Это было время, когда научно-техническая революция, выйдя из младенческих пеленок, стала показывать, на что она способна. Результаты оказались ошеломляющими: атомные станции, быстродействующие ЭВМ, раскрытие структуры ДНК, создание лазера, голографии, полупроводниковой технологии, запуск первого спутника, полет Гагарина, высадка американцев на Луну и многое-многое другое. Тут же расцвел безудержный кибернетический романтизм. Просвещенное человечество вообразило, что еще немного, еще чуть-чуть - и сбудутся дерзновенные мечты, будет создан искусственный мозг, не только не уступающий натуральному, а более совершенный, и люди, вздохнув с облегчением, переложат на его несуществующие плечи решение самых трудных эадач, скажем, ведение ядерной войны, не говоря уже о таких пустяках, как сочинение музыки. Я сам слышал со сцены виолончельные композиции, сочиненные компьютером, когда еще и слова-то такого в ходу не было. В те времена наших соперников по интеллекту пренебрежительно именовали аббревиатурой ЭВМ. Это были ламповые мастодонты, занимавшие целые комнаты и умевшие, как мы сейчас понимаем, делать очень немногое, но нам казалось, что очень многое. Самые бдительные из фантастов /опять-таки американцы раньше всех/ разглядели надвигающуюся опасность и стали всерьез живописать ужасы и тупики, в которые нечеловеческий разум может завести тех, кто поимеет несчастье или глупость ему довериться. Было бы нелепостью отрицать инженерные и научные достижения, прежде всего в той же кибернетике, но прошедшая четверть века все расставила по местам. Кибернетике - кибернетическое, человеку - человеческое. Нет нигде концертов кибернетической музыки, а вот при прокладке курса - компьютеры незаменимы. Сейчас были бы смешны споры о том, нужны ли инженеру Блок или Бах и стоит ли тащить ветку сирени в космос. Боюсь, сегодняшний читатель может даже не понять, о чем речь, а между тем вокруг этих формулировок шла зубодробительная дискуссия в прессе. Но опять-таки между нами, мальчиками: результат этих дискуссий был вовсе не таким победным, как это выглядело в социологических отчетах. Да, конечно, нынче никто не станет заставлять компьютер сочинять стихи, но это вовсе не значит, что сами компьюторщики, инженеры, научные работники, молодые хотя бы, не говоря уже о банкирах, коммерсантах и политиках, потянулись к Блоку и Баху. Ужаснее всего то, что, уткнувшись в мониторы, они не испытывают в искусстве надобности, не ощущают своей неполноценности. Еще ужаснее, что ведется глупейшая пропаганда компьютеризации в школах.* Если крошечный шкет умеет нажимать кнопки на клавиатуре, то все вокруг - пресса, педагоги, родители прямо-таки заходятся от ликования. Мой внук-первоклассник осваивает компьютерные игры за 15 - 20 минут. Но он не только сам не потянулся ни к одной книжке, ему скучно даже их слушать. Я далек от мысли умалять удобства, которые внес в нашу жизнь компьютер, как в свое время и телефон, и телевизор. Сама эта книга написана при помощи компьютера. Но все же мне кажется, что смел и прав был тот мудрый человек, который предложил компьютерные игры, как и иные телепередачи, приравнять к наркотикам. Если нам не удастся - это очень трудно - вернуть книгу в обиход наших детей, то мы рискуем вырастить поколение бессердечных зомби. И, мне кажется, уже во многом преуспели. А ведь все эти проблемы уместились в одном из маленьких и одном из лучших рассказов Варшавского - "Молекулярное кафе" /1964 г./, давшем название его первой книге и популярной в свои годы телепередаче. Ничто не сможет заменить людям простых и естественных радостей, "настоящего молока со вкусным ржаным хлебом", как и никакие электронные педагоги никогда не заменят детям любимую и мудрую старенькую Марьваннну с ее потертым портфельчиком /это я добавляю от себя/. Достижения научно-технического прогресса не только радовали и восхищали, они и смущали, и тревожили, и пугали. Приходилось думать не только о том, как развивать, но и как обуздать науку, чтобы она походя не превратила бы нашу голубую и зеленую планету в поясок угловатых астероидов. А это был уже спор, далеко выходящий за рамки чисто литературных и чисто научных интересов. Не вспомнив всего этого, мы не сможем оценить своеобразие того места, которое заняли в нашей фантастике "несерьезные" на первый взгляд рассказы Варшавского и вообще тогдашнюю ситуацию с фантастикой. Западные фантасты были озабочены намечающейся повальной автоматизацией, могущей, по их мнению, нанести основательный ущерб духовному развитию человечества, а то и покончить с этим духовным развитием, а заодно и с человеком вообще. А Варшавский смеялся, откровенно смеялся над тем, что у иных фантастов вызывало священный трепет. Иногда он смеялся весело, как в рассказе "Роби", иногда грустно, как в "Молекулярном кафе", но всегда остроумно и беспощадно, если только этот эпитет приложим к такому невесомому созданию, как юмор. Первый рассказ Варшавского "Роби" /1962 г./, в котором уже ясно проявились особенности его творческого дарования, - памфлет и пародия. Автор высмеивает в "Роби" вереницу кочующих из одного фантастического произведения в другое кибернетических слуг, добрых, тихих и преданных, как Дядя Том. Дерзкий, своенравный, даже нахальный Роби - издевка над обывательскими мечтаниями о том, что вот, мол, вернутся на новом, автоматизированном уровне ваньки, васьки, захарки к кроваткам новоявленных обломовых утирать им носы нежными железными пальцами. Должно быть, современные читатели не ощутят в полной мере памфлетной направленности рассказа "Роби", зато самоуверенный и наглый Роби, доставляющий столько лишь на первый взгляд забавных неприятностей хозяину, может быть, принесет нам утешение, заставив рассмеяться в сходных житейских ситуациях, не имеющих ни малейшего отношения к роботехнике, потому, что в Роби воплотились многие человеческие черты, отрицательные, понятно, но, честное слово, не лишенные известного обаяния. Но мы все время говорим - "роботы", "автоматы" и как будто не замечаем лукавинки, которую прячут фантасты в уголках глаз, когда с серьезным видом заставляют придуманные ими электронные мозги напрягать мыслительные способности и выдавать мудреные сентенции. Конечно, это говорят не роботы, а люди - люди в шаржированных, кибернетических масках. Разве не угадываются тезисы иных участников споров о возможностях кибернетики в весьма убедительных и потому особенно смешных доказательствах невозможности существования органической жизни, которые произносят досточтимые автоматы класса "А" с трибуны местной научной конференции /"Вечные проблемы", 1964 г./? За два миллиона лет эти роботы успели позабыть, что они сами всего лишь потомки автоматов "самого высокого класса", когда-то оставленных людьми с целью сохранить следы человечества на покинутой планете. Так что не исключено, что участники дискуссий, отрицающие возможность создания электронного мозга, всего лишь неблагодарные потомки существ, в отдаленном прошлом высаженных на Землю высокоразвитыми машинами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
