— Значит, уголовнички?
— Они самые.
— и что будешь делать?
— Для начала надо наших предупредить.
— О том, что кто-то сдал?
— И об этом тоже. Насколько я понял из полученной мной информации, твоё бывшее учебное заведение — это такая фиговина, о которой никто не должен знать. Тут тебе не просто так. Тут политика замешана. А ты и твои подруги, что в конкурсе участвовали и на третьем туре застряли, тот самый товар, который и нужен был. Нет, те, что прошли дальше, никому не нужны. Они будут на виду. А вот вы! Вы отборный товар, потому вам и не положено было проходить на второй и первый тур. На полученные от продажи деньги господа предвыборную кампанию проводят, делишки всякие проворачивают, на Канары ездят… Понятно?
— Зачем? — Всхлипнула девушка.
— Что зачем? — Опять не понял я.
— Зачем всё это? Зачем эта грязь? Неужели нельзя жить по-настоящему? Без этой грязи!
— А деньги, по-твоему, это грязь или нет?
— Наверное, грязь. — Нехотя согласилась она.
— Тогда зачем ты за ними погналась?
— Потому что дура была.
— А сейчас поумнела? — Усмехнулся я.
— Думаю, что да.
— Правильно думаешь. Только вот поумнеть и стать умной не одно и то же.
— Так зачем нас отбирали?
— Чтобы продать в рабство. Самое обыкновенное рабство.
— Но?! Но как же демократия?! Права человека?!
— А кто у тебя отбирал эти права? Иди, жалуйся! Если дойдёшь до суда. Даже если дойдёшь, это совсем не значит, что тебе поверят. Если ещё дойдёшь до этого самого суда!..
— А как же другие живут?! Или всё обман?!
— А ты как думаешь?
— Сволочи. Какие вы мужики все сволочи. — Расплакалась Юля.
— Ну вот, и я уже в сволочах оказался. Ладно тебе нюни пускать. Думать надо, как выкручиваться.
— Куда нас должны были продать?
— Откуда я знаю. Если вы были товаром сынка президента, то, скорее всего, в Чехию, или Словакию. Может быть в Турцию. Но вряд ли. Скорее всего, куда-то в Европу. Может в Германию, или Италию, там наших девушек обожают.
— Боже. Я так верила всему!.. Наивная дурочка.
— Да хватит тебе убиваться. Радуйся, что удрала. Твоим подругам повезло меньше.
— То есть как? — Не на шутку испугалась девушка.
— Скорее всего, их всех уже отправили в мир иной. А может и нет. Может сбагрили по дешёвке в арабские эмираты. Что ж товару зря в земле гнить?!
— А ты циник и садист. — Неожиданно спокойным голосом сообщила она.
— Спасибо на добром слове. — Отозвался я. — Ты хотела правды, я тебе её сказал. Учти. Это ещё не вся. Если тебе всё сказать, я вообще в фашиста превращусь.
— Говори. — Потребовала девушка.
— Не пытай. Не скажу.
— Скажешь.
— Нет. В бардачке лежит твой нож. Можешь достать и пырнуть меня. Только я всё равно ничего тебе больше не скажу.
— Извини.
— Да ладно тебе.
— Ну, хочешь я тебя поцелую?
— Ещё чего не хватало.
— Брезгуешь?
— Нет, ты ещё дура. Вот когда поумнеешь…
Она вдруг обхватила меня и принялась целовать, страстно, неумело. Я вдавил педаль тормоза.
— Ты что, с ума сошла?! А если б мы врезались? — Чуть не заорал я на неё.
Девушка в ответ разрыдалась, а мне стыдно стало за своё неуместное раздражение.
— Извини. Я сорвался. Устал.
Она плакала, не обращая внимания на мои слова. Я свернул в ближайший переулочек и остановился. Кое-как достал рюкзак, порылся в кармашке и вытащил фонарик. Включил и, прикрывая свет рукой, направил лучик на бардачок.
— Ну-ка, хватит рыдать. Давай помогай. Открой этот вертеп неизвестности.
Она, всё ещё всхлипывая, распахнула бардачок. Вынула нож, протянула мне рукоятью вперёд.
— Поклади его мне на колени, видишь, руки заняты.
девушка так и сделала. Потом принялась вынимать оттуда всё подряд. Когда внутри ничего не осталось, она потрогала днище. Оно как-то странно зазвучало.
— Так, там, кажется, второе дно имеется. — Сказал я.
Девушка ощупала внутренность ящика. Потом что-то щёлкнуло, и в её руках оказалась коробка странной формы.
— Открой. — Сказал я.
Она откинула крышку. Внутри лежал пистолет и несколько полных обойм. Под всем этим добром оказалась коробка с запасными патронами.
— Не фига себе! Это нам как раз будет кстати. — Сказал я, после того, как документы были возвращены в бардачок, а сам пистолет с ножом перекочевали в мои карманы. — Видимо нам всё-таки придётся воевать. Стрелять умеешь?
— Нет.
— Я тоже. Ладно, научимся.
— А ты меня тоже продашь? — Всхлипнула девушка.
— Бог ты мой. С какими детьми приходится работать. — Тяжело вздохнул я, трогая машину с места. — Куда же я тебя продам? Разве что в свой гарем возьму!.. правда, его пока нет, но видимо придётся начать строительство. Ты будешь исполняющей обязанности главной жены, пока я не найду тебе замену.
— А потом? — Робко поинтересовалась Юля.
— А потом, если ты себя будешь хорошо вести, назначу любимой женой. — Улыбнулся я.
ГЛАВА 5
До Тоёты я не доехал метров сто. Как будто ожидая очередного подвоха со стороны толстяка, не стал в одну линию, а замер прям посреди дороги, готовый в любой момент сорваться с места. Из японки выбрался парень в кожаной куртке неопределённого цвета. Он захлопнул дверцу, чего не должен был делать, и, заложив руки за спину, глядя себе под ноги, медленно направился к нам. Всё шло не так, как предполагал толстяк. Я приспустил стекло со своей стороны. Поравнявшись, парень еле слышно произнёс.
— В багажнике Тоёты киллер.
Я одним движением разблокировал заднюю правую дверцу, одновременно отпуская тормоза, махнул рукой, не очень надеясь, что парень заметит моё движение в кромешной тьме. Но он заметил. Спокойно открыл дверь и буквально упал на сиденье. Я рванул с места в ближайший переулок.
— Второй поворот направо! Налево! Ещё раз налево! Теперь третий поворот направо. — Подсказывал неожиданный помощник.
— Ну, а теперь куда? — Спросил я, когда мы выскочили на Кайвальяскую дорогу.
— В Кобановку. — Ответил парень.
— Зачем? — Спокойно поинтересовался я.
— Там дом моих родителей. — Ответил он.
— Ты у нас дурак, или как?
— Это ещё почему? — Просто спросил он.
— Именно там, в первую очередь, тебя искать начнут. — Ответил я.
— А никто не знает, что я оттуда.
— Наивное дитя. — Буркнул я, и добавил громче. — Ладно, будем надеяться, что тобой действительно никто кроме толстяка не интересовался. И как это тебе удалось сохранить в тайне?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
