Зачищалось и руководство края. Первый секретарь краевого комитета ВКП(б) Л. И. Лаврентьев был переведен в Крым и вскоре там арестован. Прошло совсем немного времени, и занявший его место И. М. Варейкис также попал под арест. Не избежал этой участи и Г. М. Крутов — председатель крайисполкома.
Блюхер еще не знал и даже не догадывался, что Москва начала разматывать дальневосточный клубок широкой сети «террористических организаций», якобы давно уже созданных и работающих для отторжения Дальнего Востока от СССР и передачи его Японии. В Наркомате внутренних дел накапливались «сведения» о том, что к этим террористическим организациям причастны некоторые партийные и советские руководители края, должностные лица ОКДВА и УНКВД.
Тухачевский во время судебного процесса над ним и другими «заговорщиками» в письменном признании показал: «Дальним Востоком специально занимался Гамарник. Он почти ежегодно ездил в ОКДВА и непосредственно на месте давал указания и решал многие вопросы.
Мне известно, что Путна и Горбачев в их бытность на Дальнем Востоке стремились дезорганизовать систему управления в ОКДВА. В дальнейшем эту работу проводил Лапин. Эти работники стремились расшатать субординацию в ОКДВА путем дискредитации командования. Лапин усиленно пропагандировал в ОКДВА теорию о том, что действия крупно организованными массами… для ОКДВА не годятся. На Дальнем Востоке нужна, мол, особая горно-таежная тактика, которая тянула боевую подготовку армии в сторону тактических форм малой войны. Лапину удалось в этом отношении кое-что протащить в жизнь».
Признательные показания дали Сангурский, Лапин, Калмыков. Они подтвердили, что являлись членами правотроцкистской организации и вели подрывную деятельность.
Блюхера дважды приглашали на очную ставку с Сангурским, на которой бывший заместитель командарма при маршале решительно отвергал все, в чем его обвиняли. Через несколько дней после этих очных ставок Блюхеру передали короткое письмо от Сангурского: «Василий Константинович! Я дважды виделся с вами и дважды сдвурушничал. Прощайте. Сангурский».
В начале августа в Хабаровск прибыл комиссар государственной безопасности 3-го ранга Г. С. Люшков. Он сменял Дерибаса, которого переводили на другую работу.
Для представления маршалу Люшков приехал в штаб ОКДВА лишь на третьи сутки.
37-летний генерал произвел на Василия Константиновича вполне приличное впечатление. На его груди сверкали ордена и знак Почетного работника ВЧК-ГПУ. Он был приветлив, улыбчив, держался с почтительной вежливостью, представился достойно:
— Назначен начальником Управления НКВД СССР по Дальневосточному краю, командующим Дальневосточной погранохраны. Рекомендован в члены военного совета вверенной вам армии.
О Люшкове Блюхер узнал за неделю до его появления на Дальнем Востоке. Терентий Дмитриевич Дерибас по своим каналам был осведомлен, что в ближайшее время ему предложат новое место службы, а вместо него будет назначен Генрих Самойлович Люшков. Дерибас рассказал Василию Константиновичу краткую биографию своего сменщика.
Люшков родился в Одессе, в семье портного. Образование — несколько классов начальной школы. С двадцати лет в органах. При первом наркоме внутренних дел СССР Г. Г. Ягоде занимал пост заместителя начальника секретно-политического отдела. Принимал активное участие в расследовании убийства Кирова, в работе по делам ленинградского террористического центра и троцкистско-зиновьевского центра в августе 1935 года. В начале 1936 года стал начальником УНКВД Азовско-Черноморского края, куда входил город Сочи — постоянное место отдыха Сталина. Будучи на глазах Хозяина, зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Вскоре его взяли в Москву, где он был назначен начальником Управления пограничных войск НКВД. Член ЦК партии, депутат Верховного Совета СССР…
Беседа Блюхера с Люшковым длилась больше часа. Под конец Василий Константинович осторожно поинтересовался дальнейшей судьбой Дерибаса (Блюхер, конечно, утаил от нового начальника УНКВД Дальневосточного края, что с Терентием Дмитриевичем он в большой дружбе). Люшков на вопрос маршала ответил уклончиво:
— Судьбу комиссара государственной безопасности первого ранга Дерибаса будет решать Николай Иванович Ежов. — Чуть помедлив, добавил: — В согласовании с товарищем Сталиным.
Блюхер не знал, что в Москву уже ушли шифртелеграммы Люшкова об арестах сотрудников НКВД Дальневосточного края и генеральный комиссар госбезопасности Ежов доносил Сталину:
11.08.1937
Сов. секретно
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) тов. СТАЛИНУ
Направляю копию телеграммы начальника УНКВД по Дальневосточному краю тов. ЛЮШКОВА.
ВИЗЕЛЯ, ДАВЫДОВА и БУБЕННОГО приказал арестовать.
Народный комиссар внутренних дел Союза ССР
Генеральный комиссар госбезопасности ЕЖОВ.
НАРКОМВНУДЕЛ СССР тов. ЕЖОВУ
По истечении суток на допросе сегодня БАРМИНСКИЙ подал на Ваше имя заявление о своей принадлежности к правотроцкистской организации в УНКВД. Называет как участников ДЕРИБАСА, ЗАПАДНОГО, нач. отдела кадров ПОЛОЗОВА, бывшего начальника АХО БУБЕННОГО, нач. Приморского ОблУНКВД ВИЗЕЛЯ, нач. Амурского ОблУправления ДАВЫДОВА. Шпионскую деятельность пока отрицает.
О ПОЛОЗОВЕ я Вам докладывал как о троцкисте и с Вашей санкции его арестовал. ВИЗЕЛЬ снят Вашим приказом как троцкист, но до сих пор Ваш приказ не был выполнен. На мой вопрос ДЕРИБАС не мог дать никакого ответа.
ДАВЫДОВ — бывший белогвардеец, несмотря на выражение ему политического недоверия облпартконференции и его бездеятельности, ДЕРИБАС его не снял. Подозрительно все поведение ДЕРИБАСА. По моему приезду, несмотря на договоренность по телефону о личном свидании, предварительно послал на вокзал на разведку ЗАПАДНОГО, долго не появлялся в управлении и, как установлено, высматривал на смежной лестничной клетке, что делается в кабинете ЗАПАДНОГО, где я производил операцию. В разговоре со мною проявлял растерянность и раздражение по поводу своего снятия, крайнее любопытство к характеру показаний на ЗАПАДНОГО, БАРМИНСКОГО. ДЕРИБАС показывал мне харбинскую газету, где сказано о его аресте. Зная, что ЗАПАДНЫЙ допрашивается в своем кабинете, ДЕРИБАС появился там, объяснив мне, что искал меня. Подозреваем, что решил показать ЗАПАДНОМУ, что он не арестован…
Прошу телеграфировать санкцию на арест ВИЗЕЛЯ, ДАВЫДОВА, БУБЕННОГО.
ЛЮШКОВ.На листе — рукописные резолюции: «Молотову, Ворошилову. Дерибаса придется арестовать. Ст.»; «За. В. Молотов, К. Ворошилов».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
