с тошнотворным запахом гари. То была служебная столовая. У кого-то пропадал аппетит, но перспектива остаться голодным до вечера не радовала, и они ели через силу.
– Согласен, с телами надо что-то делать, – сказал Мартин Томасу Адлеру, когда те вышли из столовой, – и крематорий не такое уж плохое решение. Но почему работает так часто, почти постоянно? Сегодня умерло всего двое, и от них столько пепла? – негодовал Мартин, на что Томас ухмыльнулся.
– А ты думаешь, на аппельплац, это все умершие?
– Вообще-то да.
– Я тоже раньше так думал. Но послушай…
– Томас Адлер, мастер слухов и сплетен, из этой серии? – прервал его Мартин, не желая опять слушать истории наподобие тех, что Адлер рассказывает каждый день: про инопланетян и призраков, про магические артефакты и безумные научные разработки. Мартин давно уже считал Томаса сказочником. Но заткнуть Адлера, ровно, как и уличить во лжи – было почти невозможно.
– Из серии разуй глаза и всё поймешь сам. Так что услышь для начала меня.
– Ну, давай, – неохотно согласился Мартин, ибо идти вместе им оставалось не долго.
– Сам понимаешь, это не предается огласке, всё строго среди своих, – с напущенной серьезностью начал Томас Адлер. Мартин усмехнулся и мотнул головой, – а ты не смейся, это дело государственной важности.
– Ну, еще бы. Если об этом сам Томас Адлер говорит.
– Тши! Не перебивай. Я многое видел своими глазами, что-то только слышал, но всё это многое объясняет.
– Например?
– А то, почему среди заключенных много больных тифом, гепатитом, холерой и даже тропической малярией?
– Это же лагерь, тут всякая зараза бродит.
– А вот и нет. Подумай головой, – Томас постучал костяшками пальцев по каске Мартина, – откуда здесь взяться тропической малярии? – Мартин в ответ пожал плечами. Адлер продолжил, снова перейдя на шепот, – Есть пару бараков, они… там проводят эксперименты. Для блага нашей армии, конечно же. Заключенных заражают разными болезнями и наблюдают, как она протекает, и пытаются разработать лекарство. Многие, конечно, умирают.
– Твоя история про инопланетян казалась мне правдивее, – сказал Мартин, – больше похоже на роман о безумных ученых, как те, что ты берешь в библиотеке по пятницам.
– Дурак ты! Не узнав и половины, уже обвиняешь во лжи!
– Кажется, я тебя уже достаточно узнал. Тебе лишь бы болтать.
– Не в этот раз! – вскрикнул Томас. Его выводило из себя, когда кто-то сомневался в его правоте, потому многие сослуживцы смирились и, кивая, слушали его истории. Томас продолжил – в отличии от остального, в этом ты можешь убедиться сам. Ты здесь каждый день, оглядись, пошевели мозгами, парень!
– Ладно, остынь, – примирительно сказал Мартин, – всё таки вполне возможно, ведь крематорий и правда работает больше, чем на пару умерших на аппельплац. Тем более если эти эксперименты нужны для фронта…
– А я тебе, о чем толкую?! Связь очевидна.
– Ладно, хорошо, верю, – сказал Мартин и Томас засиял от гордости и заговорщицки шепнул:
– Но это еще не всё.
– Господи, Адлер, нам осталось метров сто идти, а ты хочешь, меня до конца замучить?
– Еще бы! Пока ты готов слушать, ты должен выслушать всё, а не хватать крупицы. Есть ведь еще масса других экспериментов, помимо, как заражение болезнями заключенных.
– Томас, прекращай…
– Я слышал, что проводились эксперименты на низкие температуры – заключенного окунали в холодную воду и оставляли до его смерти. Проводили опыты с высоким давлением, от которых узники царапали себе лица и просто сходили с ума, пытаясь понизить его. Делали безнаркозные болезненные операции. И ещё много других экспериментов. Почти все опыты над заключёнными приводили к их смерти.
– Ты опять сочиняешь!
– Слушай же! Даже большинство пленных не знают о медицинских исследованиях, – продолжал Томас, – А еще есть у нас такие камеры, куда приводят заключенных под предлогом помыться. Там им говорят, что сейчас они будут принимать душ и что им необходимо снять свою одежду и оставить на полу. Но вместо освежающего душа, пускают смертельный газ, а затем наш крематорий дымит целыми сутками! – обнажив ряд желтых зубов, заулыбался Томас Адлер.
– Нет! Это уже слишком. Твоя фантазия и ложь переходит все границы. Мы же не садисты, Томас!
– А разве тут идет речь о садизме? Это же преступники и недочеловеки! С ними даже заговорить тошно!
Мартин не ответил. Охранники дошли до развилки и разошлись.
– Увидимся вечером! – прокричал Томас, удаляясь.
– Увидимся. – едва слышно ответил Мартин.
***
Мартин смотрел на вздымающийся дым крематория, вверх, туда, где на полпути к небесам пепел начинал свой путь обратно на грешную землю. В мягких лучах закатного солнца, за пять минут до мрака, ожидали коменданта сотни людей в полосатых робах, но вместо него, подошел помощник и начал перекличку. Мартин хотел еще раз взглянуть на того парня, каким-то чудом воскресивший в нём запертые за стальной дверью воспоминания. Мартин слушал имена, но вот уже строй подходил к концу, а парень не объявился. «Если его здесь нет, – думал Мартин,– то, что из сказанного Томасом могло с ним произойти?». По спине пробежал озноб. С другими заключенными могло случиться то же самое или хуже, но Мартина заботил только тот подросток. Кто-то ему рассказывал, что каждый день в мире умирает более ста пятидесяти тысяч человек – две секунды – смерть, и это, причем в мирное время. Но мало кого заботит, пока это лишь обезличенные цифры. А вот гибель близкого, известной личности или единоразовая смерть десятка человек при аварии, это уже трагедия, о которых пишут газеты, говорит радио. Но что такое плюс, минус десяток человек к ста пятидесяти тысячам, стабильно умирающих ежедневно? Если быть честным, подумал Мартин: каждый день – траур.
Мартин услышал знакомое имя. «Он жив!». Но парень стоял далеко, зато прямо под ярким фонарем. Однако ум не давал ответа. «Кто это? Помнит ли меня он? И при каких обстоятельствах…»
Мартин пробивался сквозь устало бредущую к баракам толпу. Вот уже он отчетливо видел рану на голове подростка, протянувшуюся ото лба, до самого затылка, со свежей запекшейся кровью. Подросток свернул за угол барака, и преследователь перешел на бег, и по пути снес с ног пару истощенных заключенных лишь слегка задев их плечом. Подросток зашел за угол, и Мартин последовал за ним.
– Я ведь тебе говорил, что это не всё! – хриплым голосом, грозно проговорил незнакомый заключенный. Он уселся на грудь, лежавшего на сырой земле подростка.
– Ничего я тебе больше не должен, – ерзая под ним, ответил он. Голос подростка, не показался Мартину знакомым.
– Тебе этого мало да? – заключенный ткнул указал на рану, – могу
