Раздался сильный треск, двери подались, и тотчас направленная чьей-то рукой, в образовавшуюся щель вылетела граната. Прямо ему под ноги.
— Вот и все — мелькнуло в голове — Но, как глупо!
Еще один удар об пол. Это вылетела вторая граната. Солдаты рухнули на пол, и только он остался стоять, как был, с поднятым револьвером. Так и не шелохнулся. Пока не заметил, что гранаты эти никогда не взорвутся — неправильно вставлен запал. Эти уголовники с ножичками управляются куда лучше.
— Сейчас начнем стрелять — громко заявили из-за развороченной двери.
— Вот гнида анархистская, я из-за тебя весь в грязи вывалялся — завопил унтер Федейкин — А ну вперед братцы…
— Дальше разберутся без меня — подумал капитан и медленно вышел на улицу.
Было совсем тепло. Он достал платок и вытер лицо. Его руки немного дрожали.
В дом заскакивали все новые солдаты. Потом, где-то внутри раздалось несколько выстрелов и все стихло.
Можно подводить итоги. Около тридцати арестованных и один труп, лежащий у входа. Лица анархистов злые, большинство разбито в кровь. Шутки с гранатами солдаты им не простили. Чуть отдельно стоят несколько матросов, глядят в землю. А один смотрит так дерзко, прямо в глаза. Губа кровоточит, бушлат порван.
— Убитого товарища, мы вам не простим, слышишь, капитан!
Татищев обернулся, подошел ближе.
— Как фамилия?
Не спеша сплюнул кровь, ухмыльнулся и так же прямо в глаза сказал:
— Кронштадтский матрос Анатолий Железняков, будем знакомы…
Труп единственного погибшего при захвате дачи Дурново анархиста, был вынесен и положен посреди двора. Прибывший официальный следователь пытался увезти тело для вскрытия в военно-медицинскую академию. Но этого ему не позволили. Рабочие окрестных заводов потребовали, чтобы вскрытие состоялось тут же, в их присутствии. А из-за наличия в числе арестованных Железнякова и еще нескольких матросов, Кронштадт выставил министру юстиции ультиматум немедленно отпустить захваченных, в случае отказа угрожая двинуться на Петроград с оружием в руках. Вскоре власти отпустили всех задержанных.
Вот так правительство не смогло справиться с кучкой смутьянов-уголовников. Сделать это было возможно, правда, пришлось бы пролить кровь. Потом из-за «демократичности» власти кровь хлынет потоками. Матросы-кронштадцы, что выдвигают ультиматумы министрам, сыграют в октябрьских событиях главную роль. Советские историки даже любовно назовут матросов «краса и гордость революции». Именно они будут основной ударной силой большевистского переворота. И не только в Петрограде. После быстрой и легкой победы в Питере, матросы эшелонами будут отправлены в Москву, где их прибытие сразу перевесит чашу весов на сторону ленинцев. Наведение порядка в Кронштадте могло предотвратить Октябрьскую революцию. Почему же этого не сделали? Именно поэтому…
Кронштадт очень быстро сделался очагом неповиновения. Практически сразу после Февральской революции там произошло массовое убийство офицеров. В местном Совете преобладание сразу получили большевики. А 17(30) мая под влиянием Троцкого и Луначарского Кронштадский Совет вообще объявил, что более не подчиняется Временному правительству. Еще не было Октября, не было июльского восстания большевиков, даже анархисты еще сидели тихо на своей «даче», но место где назревает главный «гнойник» было точно обозначено. Как отреагирует правительство любой страны, если город на ее территории объявит о своем неповиновении? Направит туда войска и полицию и ликвидирует очаг сепаратизма. Так поступит любая власть в любой стране. Но только не русское Временное правительство!
24 мая (6 июня) в Кронштадт отправляется … делегация во главе с министрами: социалистами Церетели и Скобелевым. Они уговаривают, ведут переговоры и добиваются согласия Совета признать правительство. Однако, как только министры уехали из Кронштадта, там прошел новый митинг, который постановил, что данное согласие просто «ответы на вопросы министров Церетели и Скобелева… и ничто более», а единственной властью в городе остается Совет рабочих и солдатских депутатов.
Укрепившись в Кронштадте, большевики отправляли своих агитаторов по всей стране, выдавая им мандаты своего совета. Они появлялись на фронте, где подрывали дисциплину, и в тылу, в деревнях, где вызывали погромы имений. Иногда их арестовывали местные власти, но всегда очень быстро выпускали. Так Временное правительство постепенно передавало контроль над страной новой власти, чьи вожди всего месяц назад приехали из-за границы. А всевозможные советы и съезды только ускоряли этот процесс.
Через две недели после окончания Съезда Советов, Ленин устраивает попытку антиправительственного путча. Исторические факты гласят следующее: 3–4(16–17) июля в Петрограде состоялись антиправительственные вооружённые демонстрации, возглавленные большевиками. Ильич выступал перед вооруженными толпами с балкона дома Кшесинской. Забастовала часть заводов. Поднялся Кронштадт, послав в столицу десятитысячный вооруженный отряд. Начались погромы, строительство баррикад. Но четкого плана восстания не было, а потому успеха достичь и не удалось. Не было синхронности, той четкости, которая потом будет у большевиков в октябре: солдаты выступили 3(16), а штурмовой отряд из Кронштадта прибыл только 4(17) июля. Потому путч был подавлен, а в ходе восстания погибло 56 человек. Точнее всего об июльском выступлении большевиков сказал Н.Н. Суханов: «Группа Ленина не шла прямо на захват власти в свои руки, но она была готова взять власть при благоприятной обстановке, для создания которой она принимала меры».
Кадет Набоков пишет о демонстрации, вылившейся в попытку путча: «Те же безумные, тупые, зверские лица, какие мы все помним в февральские дни». В его словах уже чувствуется протрезвление от первых дней всеобщего февральского угара. Многие начинали задумываться о том, куда же катится Россия, ведомая Керенским и его товарищами. И тут случилось непредвиденное. Игра вдруг пошла не по правилам «поддавков», а по правилам настоящих шашек. А случилось вот, что.
На страницах русской печати появились документы, уличавшие Ленина в связях с немецким правительством. Напечатаны они были с санкции министра юстиции П.Н. Переверзева. История финансовых взаимоотношений большевиков с немцами была придана гласности. Пускай частично, но на свет показалась покрытая тиной и кровью часть страшного «союзного» плана. Этого Керенскому допустить было нельзя.
Он уже и ранее отчаянно боролся. Не с разлагавшими армию большевиками, а с любой попыткой обнародования компрометирующих их материалов. Слухи о связях Ленина с германцами начали циркулировать еще до его приезда в Россию. Да и сама форма его маршрута подлила масла в огонь сплетен и пересудов. Когда на одном из заседаний Временного правительства П.Н. Милюков поднял этот вопрос, то Керенский решительно запротестовал против подобной «клеветы» на «славную русскую революцию» и тут же в негодовании подал в отставку. Правда, на другой же день он ее взял обратно. Любопытны воспоминания самого Александра Федоровича об этом эпизоде: «Возможно вполне, что некая резкая стычка в начале марта между Милюковым и мной произошла: сам я вспомнить об этом случае сейчас не могу».
Как только речь идет о скользком моменте, таком как авторство Приказа № 1 или вышеуказанном эпизоде память Керенского дает сбои …
В период с марта по июль, русская контрразведка напрасно стучалась в двери правительства: ее материалы полностью игнорировались и замалчивались. Во время июльского выступления министр юстиции Переверзев решил, что время для обнародования материалов настало.
События развивались весьма любопытно. Как должно было поступить Временное правительство, получив такую информацию? Как минимум начать расследование и лиц, подозреваемых в связях с германской разведкой, арестовать. Не замечать Ленина более было невозможно — честные патриоты напечатали то, что правительство не видело в упор. По своей партийной принадлежности Переверзев — трудовик, была такая левая партия. К этой же партии до недавнего времени принадлежал и сам глава правительства Керенский, но к тому моменту Александр Федорович уже стал эсером. Министр юстиции неоднократно пытался призвать власть разобраться с большевиками, готовящими ее свержение. Тщетно. Тогда он и решился на такой экстравагантный шаг, как общение с главой своего правительства через прессу. После обнародования документов не реагировать Керенскому было невозможно. И он отреагировал.
Но еще ранее высказали свое мнение главари Петросовета, являвшиеся также членами Временного правительства. «Документы, в виде заявления, подписанного двумя социалистами — Алексинским и Панкратовым, даны были в печать — пишет в мемуарах А.И. Деникин — Это обстоятельство, преждевременно обнаруженное, вызвало страстный протест Чхеидзе, Церетели, и страшный гнев министров Некрасова и Терещенко. Правительство воспретило помещение в печати сведений, порочащих доброе имя товарища Ленина, и прибегло к репрессиям… против чинов судебного ведомства».
