Вокруг образовалось что-то вроде «полосы отчуждения». Особого внимания на Павла не обращали, но его вместе с охранниками заметно сторонились. Более того – Павел понял, что в его сторону не смотрят намеренно – то ли боятся, то ли выказывают особое плебейское пренебрежение…
Раствориться в толпе не получилось. Массовка не принимала его. Словно он по-прежнему оставался инородным телом, отторгаемым, как пересаженный и не прижившийся орган…
Настроение испортилось еще сильнее. Павел бросил на поднос недоеденный гамбургер, встал.
– Скоты, – громко сказал он. – Стадо.
Никакой реакции. Все продолжали жрать, пить, хохотать и трепаться. Статистам плевать на него.
Взаимное чувство…
Поднимаясь по ступеням к сверкающим дверям головного офиса, Павел почувствовал себя хуже. Мир вдруг потерял краски, поблек, налившись свинцом. В огромном холле Павел остановился, растерянно оглянулся, словно забыл, куда и зачем пришел.
Холл полон людей в строгих костюмах. Пожалуй, стоимости одних пиджаков, ботинок, часов и портфелей, собранных здесь, хватило бы для создания небольшого предприятия. Уж эти-то точно ни за что не причислят себя к статистам.
Павел тряхнул головой, прогоняя неуместные мысли. Предстоит встреча с людьми, обитающими совсем в другом измерении, нежели он – последние недели…
Мелко семеня, подскочил референт. Глаза навыкате, грудь вздымается, будто он только что одолел стометровку.
– Па-авел Сергеевич, – задыхаясь пробормотал референт. – Все уже собрались, ждут… Из министерства, как вы и просили, тоже подъехали…
– Подождут, – мрачно сказал Павел. – Я же просил, чтобы приехали тайно – без сопровождения и охраны, чтобы не было никакого ажиотажа…
Павел окинул референта тяжелым взглядом. Тот отпрянул. Пробормотал:
– Т-так и сделали. Собрались очень тихо, с заднего входа…
Боится… Чего боится? Наверное, он как-то странно выглядит. Или ведет себя… Черт, что же происходит?
– Павел Сергеевич, может таблетку? – шепнул на ухо Рустам.
Черт, какая глупость! Он совсем забыл про лекарства! Словно доктора решительно и бесповоротно сняли свой смертельный диагноз. Как некстати…
– Давай! – Павел закинул в рот пару отвратительных шариков, разгрыз, проглотил через силу.
Пока поднимались в прозрачном, как стакан, лифте репетировал вежливую улыбку. Вроде бы, получалось. Глянул в огромное, в полный рост зеркало – и улыбка сползла с лица окончательно. Со стекла смотрел живой труп. Такой не должен улыбаться. Упаси бог.
Павла встретили оживленно, как долгожданного гостя. Пока он дошел до стола, оживление сошло «на нет».
Его просто не узнавали. На лицах некоторых появились оторопь, изумление, даже испуг.
Павел сел во главе большого овального стола. Присутствующие неуверенно последовали его примеру. Смотрели на него, в ожидании. Павел молчал.
Пауза затягивалась. Что-то шло не так.
Конечно, не так. Все вернулось – и болезнь, и смрадное дыхание смерти.
Но почему?! Отчего так вышло?! Кто виноват?! Уж не Переходящий ли дорогу со своими смешками, намеками, издевательскими замечаниями? Он знал, знал что-то!
Гад…
Всплеск энтузиазма исчез безвозвратно, иссяк вместе с иллюзией здоровья и физическими силами. Снова не хотелось ничего. Только смотреть, наблюдать, ждать новой жертвы, которая…
Стоп… Может, все дело в этом? В недостатке той силы, которая поставила на ноги, сделала живым, и не просто живым – божественным!
Нужно вернуться. Вернуться туда, где бьет маленький источник жизненной силы, где пролитая кровь дает желание жить, дышать, смеяться…
Павел понял, что хрипит, и по подбородку течет тягучая, длинная струйка слюны. На холеных, полных достоинства лицах появилось отвращение. Некоторые подались назад от изумления.
Вы что себе позволяете, уроды?! Кто вы – грязь, слизь на моих ногах, ничтожества, безмозглые статисты, возомнившие о себе черт знает что?!
– Рустам, – тихо, одними губами позвал Павел. – Усиль охрану…
Рустам странно посмотрел в ответ, но кивнул и что-то шепнул в рацию.
Референт принялся щебетать про регламент. Павел нашел в себе силы лишь кивнуть. Тогда на другом конце стола со своего места поднялся толстый человек – пиджак на нем был распахнут, наверное, потому, что не сходился на брюхе. Промокнул платочком потную лысину, вновь уселся и принялся бубнить в микрофон на гибкой ножке. Павел не понимал ничего – ему слышался лишь гулкий звон. «Кто этот человек?» – пытался вспомнить он – и не мог.
Следом привстал еще один, бледно улыбнулся, и принялся быстро бормотать в свой микрофон – такой же бубнящий набор звуков, никак не желающих оформляться во что-то осмысленное.
Закружилась голова. Бросило в жар. Здесь невозможно находиться. Почему он должен сидеть перед этими статистами, которые даже не владеют человеческой речью?! Кто они такие? Зачем он здесь?!
– Вот, сводный отчет по нефтяному сектору… – голос референта многократным эхом сотрясает слух. – Графики иллюстрируют доводы докладчика…
Перед глазами – листы бумаги с корявыми детскими рисунками: вот смешные человечки в полосатых робах, вот такой же человечек, только мертвый, вот домик с трубой, из трубы валит смешной курчавый дым… Да это ж не домик – это крематорий! А кто позволил его запустить?
– Почему дым?! – заорал Павел, подымаясь.
Стоял нетвердо, и, наверное, могло показаться, что он пьян. Но это не опьянение. Это болезнь, что выскочила, как хищник из засады, схватила за горло и пытается утащить в свое логово.
– К-какой дым? – неуверенно улыбаясь, спросил референт. – Это графики…
Павел сунул тому под нос смятые листы.
– За кого ты меня принимаешь, ничтожество?! Почему дым?!
– Павел Сергеевич, вам надо успокоиться!
– Что?! Это ты будешь решать, что мне надо?
– Но… Я просто…
– Да! Ты просто. Просто ничто. Убирайся к черту!
– Простите, но этот тон… Хоть я и референт… Отцу не понравится, как вы со мной обращаетесь!
– А?! Да ты на меня голос повысил, тварь! На колени!
По залу пронесся изумленный ропот.
– Да идите вы, Павел Сергеевич! Сами же завтра звонить будете и извиняться…
– А-а-а!!!
Бахнуло. В конференц-зале заголосили, завизжали женщины. Кто-то бросился в сторону дверей, но наткнулся на охранников.
Павел с удивлением смотрел на дымящийся ствол пистолета в своей руке. Референт сползал под стол, подминая под себя графики. Стоявшие поблизости оцепенели от ужаса. Белые воротнички усеяли мелкие красные капли.
– Каков, а? Решил меня из себя вывести. Поздравляю, получилось!
Однако, стало гораздо лучше. Определенно, лучше!
Глубоко вдохнул и осмотрел присутствующих победным взглядом. Сочувствия он не встретил. Где-то на самом краю сознания мелькнуло: только что он совершил непростительную ошибку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
