Трудно поверить в то, что привыкшая к многочисленным знакам внимания со стороны мужчин, куда более эффектных, чем Владимир Высоцкий, французская знаменитость с ходу примет всерьез ухаживания внешне невзрачного советского актера. Вполне вероятно, что тогда ее просто занимало это откровенное признание в любви, это почти по-детски наивное ухаживание. По воспоминаниям того же Игоря Гневашева, Влади упрашивала своих московских знакомых: «Ребята, вы его уведите подальше от гостиницы, а то он возвращается и это… ломится в номер».
Да, без сомнения, встреча с Высоцким летом 67-го казалась для Марины Влади всего лишь забавным эпизодом и не предвещала (во всяком случае, для нее) в дальнейшем ничего серьезного и многообещающего. Как уже отмечалось, в те дни у французской кинозвезды было более сильное увлечение, чем актер из Москвы. В 1966 году, снимаясь в Румынии во франко-румынском фильме «Мона, безымянная звезда» (режиссер Анри Кольни), Влади познакомилась и серьезно увлеклась молодым румынским актером Кристой Аврамом. Именно с ним она и собиралась связать свою дальнейшую судьбу, о чем в КГБ, кстати, были прекрасно осведомлены. Как и о том, что при таком раскладе Влади могла «уплыть» пусть и в союзные, но все же чужие руки — к румынской госбезопасности «Секуритате».
Дело в том, что одной из самых активных восточноевропейских стран, как легально, так и нелегально «окучивавших» Францию, была именно Румыния. Связано это было с тем, что первая всегда была близка последней: недаром столицу Румынии город Бухарест называли «маленьким Парижем», многие румыны говорили по-французски, а румынская община Парижа была весьма многочисленна и влиятельна. Поэтому культурные связи двух стран развивались наиболее активно, в отличие от связей Франции с другими восточноевропейскими странами. Достаточно сказать, что в области кинематографии французы кооперировались исключительно с румынами (в советском прокате эти фильмы пользовались большим успехом: например, дилогия про индейцев «Приключения на берегах Онтарио» и «Прерия»).
В итоге в одном из таких франко-румынских фильмов — той самой «Моне, безымянной звезде» — и выпала честь сниматься Марине Влади. И наверняка ее роман с Аврамом был «под колпаком» у «Секуритате». Так что если бы он закончился свадьбой, то надзор за французской звездой перешел бы в компетенцию румынской госбезопасности. Учитывая сложные отношения СССР и Румынии (а именно в этой стране КГБ не имел своих советников в недрах тамошних спецслужб), можно предположить, что такой расклад Лубянку не устраивал. Поэтому и была предпринята попытка не только ввести Влади в либеральную советскую тусовку, но и привязать ее к здешнему кинематографу. Причем руку к этому приложил еще один маяковсковед — Сергей Юткевич.
Он давно «болел» Маяковским и на почве этой «болезни» снял о нем несколько документально-публицистических картин (первая в начале 50-х, последняя — в конце 70-х). Юткевич также входил в число знакомых Лили Брик и периодически захаживал в ее салон на Кутузовском проспекте. В мае 67-го он запустился на «Мосфильме» с очередным фильмом — «Сюжет для небольшого рассказа» об А. Чехове — и главную женскую роль (возлюбленная писателя Лика Мизинова) хотел предложить кому-то из советских актрис. Но ни одна почему-то (!) не подошла. И тогда в июле того же года он предложил ее именно Марине Влади. И та согласилась, видимо, не догадываясь, какие планы строили в ее отношении советские спецслужбы.
А что же Высоцкий?
Он продолжает жить на два дома: то есть морочит головы двум женщинам — собственной жене и Татьяне Иваненко. Как вспоминает одна из них — Л. Абрамова: «Боялась ли я, что Володя ходит к женщинам? Нет, абсолютно. У меня и тени этой мысли не было. Боялась ли я, что он может уйти навсегда? Я этого начинала бояться, когда он возвращался. Вот тогда я боялась, что он сейчас скажет — „все“. А так — нет, страха не было…»
Сразу после кинофестиваля Высоцкий снова улетает в Одессу на съемки «Интервенции». Там с ним происходит неприятный инцидент, который, к счастью, не стал достоянием гласности, иначе Высоцкому это могло бы выйти боком. А случилось следующее.
Как-то после съемок Высоцкий в компании Левона Кочаряна, его жены Инны и Артура Макарова собрались на квартире подруги жены Кочаряна. Там же оказался и 24-летний болгарский актер Стефан Данаилов, снимавшийся в те дни в советско-болгарском фильме «Первый курьер». И вот на той вечеринке, будучи в подпитии, Данаилов приказал Высоцкому: «Пой!» Тот отказался. Тогда Данаилов вытащил из кармана пачку денег и швырнул ее в лицо Высоцкому. Сидевший ближе всех к Данаилову Кочарян немедленно взорвался и от всей души врезал по физиономии будущему заслуженному артисту Болгарии, будущему члену болгарской компартии и лауреату Димитровской премии. В результате вспыхнувшей в квартире потасовки серьезно пострадал сам Данаилов, а также двухспальная тахта хозяев квартиры.
Отдадим должное Данаилову, он не стал жаловаться «наверх», хотя наверняка мог бы. Но болгарский актер предпочел уладить это дело по-тихому, так сказать, по-мужски. И к этому конфликту его участники больше не возвращались. А ссадины на лице Данаилова быстро зажили, и через несколько лет советские кинозрители смогли убедиться в этом, лицезрея болгарского актера в многосерийном телевизионном сериале «На каждом километре».
Вспоминает А. Иванова: «Володя в Одессе, в „Интервенции“, снимался немного. Я помню его только в нескольких сценах: „Марш интервентов“ — это когда французы вступают в город, а вся Одесса стоит на берегу и по-разному реагирует на это дело — тут и большевики, и черносотенцы, и кадеты, и сионисты, и банкиры. И Володя с мадам Ксидиас — Оля Аросева ее здорово играла — и ее сыном, которого замечательно сыграл Золотухин. Помню, была страшная жара. Все мы работали в плавках, а бедные актеры маршировали или приветственно кричали, будучи одеты по полной парадной форме. Володя снимался в пиджаке и в галстуке. Рядом с местом съемки, в кустах, администрация организовала для актеров что-то типа душа. Володя прибегал и окатывался водой после каждого дубля. И еще прикатили для актеров бочку с квасом, многие просили пива, потому что-де квас жажду в жару не утоляет, но тут администрация нас не поддержала. Еще помню Володю на съемках в порту, он там был занят в сцене на корабле, где французы для своих солдат устроили публичный дом…»
25 июля Высоцкого утверждают на роль поручика Брусенцова. Причем его утверждение прошло с бо-о-ольшим скрипом. Особенно решительно против Высоцкого выступал его давний недоброжелатель — начальник актерского отдела «Мосфильма» Адольф Гуревич. Как мы помним, их конфликт имел «алкогольную почву» (со стороны Высоцкого) и уходил своими корнями еще в первую половину 60-х, когда Высоцкий снимался в двух мосфильмовских лентах: «На завтрашней улице» и «Стряпухе». В последней он вел себя особенно неподобающим образом — много пил и держал съемочную группу в сильном напряжении (особенно режиссера Эдмонда Кеосаяна). С тех пор мосфильмовское начальство зареклось приглашать актера в свои картины, и он снимался в основном на республиканских киностудиях. Однако в 67-м Евгений Карелов стал именно тем режиссером, кто решил вернуть Высоцкого на «Мосфильм». Естественно, Гуревич этому всячески противился. В итоге эту баталию он проиграл, поскольку в ней свое веское слово в пользу Высоцкого сказал не кто-нибудь, а классик советского кинематографа, а также духовный лидер советской еврейской интеллигенции Михаил Ромм. Вот как эту историю описывал сам Высоцкий в письме своей жене Л. Абрамовой 9 августа:
