Неожиданно Гваатх заорал.
Бросился и растянулся у пульта управления.
Раздался голос Вланалана, сказавшего что-то резкое.
Корабль взревел и сошел со стационарной орбиты. Агония удвоилась, утроилась.
Они приближались к невидимой западне, которая покончит с ними до того, как они смогут вырваться.
X
Чейн удивился, что пришел в себя. Когда последний приступ невыразимой боли поверг его в мрак, он был уверен, что умирает.
Он по-прежнему лежал на палубе. Жгучая боль прошла, но все нервы пребывали в мурашках, судорогах, подергиваниях от воспоминаний о том, что им пришлось испытать. Он не мог сейчас двигаться; наверное, были повреждены двигательные центры.
— Неужели навсегда,— мелькнуло в мозгу.
Чейн лежал и думал о каярах. как изощрены они в причинении боли своими сенсорными лучами. Как безжалостны эти невозмутимые любители прекрасного, сначала наслаждаясь истязанием тех, кто угрожает сокровищам, а потом выцеживая их из тел как можно медленнее душу, чтобы причинить своим жертвам новые страдания и получить от этого новые удовольствия. Нетрудно представить, что их троих ожидало, если бы каяры захватили их в свой мир.
Чейн увидел, как над ним склонился Гваатх, приблизившись своим мохнатым лицом и вопрошающе взирая ужасно красными глазами.
Чейн собрал свою волю и произнес одно слово.
— Дайльюлло?
— Не умер,— ответил парагаранец,— но не приходит в себя и ничем невозможно его пробудить.
— Помоги мне встать,— попросил Чейн.
Гваатх попытался его поднять. Только после трех попыток парага-ранца Чейн, наконец, подобрал под себя ноги, выпрямился и встал с небольшой помощью.
Огромный Гваатх выглядел все еще немного осоловелым, но во всем остальном пришел почти в норму. Его гуманоидное тело неплохо справилось с тем последним ударом агонии. Чейн же чувствовал по себе, что был очень близок к смерти, когда корабль с ускорением вырвался с орбиты и ушел из зоны действия каярской энергии.
А Дайльюлло?
Когда с помощью Гваатха Чейн добрался до пилотского кресла, ему казалось, что Дайльюлло умирает. Глаза закрыты, пульс едва прослушивается, а тело какое-то поникшее, съежившееся. Дайльюлло значительно старше, и это ударило по нему тяжелее, подумал Чейн.
Он попросил Гваатха откинуть одну из складывающихся коек в хвостовом отсеке, отнести туда и положить Дайльюлло. Чейн присел, пытаясь в течение нескольких минут привести свои пораженные нервы в нормальное состояние с тем, чтобы можно было двигаться без падений.
Корабль шел в сверхскоростном режиме. Гваатх поставил курс на Ритх, но поставил не совсем точно. Чейн дотянулся трясущейся рукой до пульта и внес поправку. Спустя некоторое время он нетвердо встал на ноги и пошел к Дайльюлло.
Дайльюлло по-прежнему лежал с закрытыми глазами, дыхание было неровным, лицо серым. Содрогания корпуса тела, рук и ног свидетельствовали, что его нервная система страдает от тех же самых последствий, которые ощущал Чейн.
Чейн стал массировать нервные точки на теле Дайльюлло, в то время как Гваатх сидел в пилотском кресле, беспокойно озираясь. Наконец, к огромной радости Чейна Дайльюлло открыл глаза.
Глаза были скучные, тусклые, а речь, когда он начал говорить, глухая и невнятная.
— Обожглись мы там, кажется? — сказал он.
— Обожглись,— согласился Чейн и рассказал ему, как Гваатх снял корабль с орбиты.
— Ну что ж, не зря мы его взяли,— сказал Дайльюлло.— Думаю, нам очень повезло, что выбрались оттуда живыми.
Чейн со злостью заявил:
— Если мне когда-нибудь придется снова встретиться с каярами, я им покажу, что такое подлинное невезение. Будь они прокляты!
— Редко видел я тебя таки злым,— сказал Дайльюлло.— Обычно ты воспринимаешь все, как должное.
— Ты не успел вкусить всю порцию,— огрызнулся Чейн.— Быстро вышел из строя. А я до конца отведал и отплачу им сполна, когда придет время.
— Забудь об этом,— успокоил Дайльюлло.— Подумай лучше о том, что произойдет, когда мы возвратимся с пустыми руками на Ритх.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Чейн размышлял об этом весь долгий путь, пока корабль в сверхскоростном режиме пересекал пространства Отрога. Он предвидел большую беду, и это ему страшно не нравилось.
Но в данный момент его больше беспокоил Дайльюлло, который еще не оправился полностью от пережитого. Лицо лидера было худым и вытянувшимся, тело временами содрогалось от конвульсий,— так нервы помнили пытку. Чейн подумал, что со временем эти последствия исчезнут, но не был до конца уверен. И у него еще больше вспыхнула лютая ненависть к каярам, особенно к тому, кто хладнокровно издевался над ними, ввергая в агонию.
Когда они вышли из сверхскоростного режима и приблизились к Ритху, то с удивлением увидели, что дневная сторона планеты была в солнечной дымке. Однако за чернокаменным городом висели огромные массы темных, мрачных облаков, предвещавших очередной ураган привыкшей к бурям планете.
Их встретили ритхские офицеры, которые и сопроводили во дворец Ирона. Всю дорогу до неприветливо холодного каменного кабинета Ирона офицеры хранили молчание, если не считать нескольких стандартных любезностей. Краснокожий правитель-коротышка встретил укоризненным взглядом.
— Вы не добыли Солнышек,— сказал он.
— A-а, ваши люди уже успели обыскать судно и уведомить вас,— заявил Дайльюлло.— Нет, мы не добыли Солнышек. Мы счастливы, что выбрались оттуда живыми.
— До ваших жизней мне нет никакого дела,— со злостью ответил Ирон.— Никакого, понимаете? Что беспокоит меня, так это ваш провал.
Дайльюлло устало пожал плечами.
— Нельзя их всех одолеть. Каяры оказались слишком крепким орешком для нас. Вы говорили, что они не будут делать полного сканирования, а они сделали.
Он рассказал о том, что произошло, и напыщенный царек нервно зашагал вперед и назад. Его грубое лицо становилось все мрачнее и мрачнее.
— Ведь вот к чему все это ведет,— сказал, наконец, Ирон.— Вы использовали ритхское судно. Вы пытались обмануть каяров и потерпели фиаско. Предположим, каяры спросят меня, как вам досталось это судно.
— Скажите, что мы украли,— сказал Чейн.
Ирон хмуро уставился на него.
— Ты думаешь, это так просто? Вы все еще не понимаете, каковы возможности каяров, даже после того, как они продемонстрировали, что могут обращаться с вами как с детьми!
Предположим, они узнают, что вы здесь и потребуют, чтобы я выдал вас правосудию, их правосудию?
— Неужели они дойдут до этого? — спросил Дайльюлло.
— Не знаю,— смутился Ирон.— Никто не знает, как могут поступить каяры, потому что никто не знает масштабов их мощи, как далеко они могут видеть, какое оружие пустят в ход. Знаю только одно: я не хочу иметь их врагами и не хочу терять их как выгодных торговых покупателей.
— К чему вы это ведете? — спросил Дайльюлло.— К тому, что если каяры потребуют выдать нас, вы нас бросите этим собакам?
— Если будет нужно,.— ответил Ирон.— Только, если будет нужно. Но вам придется остаться здесь до тех пор, пока я не буду уверен, что каяры не собираются потребовать вас.
— Замечательно,— сказал Дайльюлло.— Какой вы замечательный верный партнер.
Чейн молчал. Он ожидал этого.
— Никакого вреда вам здесь не будет,— продолжал Ирон.— Я отдал малое крыло дворца вашим людям, и им там вполне удобно. Будет удобно и вам.
— Другими словами,— сказал с отвращением Дайльюлло,— мы становимся пленниками до тех пор, пока вы не выясните, в какую сторону дует ветер.
— Да,— ответил Ирон.— А теперь оставьте меня.
Он отдал приказ на своем непонятном языке, и вперед выступили офицер и четыре вооруженных охранника. Чейн заметил, что они были вооружены не станнерами, а лазерами.
Он понял, что уже поздно оказывать какое-либо сопротивление. Словно послушные овечки, он и Дайльюлло, поплелись с ритханами. Они шагали по каким-то слабо освещенным лестницам и коридорам, на стенах которых оставались не закрашенными благородные голубые лица старой расы. Лица взирали сверху на пленников с участливой жалостью.
