— Врут те, кто, говорит, что с годами все забывается, — задумчиво протянула Ева. Агнеша только понимающе усмехнулась. — Я всегда буду помнить и Диму, и время, которое жила с ним. И ребенка, которому не дала родиться. Может, лет через пятнадцать, уже не буду так остро реагировать, но сейчас хочу быть свободной от этого человека. Я и оставалась на его фамилии только чтобы не забывать, как это больно, когда предают. А теперь понимаю, что и без этого напоминания всегда буду знать и чувствовать.
— Придется менять много документов. И диплом, и кучу всякой ерунды…
— Пофиг. Поменяю. Кстати, тебе не нужен на полставки юрист с хорошими рекомендациями и сомнительными перспективами?
— Решила все-таки уходить? — Агнеша подошла поближе, устраиваясь на подлокотнике дивана, в ногах у подруги. — Не страшно вот так резко жизнь менять?
— Страшно, — честно призналась Ева. — Но и так дальше тоже нельзя. И потом — выше головы не прыгнешь. Да, у нас вроде как демократия и равноправие, но на самом-то деле — патриархат. Ну, ещё на пару ступенек поднимусь, а потом все. В политику сама не хочу. Да и нет за мной волосатой лапы, которая будет толкать по карьерной лестнице. Заиметь, конечно, не проблема, но спать с кем-то только ради удобства, противно. — Неша сочувственно сжала её коленку, но перебивать не стала. — А оставаться в нашей конторе, тоже не вариант — меня уже сейчас пытаются подставить, дальше только хуже будет. Ладно, в этот раз заметила и подстраховалась, но везти вечно не будет, и рано или поздно вляпаюсь так, что потом не отмоюсь.
— Но ты же понимаешь, что много денег здесь не заработаешь?
— Так я практику и не собираюсь бросать. Просто буду работать сама на себя. Уж хлеб с маслом обеспечу. Да, кстати, с месяц назад мой куратор из аспирантуры звонил, спрашивал, не хочу ли науку двигать.
— И что ответила?
— Пока подумаю. Но, наверное, соглашусь. Мне и самой интересно попробовать.
— Бедные студики, — негромко рассмеялась Нешка, представив её в роли преподавателя.
— Ну, не все же им на парах фигней страдать и в соцсетях сидеть, — улыбка Евы получилась немного вымученной, но хотя бы желание плакать прошло. Ничто так не приводит в тонус, как визит в отечественный паспортный стол…
Девушки на минуту замолчали, понимая, что, как ни откладывай, но неприятный разговор начинать все-таки придется.
— Она что-то решила? — не выдержала, наконец, Ева.
— Нет. Все ещё никак не определится, — разочарованно покачала головой Неша. — С одной стороны, как мать, я Светлану полностью понимаю, но с другой… Она ещё никак не назвала мальчика, значит, подсознательно готова расстаться с ребенком. Я с ней работаю каждый день, и, думаю, к середине недели она созреет.
— Ты можешь примерно сказать, что она решит?
— Ну, тут я и точно скажу. Она отдаст ребенка.
— Понятно, — вздохнула Ева, нехотя вставая. Как ни приятно было поваляться и вытянуть усталые ножки, а ехать за машиной нужно. — Пока я тут, давай дело, которое показать хотела.
Неша, покопавшись в стопке бумаг, протянула подруге серую пластиковую папку.
— Можешь коротко рассказать, что к чему, пока я не закопалась? — перелистывая страницы, уточнила девушка.
— Да, конечно. Давай по порядку. Девочке восемь лет, ситуация такая…
Через полтора часа, когда они закончили вырабатывать стратегию защиты ребенка, Ева уже чувствовала себя выжатым лимоном. Нешка выглядела не лучше, но тут скорее дело было с том, что она всегда была эмоционально ближе к пациентам, чем подруга.
С наслаждением потянувшись, Ева отложила документы и уже собиралась возвращаться домой, но Агнеша, не дала окончательно расслабиться:
— А теперь расскажи, что у тебя забыл не безызвестным нам высокий брюнет? Да ещё и практически глухой ночью…
— Почему ночью? Он днем приходил. О жизни поговорить, — дернула плечом Ева, отворачиваясь. Обсуждать сейчас какого бы то ни было представителя мужского племени ей не хотелось. Но и от Ирмской оказалось не так просто отделаться.
— Да? Вот про день не знала… Я к тебе вечером приезжала, хотела узнать, как себя чувствуешь, потому что кое-кто не отзвонил, — под укоризненным взглядом провинившаяся поморщилась и кивнула, признавая свой косяк. — А во дворе заметила очень уж знакомую личность.
— Это во сколько было? — Ева прикинула по времени и поняла, что второе пришествие Романовского скорее всего проспала. Но ведь и чемоданов вроде тоже в квартире не было…
— Около десяти. Точнее не скажу, на часы не смотрела.
— А у него в руках что-нибудь было?
— Ты думаешь, что он приходил тебя обворовать?! — уже откровенно рассмеялась Агнесса.
— Тьфу на тебя, я говорю — он ничего ко мне в квартиру не поднимал?
Неша на пару секунд задумалась.
— У тебя темно во дворе, особо не рассмотрела, но, думаю, если что-то в руках держал, заметила бы.
— И сколько его не было?
— Минут пятнадцать…
— Все чудесатее и чудесатее… — пробормотала девушка, задумавшись. Если он приходил, то почему не разбудил? И что он делал в её доме почти четверть часа? Вопросы множились, но ответить на них мог только полуночный гость, а звонить ему Ева зареклась. — Ладно, вроде, по времени и самочувствию, он над беззащитной мной во сне не надругался, остальное как-нибудь переживу.
— Точно? А то смотри, если хочешь, можно и проучить, чтобы нежный девичий сон не тревожил.
— Так я и так дрыхла, как лошадь, не за что получается.
— Профилактически?
— Ну, если только превентивно, — но, подумав, Ева отмела и эту идею. Если двинуть ему в челюсть ей и хотелось, то устраивать многоходовую пакость — нет. — Ладно, его и так судьба знакомством со мной наказала. Пойду я потихоньку, машину заберу и домой.
— Хочешь, отвезу? — Неша отложила стопку бумаг и уже потянулась за сумочкой.
— Нет, погода хорошая, прогуляться хочу, — отмахнулась она и, послав воздушный поцелуй, отправилась на выход.
На улице действительно было хоть и холодно, но солнечно. Недавно выпавший снег растаял, оставив после себя непролазную грязь, кое-где разбавленную островками проглядывающего сквозь это месиво асфальта. Гуляющих было не особо много даже в парке, через который и лежал путь девушки. Неубранные с осени листья плотным коричневым покровом укрывали землю, пряча мелкий мусор и шишки, что особенно расстраивало белок, пытающихся сделать последние предзимние запасы.
Ева остановилась возле одной из охотниц за дарами природы, по самый хвост закопавшейся в подстилку. Порывшись в сумке, девушка нашла только шоколадную конфету, которой, за давностью лет, можно было забивать гвозди и дробить горные породы. Щелкнув по «лакомству» ногтем и услышав глухой звук, который можно было скорее ожидать от бетонного столба, чем от кондитерского изделия, Ева всерьез засомневалась — не нанесет ли угощение непоправимого вреда беличьему здоровью? Потом, вспомнив из уроков биологии, что у грызунов зубы растут всю жизнь, развернула фантик и бросила кусочек шоколада в сторону елозящего из стороны в сторону пушистого хвоста. То ли конфета была не съедобной, то ли белка слишком заботилась о своей диете, но зверек, обнюхав предложенное, пошевелил усами и рыжей молнией метнулся вверх по стволу.
