— Арсен Давидович! Арсен Давидович!
— Слушаю, бичо. Чем ты так взволнован?
— Арсен Давидович, скала обвалилась и закрыла выход из маленькой пещеры, куда мы зашли. И Андрей Васильевич ничего не может сделать с ней. Помогите нам, Арсен Давидович! Вызовите помощь из подлодки.
— Что ты говоришь, бичо!
С этим возгласом зоолога, полным тревоги, переплелся глухой, взволнованный голос Горелова:
— Где это произошло, Павлик? Надо прежде всего найти вас!
— Мы плыли сначала на ост-зюйд-ост, ближе к осту, а потом шли все время на зюйд. Но тут ужасный лабиринт. Я не могу даже сказать, сколько километров мы проделали по дну.
— Арсен Давидович, — быстро заговорил Горелов, — я нахожусь к ним ближе. Вызывайте подлодку и договоритесь с вахтенным о помощи, а я пока поплыву на зюйд и попытаюсь отыскать их. Ладно?
— Хорошо, Федор Михайлович, — согласился зоолог. — Плывите.
— Павлик, — продолжал Горелов, — подавай мне непрерывно ультразвуковые пеленги.
— Но тут со всех сторон гранитная стена, сплошная!
— Неужели нельзя найти хоть какую-нибудь щель?
— Андрей Васильевич говорит, что нет.
— Ага! Вот как! — сказал Горелов, и настороженному уху Павлика послышалась какая-то тень удовлетворения в его голосе.
— Укажи хоть какой-нибудь заметный признак возле вас.
Павлик задумался.
— Недалеко от нас, — вмешался Скворешня, — примерно в пятнадцати минутах ходьбы к норду, стоит высокая и тонкая, как шпиль, скала.
— Ну, и на том спасибо. Плыву.
Тяжелое молчание воцарилось в маленьком тесном гроте. Время тянулось медленно. Нарастала тревога и тоска. Изредка слышались вопросы, сообщения зоолога и Горелова. Ученый передавал, что отряд вышел уже из подлодки, снабженный патронами теренита — взрывчатого вещества огромной силы, и что он плывет отряду навстречу. Горелов говорил, что он медленно плывет к югу зигзагами, чтобы лучше обыскать местность и не пропустить скалистый шпиль. Марат и Цой, находившиеся в отряде, соединились по радиотелефону с Павликом и Скворешней и старались подбодрить и развлечь осужденных на бездействие узников гранита.
Часы уходили за часами. Время от времени Скворешня вслух задавал себе вопрос, очевидно с особой силой и настойчивостью мучивший его:
— Почему она свалилась? Если бы было землетрясение, то все остальные скалы последовали бы за ней. Не понимаю.
И каждый раз, когда Скворешня заговаривал об этом, Павлик порывался что-то сказать, но не решался. Наконец, как бы невзначай, он промолвил:
— Андрей Васильевич, вы видели, как скала падала?
— Нет. Я смотрел на стену. А что?
— А я как раз видел…
— Ну и что?
— Когда скала упала, то не сразу закрыла вход… Ее верхняя часть описала дугу слева направо. И вот в последний момент, в самый последний момент, когда уже оставался только узкий просвет между стеной и скалой, я увидел… а может быть, мне показалось…
— Ну, говори же. Павлик, чего ты тянешь?
— Мне показалось, что в просвете опять промелькнул, но теперь уже сверху вниз, почти рядом со скалой тот самый синеватый тюлень…
— Тюлень?! Так что же из этого? Не думаешь ли ты, что он задел скалу и так удачно сбросил ее?
— Разве смог бы тюлень это сделать? Я думаю… тюлень ли это был?
— Почему же нет? Правда, я не видел его тогда, когда он пронесся над нами.
— Странный какой-то тюлень! Узкий, длинный. И плечи не покатые, сливающиеся с шеей, а прямые, квадратные… И не работал ни ластами, ни хвостом. Да и хвост, я заметил, какой-то обрубок. Знаете, Андрей Васильевич… — Павлик почему-то оглянулся и понизил голос до шепота. — Знаете… что-то было в его фигуре человеческое…
— Ну что ты, Павлик, говоришь! Откуда здесь мог появиться человек? Да еще плавающий так быстро?
— Просто померещилось тебе, Павлик, с испугу! — послышался вдруг глухой, чуть насмешливый голос Горелова.
Павлик вздрогнул, опустил глаза:
— Не знаю… может быть, мне показалось. Скворешня пожал металлическими плечами и погрузился в какие-то свои размышления. Наконец он поднял голову и сказал:
— Если мы не найдем способа пеленговать, то, пожалуй, дело затянется до бесконечности. Вернее, до конца наших запасов кислорода. Надо что-нибудь предпринять, сделать хоть маленькую щель… Вот что, Павлик: давай-ка еще раз пошарим — не найдем ли мы все-таки такую щель. Прошлый раз я, может быть, и пропустил ее… волновался, надо признаться…
Они начали тщательно осматривать линию, по которой скала прилегла к краям входа. Поиски оказались напрасными: скала плотно — действительно, как по заказу, — слилась с линией входа и выступами вокруг него.
— Та-а-ак!.. — протянул Скворешня задумавшись. — Придется попробовать пустить в ход ультразвук. Может быть, ему удастся пробить края скалы: там она, вероятно, тоньше.
Начал свою неслышную работу ультразвуковой пистолет Скворешни, с дулом, плотно приставленным к одной точке края скалы. Гранит медленно распадался на небольшие комки, которые легко потом под пальцами Павлика превращались в грязь. Но мощность ультразвукового луча пистолета была недостаточна, чтобы быстро разрушить скалу. Лишь ультразвуковой пушке «Пионера» это было бы под силу. Мощность быстро падала, и, когда она совсем иссякла в двух аккумуляторах, в скале оказался небольшой тонкий канал, длиной около десяти и диаметром в три сантиметра.
Павлик отстегнул свой пистолет и протянул его Скворешне. Тот отрицательно покачал головой:
— Не годится, Павлик… Еще десять сантиметров канала — этого мало. Скала здесь, очевидно, слишком толста. А пистолет может еще пригодиться.
— Тогда знаете что, Андрей Васильевич, — сказал Павлик, — почему бы нам не попробовать подрыться под скалу, сделать подкоп? А? Право! Дно, наверно, мягкое, песчаное, и мы быстро сделаем себе ход. Как кроты! А?
Глаза Павлика радостно сверкали, он был очень доволен своей идеей.
— Правильно! Хорошая мысль! — одобрил его предложение Скворешня. — Рыть — так рыть скорее! У нас уже остается мало времени…
— Времени? — удивился Павлик. — А кто его отнимает у нас?
— Мы сами, хлопчик, — ответил Скворешня, снимая с пояса свой универсальный топорик и делая первый удар по песчаному дну. — Мы съедаем кислород и с каждой, для примера сказать, съеденной нами каплей кислорода мы съедаем часть нашей жизни… Выгребай песок… Ах, дьявол!..
Топорик звякнул о что-то твердое, под лезвием засверкали искры.
— Гранит! — сказал Скворешня и, делая все новые удары в разных местах у основания скалы, непрерывно повторял: — Гранит… Гранит… Ну, Павлик, идея твоя прекрасна, но никуда не годится. Сам видишь: ничего не поделаешь… А теперь я присяду. Устал очень. И душно что-то. Фу-у-у!.. Должно быть, кислород у меня подходит к концу…
