено названным мною Собором!
– Ну… бородавки…
– Да, бородавки, лиловые и коричневые пятна на коже, лишаи, и другие признаки тлена и разложения. В Бестиарии Теодульфикуса это объясняется неминуемым отравлением, наступающим при постоянном общении с силами Тьмы. Мы что-то видим здесь? – я указал концом копья на тело женщины.
Никаких перечисленных мною признаков не было.
– Стусс, она вообще живая? Может, мы зря тут спорим?
Валлет ткнул женщину концом копья. Она пошевелилась.
Герр Лазарикус не собирался сдаваться.
– Мы провели испытание водой! Она – ведьма! Мы зафиксировали результат протоколом, подписанным всеми членами комиссии!
– Испытание водой? Этот архаичный способ не рекомендован авторитетными охотниками на ведьм! В частности, названный мною Бендус... Так, стоп, а вы вообще кто? Я бывал на всех конклавах инквизиторов в Великом герцогстве Виссланд, но вас я не помню!
Герр Бейно заметно занервничал.
– Мы направлены Советом господ Оденельштадта навести порядок в селениях, входящих в округ города….
– Так-так, любезный, я понял! Это решительно все объясняет! Ну конечно, откуда несведущему человеку знать, как все это делается? Ступайте, и объясните Совету господ, что для такой работы нужен квалифицированный охотник на ведьм, а не помощник судьи, видевший только карманников и скотокрадов. Вы тут пол - округи сожжете, а ведьма - настоящая ведьма – будет сидеть тихонечко, и хихикать над вашим «расследованием»! Кто конкретно обвинил эту женщину в колдовстве и в чем именно ее обвинили?
Помощник судьи Оденельштадта приободрился.
– Нас направили сюда разобраться в причинах падежа скота, затронувшего и стада горожан. На эту женщину показали больше дюжины поселянок, они видели, как она портила скот!
– Так-так. А мужчины среди обвинителей были?
– Нет. Но показания женщин учитываются в славном округе Оденельштадта не менее серьезно, чем мужские. Показания женщины равны ½ показаний мужчины - серва, или ¼ показаний свободного горожанина, или 1/6 показаний цехового мастера, или 1/12 показаний олдермена….
– Ладно-ладно, довольно, мы уже поняли. Но все это не отменяет того непреложного факта, что женщины – суетные и мелочные создания, не способные управлять ни своими чувствами, ни своим разумом, не так ли? Отцы церкви нашей неоднократно отмечали это прискорбное обстоятельство в своих трудах, с которыми вы, как образованный человек, конечно, знакомы?
Лазарикус энергично закивал, понимающе осклабившись.
Я внутренне усмехнулся. Уж в чем - в чем, а в мужском шовинизме тут запросто сойдешься с любым существом в шоссах – хоть с прелатом, хоть с еретиком, хоть с орком!
– Так вот, о чем это я.… Да. Бабы. Они, как известно - дуры. И им оговорить другую женщину – ну вот совершенно ничего не стоит. Особенно если им она не нравится. Скажем, ведет себя чересчур вольно, мужья чужие на нее заглядываются, вот это вот все…
Теперь уже кивал не только герр Бейно, но и стражники, и подошедший деревенский ратман.
– А выявить ведьму, на самом деле - непростая задача. И если мы будем основываться на таких шатких доказательствах, как бабьи склоки, мы ничего не добьемся!
Лазарикус, похоже, заколебался, но все еще стоял на своем.
– Мы все доказали. Есть показания достаточного количества женщин. Осталось только сжечь ведьму, и моя задача будет выполнена.
Ах, вот в чем дело! Ему надо «сжечь ведьму», и можно ехать обратно в город. И сжечь ее надо непременно на месте – если он ее притащит в Оденельштадт, там могут ее забраковать. И отправится герр Лазарикус вновь шарахаться по деревням и весям.
– Значит так, любезный. Я, конечно, не инквизитор, но в допросах участвовал. Давайте-ка мы, скажем так, верифицируем ваши действия в этом деле.
– Простите? Не понял вас, – Помощник судьи от мысли о какой-то проверке его действий явно встревожился.
– У нас, конечно, мало времени, но, впрочем, его не так уж много и потребуется. Давай-ка, греби сюда всех этих фрау, что давали показания на нее, я им задам несколько вопросов.
– К чему все это? У вас есть полномочия?
– О, не стоит благодарности. Считайте это просто братской помощью. Мы же одно дело делаем, не так ли?
По лицу Лазарикуса было видно, что он думает не так, и даже ровно наоборот.
– Не вижу никакой необходимости… – начал было он.
– Конечно же, не видите! Не видите сейчас. А вот после повторного допроса вы посмотрите на дело совсем под другим углом. Уверяю вас! Итак, где они?
Лазарикус нахмурился.
– Я по-прежнему не вижу в этом никакого смысла. У вас нет никаких полномочий проверять мои решения!
– Боюсь, что вынужден настаивать. И если вы не согласны, я просто возьму эту женщину под свою защиту, как невинно пострадавшую, заберу с собой, и буду вынужден представить от ее имени жалобу в церковную конгрегацию.
Герр Бейно задумался. Удивительно, до чего некоторые люди боятся бумажного хода дел – когда начинаются жалобы, протоколы, разбирательства, акты, комиссии…. Видимо, они знают, как все происходит на самом деле, и не хотят участвовать в этом, оказавшись на месте своих «клиентов».
– Я приведу сюда свидетельниц, - неохотно заявил Лазарикус, – но только чтобы убедить господ рыцарей в том, что они ошибаются.
– Вот славно! Давайте их сюда.
Глава 6
Пара стражников пошла за вилланками. Они, разумеется, ошивались на площади, откуда их, всей крикливой толпой, и привели.
Фрау поставили по отдельности, чтобы они не могли друг с другом разговаривать, договариваясь о совместных показаниях. Пара стражников осталась присматривать за ними, чтобы невзначай не разбежались.
Первая тетка оказалась женой мельника. Низенькая толстая баба сразу показалась мне вздорной и очень глупой.
– Значит так, фрау…– Я развернул свиток с протоколом допроса. - Вы утверждали, что подсудимая, как ее там… Азалайса Швайнфельд, ага… ну и имена у этих вилланов, помилуй Свет! – что эта самая Швайнфельд занималась колдовством, морила скот и поклонялась демонам.
– Истинная правда, сударь!
– И что же она делала?
– Как это что? - Мельничиха сделала вид, что ей очень весело. - Вы смеетесь надо мною, сударь? Губила скотину, вот что!
– Как именно она это делала, добрая женщина?
– Ну как… – свидетельница закатила глаза. – Совала им что-то в морды, а скотина потом болела да мерла!
– А как болела скотина?
– Известно как, сударь. Вот, вроде, бычок живой-здоровый, и вдруг – перестает есть, худеет, тоска на него нападает, да и издыхает, в конце концов.
– Понятно, добрая женщина. А что же это она к чужим бычкам лезет, а ее никто и не остановит? Куда пастух смотрит, куда - подпасок?
– Так ее хозяева скотины и приводили, дескать, лечить она будет!
– Так ее к больной скотине приводил сам хозяин?
– Приводил, сударь, приводил. А она-то и стала пихать какие-то корни всем подряд, и больным и здоровым. Оттого многие и померли.
– Хм. Понятно. Все понятно с тобою, добрая женщина!
– Так мне идтить можно?
– Пока отправляйся-ка ты в подклет….
– Как? За что?
Баба страшно перепугалась.
– Да не за что. Пока не за что. А там видно будет. Давайте следующую.
