– Слушаюсь. – Пибоди послушно вытащила из кармана блокнот. – Раз он ушел поздно вечером, значит, у убийцы было не так уж много времени.
– Достаточно, чтобы выбить из человека душу.
Ева с отвращением скользила глазами по стенам, исписанным скабрезными приглашениями и анатомическими подробностями. У кого-то из «писателей» было неладно с орфографией: стену покрывало неправильно написанное, но многократно повторенное ругательство. Впрочем, вдохновлявшая художников и писателей мысль сомнений не вызывала.
– Уютное местечко!
– Прямо дом моей бабушки.
Ева удивленно взглянула на Пибоди.
– Надеюсь, вы пошутили?
Пока она возилась с замками, Пибоди то краснела, то бледнела от смущения и пришла в себя только через несколько минут.
– Здорово замуровался! – Ева отперла последний замок и вытерла со лба пот. – Дорогое удовольствие. Каждая такая игрушка прилично стоит. Непонятно, зачем ему было все это… – Она распахнула дверь. – Черт, Бумер, как можно разводить такое свинство?!
В комнате было убийственно жарко. Температура в ночлежке регулировалась очень просто – открыванием и закрыванием окон. Бумер игнорировал эту операцию, поэтому в его берлоге нечем было дышать.
Ароматы здесь витали разнообразные: сгнившая еда, грязная одежда, пролитое виски. Доверив Пибоди первоначальный осмотр, Ева остановилась в центре маленькой каморки и удрученно покачала головой.
Простыни на узкой койке были запятнаны веществом, которое у нее не было охоты анализировать. Пол был усеян пустыми бутылками, скомканными пакетами от еды из дешевых закусочных. Горы грязного белья в углах свидетельствовали, что Бумер не принадлежал к любителям стирки. Подошвы прилипали к полу, каждый шаг сопровождался чавкающими звуками.
Чтобы не скончаться от зловония, Ева бросилась открывать единственное окно. Рывок – и в каморку ворвался поток воздуха и уличных шумов.
– Боже, что за гадкое место! А ведь Бумер зарабатывал доносительством кое-какие деньги. Можно подумать, что он нарочно нищенствовал. Зачем?
– Наверное, хотелось.
– Ну-ну… – Ева, задержав дыхание, решила заглянуть в ванную. Унитаз из нержавейки, раковина, душевая кабинка, в которой мог поместиться только карлик. Вонь была такая, что к горлу подкатывала тошнота. – Трехдневный труп и то так не смердит. – Она захлопнула дверь и оглядела комнату. – Вот, значит, на что шли все его деньги!
В углу стоял массивный рабочий стол, на котором размещался дорогой компьютер, видеомагнитофон и телевизор с огромным экраном. Над ним висела полка, забитая дисками и кассетами. Ева взяла наугад одну и прочла маркировку.
– Культурный был человек, как я погляжу. «Наглые сиськи блондинистых сук».
– А я-то думала, это прошлогодний лауреат «Оскара»…
Ева фыркнула и брезгливо отшвырнула кассету.
– Один – ноль в вашу пользу, Пибоди. Скоро вам пригодится весь ваш юмор: нам предстоит проверить всю эту дрянь. Соберите кассеты, запишите номера и названия. Просмотром займемся в управлении.
Ева прослушала записанные Бумером телефонные звонки. Тут были заказы еды, разговор с телефонной проституткой, стоивший заказчику целое состояние, два звонка подозрительного торговца запрещенным товаром. Впрочем, собеседники болтали в основном про спорт – бейсбол и силовые единоборства. Как ни странно, Бумер дважды за последние тридцать часов набирал ее рабочий телефон, но сообщений не оставлял.
– Он пытался со мной связаться, – пробормотала Ева. – Но почему ничего не передал? Это на него не похоже. – Она вынула кассету и передала ее Пибоди.
– Не похоже, что он чего-то боялся, был чем-то встревожен.
– Вы правы. Бумер ничем не отличался от других осведомителей: если бы он заподозрил, что попался, то тут же бросился бы ко мне за защитой. Ладно, Пибоди, теперь самое неприятное. Пора браться за его барахло.
Через несколько часов они едва стояли на ногах от усталости и отвращения. Повинуясь приказанию Евы, Пибоди ослабила воротник и закатала рукава, но пот все равно заливал ей лицо.
– А я-то думала, что самые страшные свиньи – это мои братья!
Ева отшвырнула ногой грязное белье.
– Сколько их у вас?
– Двое. И еще сестра.
– Значит, вас четверо?
– Мои родители – мормоны, – объяснила Пибоди смущенно, как бы оправдываясь. – Их конек – жизнь на природе и естественное продолжение рода.
– Вы все больше меня удивляете, Пибоди. Суровый сержант полиции, убежденная городская жительница оказывается дочерью мормонов! А что ж вы не стали растить люцерну и воспитывать потомство?
– Мне нравится разнообразие.
– Уважительная причина.
Самое худшее Ева оставила напоследок. Сейчас она с нескрываемым отвращением осматривала кровать. Ей не давала покоя мысль о вшах и блохах.
– А теперь займемся матрасом.
Пибоди с трудом проглотила слюну.
– Слушаюсь.
– Не знаю, как вы, Пибоди, а я, как только мы отсюда вырвемся, помчусь прямиком в пункт дезинфекции.
– И я с вами.
Первым делом – простыни. Тут их не поджидали никакие неожиданности – только запах и мерзкие пятна. Конечно, можно было бы пригласить специалистов для более подробного изучения, но Ева не сомневалась, что Бумера убили не здесь. Впрочем, она уделила внимание подушке: основательно порылась внутри. Потом они с Пибоди с двух сторон подхватили матрас, который оказался страшно тяжелым, словно его набили кирпичами, а не поролоном. Женщины с кряхтеньем перевернули его.
– Наверное, бог все-таки есть, – прошептала Ева.
К изнанке матраса были прикреплены два свертка. В одном оказался бледно-голубой порошок, в другом – запечатанная дискета. Чтобы побороть желание высыпать порошок в унитаз, Ева занялась дискетой. На ней не оказалось маркировки, но в отличие от остальных дискет в комнате она была тщательно упакована и защищена от пыли.
Еву подмывало изучить дискету прямо на компьютере Бумера, но брезгливость пересилила. С вонищей, потом, даже грязью она бы смирилась, но опасение подцепить паразитов не позволяло здесь задерживаться.
– Все, уносим ноги!
Выпустив наружу Пибоди с коробкой вещественных доказательств, Ева оглядела напоследок берлогу, в которой жил Бумер, потом заперла замки и опечатала комнату.
* * *
Дезинфекция – безболезненная, но не очень-то приятная процедура. Единственное ее достоинство – быстрота. Ева и Пибоди, раздевшись догола, уселись в кабинке на двоих, стены которой излучали горячее белое свечение.
– Похоже на сауну, – заметила Пибоди.
Ева усмехнулась.
– А я именно таким представляю себе ад. – Она закрыла глаза и попыталась расслабиться, но в замкнутом пространстве ей всегда становилось не по себе. – Знаете, Пибоди, я завербовала Бумера лет пять тому назад. Он, конечно, особенно ничем не блистал, но такой неопрятности я не могла себе представить. – Ее все еще преследовал отвратительный запах ночлежки. – Когда мы встречались, он выглядел вполне прилично. Расскажите, что вы обнаружили у него в ванной.
– Грязь, плесень, какая-то слизь, нестираные полотенца… Но при этом – два куска мыла, один нераспечатанный, полтюбика шампуня, зубная паста, электрическая зубная щетка, бритва. Одна сломанная расческа.
– Все, что полагается. Он за собой следил, Пибоди. Даже считал, что на него обращают внимание женщины. Уверена, эксперты скажут, что еда, грязная одежда и прочая дрянь провалялись там две, а то и все три недели. Какой вы делаете из этого вывод?
– Одно из двух: или он в последнее время совсем опустился, уже ни на что не обращал внимания, или от кого-то прятался, был чем-то всерьез напуган.
– Совершенно верно. Очевидно, Бумер был не в таком отчаянии, чтобы мчаться ко мне, но достаточно обеспокоен, чтобы кое-что припрятать под матрасом.
– Нечего сказать, удачное выбрал местечко. Под матрас-то никому не пришло бы в голову заглянуть, – усмехнулась Пибоди.
– Да, сообразительностью он не блистал, – согласилась Ева. – Как вы думаете, что это за порошок?
