— Поехали? — полуутвердительно сказал старший и потянул за торчащий из пола кривой рычаг.
Что-то глухо лязгнуло, и Фолко вдруг ощутил покачивание пола — они поплыли. Хоббиты вообще недолюбливают какие бы то ни было машины сложнее, чем водяная мельница; оказавшись во чреве куда-то поплывшего железного шара (почему он не тонет — это оставалось загадкой для Фолко), он еле совладал с приступом панического и позорного страха.
— А теперь держитесь! — вдруг крикнул кто-то из хозяев.
И в тот же миг к горлу подступила мерзкая тошнота, живот хоббита резанула странная боль, пол ушел из-под ног, шар закрутило, в уши ворвался уже не плеск, а неистовый рев воды, и Фолко понял, что их диковинный корабль низринулся куда-то в пропасть. Их крутило и болтало, швыряло из стороны в сторону, однако, хвала всемогущему Илуватару, не переворачивало. Хозяева лишь пересмеивались, глядя на посеревших от страха гномов и хоббита. Малыш изрыгал самые черные ругательства, какие только знал, изо всех сил цепляясь за поручни.
Их несло так долго, что хоббит потерял счет времени. Он изо всех сил боролся с подкатывающими время от времени приступами рвоты, порой почти теряя сознание и моля Силы Арды лишь об одном — чтобы эта пытка поскорее закончилась.
Когда рев, тряска и болтанка внезапно окончились и шар вновь спокойно закачался на тихой воде, друзей пришлось выводить из него под руки — ноги едва повиновались им.
И вновь коридоры, висячие мосты, аркады, вереницы залов, чьи потолки терялись в полутьме; однако все эти величественные творения, как и достопамятная Мория, казались хоббиту покинутыми — на всем своем пути они не встретили ни одной живой души.
Фолко догадывался, что подземная река принесла их куда-то в самые заповедные глубины Арды. Как они будут выбираться наверх? Что, если Черные Гномы и впрямь откажутся выпустить их?
Зал Королей открылся внезапно. Ни стражи у дверей, ни самих дверей — они завернули и оказались на краю исполинской, титанической пещеры, перед которой померк даже Замковый Зал Мории. Золотистое сияние озаряло его; сверкал искрящийся горный хрусталь, его копьеподобные друзы высились над хаосом багряных и синеватых самоцветов. Пол пещеры устилал мягкий мох, пробивалась трава, и странно было видеть все это в обычно суровом и сумрачном каменном царстве. Что давало свет и жизнь здесь — Фолко не мог догадаться; у него захватило дух от открывшегося великолепия. Зал Королей был богато украшен статуями; дорога вилась меж каменными гигантами, искусно высеченными из исполинских глыб странного серебристого камня, дававшего ощущение необычно теплого цвета; от этого все скульптуры, несмотря на скрытую в них мощь, казались полными доброты и участия. Хоббит, глядя на них, несколько приободрился.
А дальше, в глубине, Фолко увидел пять высоких помостов, возведенных из красного камня. На каждом, приглядевшись, он заметил богатое кресло, точнее — трон. И на них кто-то сидел, какие-то недвижные фигуры.
Их повели по торжественной дороге мимо склонившихся над ней статуй. В полном боевом вооружении застыли воители, напряженно вглядываясь вдаль, озирая приближающегося врага; с инструментом в руке, прищурившись, склонились над работой мастера — и их было куда больше, нежели тех, кто носил топор. Попадались и группы; постаменты были покрыты неведомыми хоббиту письменами; а ближе к вознесшимся помостам его внимание привлек самый большой памятник в этом зале — спокойно положив на лапы увенчанную многозубчатой короной голову, свивал свои золотые кольца величественный и величавый дракон. Вокруг него, словно несказанно пораженные внезапно открывшейся истиной, застыли гномы. Нетрудно было догадаться, что создавший это мастер изобразил встречу Черных Гномов с Великим Орлангуром.
Ведомые своими провожатыми, Торин, Малыш и хоббит подошли к помостам. Там действительно сидели — пятеро старых, белобородых, полных достоинства гномов. Как и те, что встретили и провели друзей, сидящие носили простую темную одежду, и единственное исключение составляли драгоценные пояса, точно состязающиеся друг с другом в богатстве и роскоши. Тонкие золотые обручи охватывали седые волосы; справа от каждого в специальном железном каркасе стоял высеребренный топор с длинной рукоятью, усыпанной драгоценными камнями. Наступило молчание.
Молчали и друзья. Не первый, куда как не первый раз стояли они вот так, перед имеющими силу и власть решать их судьбу; они привыкли и к торжественному молчанию, и к величию взнесенных тронов, заставляющих глядеть на власть имущего снизу вверх, и к изучающим взглядам, и к молчаливой страже… Однако на сей раз у них не отбирали оружия, их доспехи по-прежнему были при них.
Разговор начал гном, сидящий на центральном троне, очевидно, главный.
— Приветствую вас в нашем Зале! — сказал он, приподнимаясь и слегка склоняя голову в знак почтения к гостям. — Я Вир, старший здесь. А это — Видгри, это — Свальви, это — Тир, а тот, крайний справа — Мотсогнир. Мы должны рассудить вас, отказывающихся от Ученичества и нарушающих тем самым наши законы, нерушимые до этого дня, точно Кости Земли! Можете ли вы оправдаться?
Друзья переглянулись. Опять повторять все с самого начала! Однако после Вира заговорил Мотсогнир, и голос его, тихий, но глубокий и полный силы, зазвучал под заповедными сводами:
— Мы знаем, зачем идете вы, и поэтому не нужно вновь пересказывать все, происшедшее с вами. Не о том будет наш разговор. Я скорблю о непомерной гордыне обитателей Верхнего Мира! Вы ввязались в войну людей между собой — за власть и золото, за власть на крошечном по меркам Сущего Эа клочке тверди, за непонятное нам право карать и миловать по собственной прихоти. Ты, половинчик, и вы, наши почтенные родичи, — вы чужды этим распрям. Разве оскудел рудами и жилами наш мир, о славный сын Дарта? Разве переделана вся работа ваших молотов? Если вы достигли вершин умения и выше вам уже не подняться — тогда тем больше причин остаться здесь, ибо знание, обретенное в этих чертогах, ты не сможешь сыскать нигде больше. Что вам до распрей между земными владыками? Отринув мудрость и осмотрительность, столь свойственные как твоему роду, отважный половинчик, так и Народу Дьюрина, достойные тангары, вы возомнили себя в состоянии решать за других, присвоили себе право скорого суда. Вы идете, чтобы отнять жизнь у человека, посчитав его новой страшной угрозой миру и покою там, наверху. Однако неисповедимы пути людей, тьма и свет причудливо слиты в каждом из них. Нет среди них ни до конца правых, ни до конца виноватых. Нам ведомо — вы виделись с Наугримом. Вести о вас дошли и до него, давно двинувшегося собственными путями, гордого тайной своего рождения, своим великим отцом. Но разве от него вы узнали нечто, что до конца разрешило ваши сомнения? От него мы получили известия о вас, и еще раньше наш Отец принес послание от одного из могучих духов Валинора, именем Олорин — он просил нас помочь вам. Но единственное, чем мы можем помочь — это избавиться от пагубного заблуждения, внушенного вам силой рук и относительным преимуществом в обладании знаниями. Вы убеждены, что именно вам суждено остановить новую войну, и ради этого готовы втягивать в ее страшный размах все новые и новые племена, желая усилить ту сторону, которая, по вашему разумению, права. Вы сражаетесь, охраняя устои старого царства и покой эльфийских крепостей. Вы скажете, что если не остановить этого человека именем Олмер, он захватит все Средиземье и Зло восторжествует. Но соразмерили ли вы силы и цвета этих сил? В муках рождается новый строй жизни людей — но разве все то, что рождено их разумом, не должно, по их понятиям, пройти проверку делом? Они не признают путь медленного движения мысли, всесторонне оценивающей возможные последствия того или иного поступка, и все невоплощенное тотчас же обретает в их сознании ореол необычайных достоинств, каковыми на самом деле вовсе не обладает, и в их сердцах рождается пустая тоска по недостигнутому, и они бездумно отвергают существующее, стремясь к чему-то призрачному, размытому и неопределенному. Какой же нам смысл вмешиваться во все это? Давно уже не те и эльфы запада — отказавшиеся от свободы, покорно ушли они на Заокраинный Запад, где нет ни трудов, ни борьбы, ни забот, чего предостаточно здесь, в Средиземье. Давно не участвуют они в столкновениях темного со светлым — во имя чего же нам вставать на их защиту, тем более что пока что на них еще никто не нападает? Угрозы далеко не всегда приводятся в исполнение, опасаться, по-моему, следует не того, о чем на каждом углу кричат последователи этого самого Олмера — а того, о чем они помалкивают. Вы ставите на карту все, что имеете, но подумал ли ты, половинчик, что если тебя постигнет неудача и ты падешь — что станет с твоим народом, с твоей страной? Если она действительно окажется на пути вторгнувшихся с востока ратей? Или на пути идущих против них сил с запада? Разорение родного очага можно предотвратить не только закрыв его собой. Войны пресекаются не столько силой и удачливостью, сколько хитростью. Ведь даже если вы убьете предводителя, на его место тотчас встанет другой. Войны все равно не избежать, а вы лишь зря погибнете. Подумайте еще раз! Вы ведь не можете знать своей участи. Наши законы предписывают строго карать обманщиков, пользующихся словом-пропуском в корыстных целях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
