class="p1">— К сожалению. Перегрузка трупов вообще никому радости не добавляет, даже если это твоя работа, тем более в обстановке круговых подозрений. Я знаю, что вы чего-то мутите, ты знаешь, что у меня тоже есть свои секреты, и только этим двоим все до флага, у них «любоффь», — Яков показал кавычки жестом.
— С чего ты взял про секреты? — сделал непонимающее лицо Рогов.
— Ой, Миш, даже не пытайся, — с некоторым раздражением отмахнулся Яков, — Не умеете вы врать и прятать, так нечего на ходу пытаться научиться. Я — могу от тебя что-то спрятать и умолчать, а вот ты — нет. Не учат вас врать и изворачиваться. Будь это даже сто раз полезно. У тебя все на лице написано. Вот валерьянку ты увидел, потому что я тебе это показал. А то что перед выходом я всем по паре капель этого средства дал, ни ты, ни Макс не заметили. Настя скорее всего заметила, но она отдельная история, за нее мы с тобой потом поговорим, — сверкнул глазами полковник, — Вы блин, как ручные кролики, «эта наша полянка и мы ее топчем». Ничего не видите пока в суп не попадаете.
— И зачем все это?! — всерьез разозлился Рогов.
— Зачем? Да затем что вы мне адекватными нужны. Затем, что я за вас двоих отвечаю, и не перед кем-то, а перед собой. И вы у меня должны нормальными вернуться, а не психами, готовыми только на «бей-беги». Ты Миша, ответь на пару вопросов, но так чтобы совсем честно, не мне даже, а перед собой. Готов?
— Ну давай, — кивнул Рогов.
— Ты понимал куда мы лезем и зачем? Не, не в романтику с патрулем и поисками пришельцев в шахте. А то что мы идем выносить трупы. Недельной давности трупы. Понимал? — в голосе Подгорельского шипела и плевалась искрами горечь потерь.
— Понимал.
— И что за неделю разложения в более-менее нормальной температуре, это будет полужидкий смердящий мешок с костями, распухший и подтекающий? — мимика осталась прежней, но яда в голосе стало больше.
— Да.
— Да ничего ты не понимал, — с грустью покачал головой Подгорельский, — Головой может мог предположить, но старательно обходил эту мысль стороной. Потому, что даже думать о таком неприятно. Согласен? И что выбора, брать или нет твоего сына с собой, у нас не было?
— И тоже да. На оба вопроса.
— Так какого хвоста ты его сам к этому не подготовил? Не проговорил, не накормил таблетками, как я, хотя бы. А я тебе отвечу — потому что ты сам об этом не думал, это слишком травмируеще, даже для тебя. Отвык ты от смерти. Забыл, что это бывает и это всегда рядом. Вот ты у нас достаточно информированный инженер, с допуском к информациям по чп и травмам. Скажи, сколько было «холодных» за время колонизации, что мимо тебя прошли?
— «Холодных» это погибших?
— Да.
— Десятка три, — Михаил задумался, большая работа всегда берет свою плату жизнями, а колонизация — работа огромная, — Может чуть меньше. В основном грубые нарушения ТБ.
— Вот и я тебе об этом. Ты отвык, что смерть всегда ходит рядом. Тут еще и усилия приложить надо немалые, чтоб убиться, вот и перестали бояться. И возраст колонистов тоже свое дает. У вас нет еще естественной убыли, и вы забыли, стали чувствовать себя бессмертными. Ты, дурень, уверен, что у тебя еще будет время на все твои задумки. А вот нет его никогда. И ты еще можно сказать образчик адекватности. Но вот о том что ребят из шахты забирать надо будет — ты думать не захотел. А нам всем просто очень повезло, что эти фиговины держатся своей территории, а не рыщут по всей базе в поисках пожрать. Несказанно повезло. А знаешь, что в нашей ситуации самое поганое? То, что нельзя вас переучивать. Вы потом в своем обществе чужими будете. Сестринство непуганных институток.
— Тебя опять несет?
— Если бы. Так, ты ответил для себя, почему не поговорил с Максимом? Сформулировал? А теперь ответь, были там слова: «забота», «оградить», «молодой»?
— Да, — Рогов скис.
— В этом и беда. Для тебя он все равно остается этим мяукающим свертком, который тебе в больнице отдали. Твой маленький котик — твой первенец-сын. Он рос и ты стремился его защитить и научить. Но когда мы столкнулись с совсем хреновыми делами, ты струсил, — на этих словах Рогов вскинулся и навис над собеседником, но тот продолжал без паузы, — И попытался его защитить как можешь. И вот это оказалось неправильным. Ты оказался не готов сам, и не мог подготовить его. И я не могу. Несмотря на все прожитые рядом с вами годы, я все равно думаю по другому.
— И ты поступил по своему. Тайком накормил его таблетками, — почти прорычал Рогов, скрипя зубами.
— Да. И знаешь что, мне стыдно, — эти слова, хоть и не охладили Рогова совсем, но серьезно поубавили ярости, — Мне действительно стыдно. Несмотря на то, что я знаю что прав.
— И почему же?
— За то, что пришлось вмешиваться. За обман. За то, что у твоего сына не будет нормального взросления, с постепенным расширение границ. Да много за что, — теперь скис Подгорельский, начав выглядеть на все свои годы, которых было немало.
— И что ты можешь предложить?
— В том-то и проблема, что ничего. У нас есть пара тайн, и мы их будем потрошить здесь. Я не хочу притащить угрозу в город. Там наверняка найдется не один такой бессмертный дурак, что упустит угрозу. Вы отучились бояться. Вам стало это не нужно. Вот только страх эволюцией был придуман не зря. А потеряв нормальные здоровые страхи, вы начали выдумывать свои, искусственные, и настолько в этом преуспели, что настоящий не распознали.
— Так все же, зачем ты всех лекарством накормил?
— Я уже ответил. Чтобы с катушек не слетели, — повторил Подгорельский, и пояснил свою мысль, — И я очень доволен что не ошибся в дозировке. Теперь он научится бояться правильных вещей, не поймав какую-нибудь фобию и кошмаров на пару лет. Он знает, что люди умирают, и делают это некрасиво и внезапно. Но паники у него это не вызовет. Мог бы он прожить без этого знания? Судя по твоей кислой роже — мог, а судя по твоей жизни — нет. Просто столкнулся бы позже, а подготовлен был меньше.
— К этому нельзя подготовиться, — пробурчал Рогов, понурым тоном.
— Ну хоть это заметил. Ты даже сейчас стараешься смерть не назвать смертью. И да, подготовиться нельзя, но научиться встречать последствия
