– Можешь остаться, – сказал Гёки, суетливо раздавая оружие. – Мы тебя не держим. Но вынуждены будем связать.
– Еще чего?! – тоже грубо откликнулся Хитомари. – Ладно, чего я, собак не видел?
Он решил свалить свое недовольство на Афра. Если бы он знал, с кем связался, он бы ни за что этого не делал бы, ведь он не разглядел, что перед ним медвежий тэнгу. Впрочем, даже если бы и разглядел, то ничего не понял бы, ибо не все люди сразу понимают, что такое сказочные существа.
Афра все понял и тихо заворчал, дергая верхней губой так, что обнажились огромные белые клыки.
– Спокойно, спокойно… – вмешался Натабура, похлопав его голове и с укоризной взглянув на Хитомари. Кими мо, ками дзо!
– Чем тебе собака помешала? – спросил Гёки, еще не решив, что делать со строптивцем. С одной стороны, затевать свару в самый ответственный момент глупо, с другой – он понимал, что это просто нервы. Когда Хитомари начнет двигаться и действовать, все его раздражение улетучится, как похмелье, потому что крысолов Хитомари всегда всем был недоволен и скрипел, как старая арба.
Они продолжали бы спорить и дальше, но в этот момент в храме Каварабуки ударил полночный колокол, ему стали вторить колокола в других храмах, а в дверь забарабанили:
– Открывайте!…
– Оро?! – крысолов Хитомари присел от неожиданности.
Язаки, взвинченный ночным бегом по городу и стычкой на мосту, сжал рукоять своего любимого китайского меча. Натабура посмотрел на Акинобу, который покачал головой: 'Спокойно! Ничего страшного'. Капитан Го-Данго выпрямился в полный рост, упершись головой в потолок. В руках он держал огромную-преогромную канабо. Баттусай схватился за любимый кастет тэкко. А горячий Вайрочан даже выхватил катана и подался к двери. Если бы не окрик Гёки: 'Стой!', он бы наломал дров, потому что в среди писарей в городском управлении забыл о дисциплине. 'Это ты в бою будешь такой шустрый!' – хотел упрекнуть его Гёки, но не успел.
– Вина хотим! Ова! – раздалось снаружи.
Сёнагон удивленно произнес:
– Я вроде бы их уже напоил?… Сейчас выйду! – крикнул он и пробормотал: – Бакаяро!
Свечи задули, и дом погрузился в темноту.
Сёнагон открыл дверь и сказал кому-то в ночь:
– Вино у меня в лавке.
Его лавка находилась рядом, и похоже, они все дали маху, не учтя того обстоятельства, что сакэ и вина для стражников никогда не бывает много.
– Вы что, тоже пьянствуйте? – один из них, наиболее ретивый, сунул нос в дверь и что-то учуял. Он даже различил в темноте блеск оружия, которое держал над головой горячий Вайрочан, он ничегошеньки спьяну не понял. Не понял даже, что прямо перед ним возвышался Го-Данго. Должно быть, он его принял за опору дома. – И мы тоже! Бу-коросу!
А потом они все втроем подались вслед за Сёнагоном, который повел их через двор к лавке. На этот раз винокур Сёнагон решил не скупиться и выдал им столько сакэ и вина, сколько они могли унести.
– Бу-коросу! – радостно кричали стражники. – Бу-коросу!
Пока он открывал лавку, пока лазал в погреб, пока выставлял запотевшие кувшины и бутылочки, Гёки вывел весь отряд из дома и расположил в кустах вдоль забора. Он решил воспользоваться моментом и проникнуть за стену вместе со стражниками. Это была явная удача, ибо по плану надо было лезть через эту самую стену, а она была утыкана стальными шипами.
– Я помогу, – сказал Сёнагон, взял самый большой и тяжелый кувшин с вином, запечатанный промасленной бумагой и вышел из лавки, не заперев ее – к чему? Сюда они уже не вернутся.
Он открыл стражникам по бутылочке сакэ.
– Бу-коросу! – обрадовались те, вливая в себя зелье, как воду.
Если бы они были не настолько пьяны, они бы обратили внимание, что вслед за ними из сада выскочили люди. Он бы даже услышали, как кто-то кого-то подгоняет:
– Быстрей!… Быстрей!…
Это Гёки подбадривал товарищей, потому что ровно в полночь второй отряд начал штурмовать задние ворота Нефритового замка. Главное, ударить вовремя, думал Гёки. Главное, вовремя. Но они уже опоздали, а это было плохо.
Они пересекли темную площадь вслед за стражниками, которые хихикали и беспечно болтали в предвкушении дальнейших возлияний. Перед главными воротами, над которыми обычно вывешивались два фонаря, тоже было темно, хоть глаза выколи.
Язаки в двух словах попытался объяснить, почему опоздал:
– Он как ко мне пристал, расскажи, да расскажи, когда я умру.
– Кто? – спросил Натабура, не очень вслушиваясь в речи друга.
– Как кто? – удивился Язаки. – Императорский дайнагон Муромати. Еле отвертелся. Наврал с три короба.
– Открывай! – один из стражников стал дубасить ногой в калитку рядом с воротами.
– Кто там?! – раздались пьяные голоса. – Убирайтесь!
– Свои! Открывай!
Последний из стражников оглянулся и с тупым недоверием посмотрел на вооруженных людей рядом. Особенно его удивил капитан, который возвышался над всеми, как каланча:
– Вы тоже с нами?
– Тоже, – насмешливо ответил кто-то из молодых, кажется, Куродо по кличке Нори.
– Бу-коросу!
– Бу-коросу… – снова насмешливо ответили ему.
– Открывай!
Калитка распахнулась так стремительно, что дубасивший в нее пятками стражник упал навзничь вместе с кувшином.
***
Торояну повезло меньше. Домик, в котором загодя было спрятано оружие и в котором они томились ожиданием, был крохотным, как собачья конура. Двадцать два человека едва поместились в нем. У Киёмаса даже ноги торчали наружу. Благо сад вокруг был таким заросшим, что с улицы ничего нельзя было разглядеть. И все равно Асамура, заботящийся о маскировке, выговаривал ему:
– Убери ноги!… Убери!
Киёмаса – самый молодой из всех, который даже не успел послужить под началом господина Камаудзи Айдзу, а участвовал в восстании из солидарности, краснел, пыхтел, но ничего поделать не мог: сзади подпирал друг Наганори, слева – старик Усима-Таро, а на коленях лежала тяжелый масакири с массивным обухом.
– Слышишь меня… – шипел Асамура, – убери, кому говорю.
Наконец Киёмаса сообразил: сорвал пару веток клена и прикрыл ноги. После этого все успокоились и сидели в полной тишине, и только когда начало темнеть, стали возиться и вздыхать:
– Скорее бы…
Не повезло еще и в том, что стражники с этой стороны Нефритового дворца попались сплошь как один малохольные: не праздновали, не кричали, не улюлюкали, а даже зажгли над входом фонари. Правда, толку от них было мало, потому что сосновый лес подбегал под самые стены, и темень в трех кэн от входа стояла непроглядная. На этот случай у Торояна были фонари, набитые светлячками. Света они, правда, давали мало, но вполне достаточно, чтобы не расквасить в темноте нос.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
