Его усилия не прошли даром. В последнее время у меня округлились щёки и в весе чуть прибавила. Теперь хотя бы не пугаю людей болезненным видом анорексика. Видели бы меня тогда мои мальчики — ужаснулись бы.
Обеденное время подходило к концу. А мне так никуда не хотелось двигаться. Хотелось вот так сидеть здесь под звуки легкого джаза, ковырять нежнейший десерт с ягодами и дремать, чувствуя приятную сытость. Как же я устала ждать…
— Мама, мама… — девочка лет шести дёргала за рукав молодую женщину, при этом громким шёпотом спрашивая, — смотри, этот дядя правда на эльфа похож?
Женщина притормозила и с хищным интересом осмотрела Германа, который допивал цветочный чай. Да, согласна, есть на что посмотреть. Красив, даже очень.
Я подмигнула девчонке и весело ответила вместо матери:
— Пфф… У эльфов уши не такие. Он больше на дракона похож, только чешую сейчас спрятал, наверное.
Чашка громко звякнула о блюдце. Герман напрягся. Васильковые глаза потемнели, разглядывая меня. Черты лица хищно заострились. Это длилось не более секунды, после которой он расслабился. Как ни в чём не бывало, повернулся к девочке, попутно одаривая мать обворожительной улыбкой. Поддерживая мою шутку, доверительно заговорил:
— Драконом быть мне больше нравится. Они самые мудрые и сильные. Карина, — переключил он внимание на меня, — нам пора в нашу пещеру. Перебирать бумажные сокровища, а то самый главный дракон голову мне откусит, если работу не сделаем вовремя.
Герман подмигнул девчушке, которая наполовину спряталась за мамой, и подозвал официанта для расчета.
Меня удивило его поведение и реакции тела, которую он не смог скрыть. Что это было? Это его напряжение в ответ на глупую шутку? Что его так задело? На обратном пути в офис, я искоса поглядывала на идущего рядом глубоко задумавшегося начальника и не понимала, что меня во всей этой ситуации беспокоит более всего. Чёрт меня дернул назвать его драконом! Но он действительно похож! Я видела четырёх драконов на свадьбе, и все они были чем-то неуловимо похожи между собой, хотя и отличались и цветом шевелюры, и внешностью.
— Герман, а ты веришь, что драконы существуют? — вопрос сорвался сам собой, разрывая повисшую тишину. — Что они не только миф?
Мужчина резко остановился и, чуть прищурившись, спросил вместо ответа на заданный вопрос:
— А если бы они существовали, что тебе до этого? Ты же уже взрослая девочка. А в сказки веришь, как маленькая? — на последнем вопросе он иронично выгнул бровь и криво усмехнулся.
— Ты сам сказал: я — девочка. И знай, в пятьдесят ею останусь. По секрету, — поманила его пальчиком, чтобы он склонился ко мне, — я их видела вживую и даже разговаривала.
Пусть понимает, как хочет. Шутка — не шутка. Но взгляд его снова потемнел. Крылья носа побелели от напряжения. А губы тронула снисходительная дежурная улыбка. Больше мы не разговаривали на эту тему, а вечером после совещания он сказал, что улетает в командировку дня на три. А я остаюсь за главного.
В режиме нон-стоп пролетели все три дня отсутствия начальника. Рабочее утро четвертого дня началось с большой чашки кофе. Свежеприготовленный напиток обжигал пальцы и щекотал обонятельные рецепторы. То ли перебор в неумеренно выпитом за эти три дня напитке, то ли недосып, но мне было плохо. Кружилась голова, меня шатало из стороны в сторону, подташнивало. Я села за стол, обхватив руками голову, и прикрыла глаза, вслушиваясь в звуки кабинета. Тихое жужжание включенного компьютера начало отдавать нарастающей пульсирующей болью в висках. Желудок нехорошо сжимался, пока не заставил меня подорваться и рвануть в сторону санузла. Добежать не удалось. Уже в кабинете содержимое попросилось наружу. И ничего не оставалось, как схватить урну и воспользоваться ею. Без сил упала на колени, опираясь руками о паркетный пол и с шумом дыша. В это самое время, когда я была в самом плачевном и непрезентабельном виде, раскрылась входная дверь, и вошел до жути довольный Герман. Довольным он был, пока меня не увидел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Дальше всё завертелось, закружилось, и опомнилась я только на кушетке в приёмном отделении ведомственной больницы. Рядом стоял сосредоточенный Герман. За столом сидел собранный врач и делал пометки в медицинской карточке.
— Здравствуйте, — обозначила свое вменяемое присутствие.
Врач улыбнулся и, поднявшись из-за стола, направился ко мне, по пути прихватив стул. Только он сел и открыл рот, чтобы заговорить, как входная дверь отворилась и впустила медсестру с кучкой бумажек в руках. Врач нетерпеливо взял их.
— Вот теперь можно и поговорить, — чуть протягивая слова, сказал он, при этом не отрываясь от просмотра результатов анализов. — Как интересно, просто замечательно, — комментировал он, перелистывая листочки. — О, а вот это все объясняет! — воскликнул весело и повернулся наконец-то ко мне. — Ну, что же Вы, Карина Евгеньевна, себя не бережете? В вашем состоянии противопоказаны нагрузки и употребление кофе категорически запрещено!
— Что со мной? Гипертония? — хрипловато спросила я, попутно читая на бейджике: «Ио Паулис Войтич — заведующий терапевтического отделения»
— Слава Богу, нет! — отмахнулся он и потряс результатами анализов перед моим лицом. — Беременность! Судя по количеству гормонов — восемь недель. Так что вам, золотце, нужен другой специалист. Я дам направление. Наша клиника как раз славится своими специалистами в этом профиле. Знаете, как они ЭКО щелкают, хотя зачем вам, у вас с этим полный порядок.
Его слова с трудом доходили до меня. Фонтанирующий словами врач не давал сосредоточиться. Но момент отупения прошел, и осознание накрыло меня. Судорожные вдохи давались все труднее, из глаз брызнули слёзы, сдерживая некрасивые всхлипы, зажала рот рукой и наклонилась к коленям, раскачиваясь. Новость. Эта радостная новость добила меня окончательно. Я так больше не могу! Не могу быть одна без НИХ!
Тёплые сильные руки легли мне на плечи и прижали к твёрдому торсу. Молчаливая поддержка была так кстати. Заливая белую рубашку Германа слезами, прижалась к нему. Простое сочувствие и поддержка — это то, что он мне сейчас смог дать без слов.
— Это радостная новость, — все же сказала, когда выплакалась.
— Фух, а я уж подумал… — доктор озадаченно смотрел на меня, сомневаясь в моей адекватности. — Вот Вам направление. Можно уже сегодня встать на учет в женской консультации. Тем более, у Вас все результаты анализов свежие. Удачи Вам!
Но никуда я не пошла. Выйдя из кабинета, села на стул для ожидания. Состояние было странное, из серии «нужно бежать, но некуда». Герман продолжал неотступно находиться рядом, придерживая за руку. На странную реакцию от прикосновений я уже давно не обращала внимание. За такое количество времени, проведенное рядом с ним, привыкла, и мне даже не хватало их, пока он три дня отсутствовал.
— Что думаешь делать? — настороженно спросил он, когда мы вышли из кабинета.
— С чем? — не поняла вопроса.
— С беременностью.
— А что с ней обычно делают? Буду ходить, а потом рожать. Вот только… — перевела взгляд на Германа, — всё очень сложно. Отец ребенка не отсюда. А как к нему попасть, только Боги Мироздания ведают, да ещё драконы, — без улыбки сказала ему.
Уж не знаю, что он и подумал на мою последнюю фразу. Просто оставил без внимания.
Никогда не считала себя дурой. И в тот момент, когда врач назвал срок, сложить два плюс два было проще простого. Этот ребенок от Эола — крылатого парня. А по объяснениям доктора ар Шала выходило, что рожать у меня получится чистокровных детей. И как в таком случае воспримет обычный земной акушер рождение младенца с зачатками крыльев? А педиатр, который будет наблюдать ребенка, у которого эти крылья в раннем детском возрасте начнут прорезаться и заканчивать своё формирование?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Можешь всегда рассчитывать на меня. Пока отец ребенка недоступен, я поддержу тебя всегда, в любой ситуации, — предложение звучало искренне. И хотелось верить ему, вот только могла ли я рисковать, доверившись ему?
