— Поели бы досыта вы, пришлось бы кормить и остальных. О каких прибылях тогда можно говорить? А я вам напомню, сама суть любого предприятия в получении прибыли. Это же основы основ! — закатив глаза парировал Голдберг.
— Да, я почти забыл, чем вы торгуете. Мы же для вас лишь мишени на которых ваши клиенты смогут использовать приобретенный товар? Я что-то не припомню, почем нынче жизнь обычного рабочего скота? Хоть пару крат за одного дадут? — огрызнулся нахмурившийся Остин. Его брови сползли на глаза, а лицо налилось кровью. Было видно, что он из последних сил сдерживает закипающий в нем гнев.
Барон в свою очередь ответил что-то не менее едкое, но Веберу не было дела до их ругани. Он неспешно брел, задумчиво наблюдая за чернеющей и оседающей горой съестного. Он смотрел как скукоживаются фрукты, как сухие зерна на глазах обращаются в пепел, как закипающий сок груш брызгает во все стороны, моментально обращаясь в струйки пара. Вместе с тлеющим провиантом мрачнели бедняки, пришедшие следуя зову пустого желудка. Мрачнели их лица и тускнели глаза, пальцы в безвольном отчаянии сами собой сжимались в кулаки. Смрад горящего керосина постепенно полностью вытеснил все другие запахи.
Интересно, если бы чувства можно было выразить подобно весу, что было бы тяжелее: обида обделенных предпринимателей, или тяжесть в пустующих желудках крестьян? И что узнать было бы более интересно — задавался ли Голдберг хоть раз в жизни подобными вопросами?
— Может это не меня окружают сумасшедшие, может просто это я не заметил, как сошел с ума? — неслышно для всех промямлив предсказатель, найдя наконец в себе силы чтобы отвернутся от громадного пепелища.
Приятный теплый ветер одним могучим порывом снес с пути наемников запах гари вместе с немногочисленными фрагментами пепла, долетавшими аж до предсказателя. Сотни маленьких, переливающихся на солнечном свету серебристых точек завертелись в безумном круговороте, разлетаясь по невидимым глазу воздушным завихрениям. Поднявшись высоко в воздух, подобно снегу они начали плавно оседать, покрывая собой волнующиеся на ветру океаны зелени.
— Какой кретин решил, что жечь этот мусор вблизи выращиваемой продукции, это хорошая идея? — донесся до Верго негромкий голос наследника, как напоминание, что робкий юнец все еще идет с ними.
«Яблоко от яблони недалеко падает», — не то усмехнулся, не то ужаснулся про себя Вебер. Естественно, глупо было ожидать что ребенок выросший в роскоши и достатке поймет возмущение Остина. Занятным здесь было то, что это, пожалуй, первый раз, когда предсказатель застал Марка говорящим вне кареты. Обычно молчаливый парнишка просто шел за Голдбергом следом, не отрывая глаз от земли под ногами. Должно быть наследник подсознательно чувствовал эпоху своего приближающегося правления по мере сближения с Ганоей. Центр княжества был настоящим средоточием злостных интриг и политических игрищ, и нет ничего удивительного в том, какое влияние он оказывал на людей.
Говорят — власть меняет людей в худшую сторону. Предсказатель был в корне не согласен с этим утверждением. Согласно его опыту, власть лишь раскрывала истинное лицо человека. Получив в свои руки бесценную возможность не считаться с чужим мнением, людям более нет нужды лицемерно улыбаться своему бывшему начальству и лебезить перед коллегами по работе. Человек наконец скидывает свою наигранную маску, в кои-то веки становясь самим собой. Неудивительно что это непопулярное мнение, ведь мало кто захочет признать, что абсолютное большинство людей ужасно само по себе, и никакая власть их и не портила. К такому выводу Вебер пришел примерно на тридцатом году жизни. Нет, в тот самый роковой тридцатый год не случилось ничего экстраординарного, не было ни потрясения, ни злостного предательства со стороны. За три десятка лет Верго насмотрелся и на яркие взлеты, и на позорные падения. Миловидные, еще вчера добродушно улыбавшиеся товарищи, ныне же лишь презрительно кривились, когда им на глаза попадался кто-то ниже социальным рангом. Но правда была в том, что семена этой гордыни были в их душе всегда: подозрительно мягкие рукопожатия, вечные отговорки и оправдания, наигранное подобострастие и маниакальная одержимость мнением окружающих — ничто иное как попытка угодить всем и сразу. Осознание пришло мягко, надежно укрепившись корнями в глубинах разума предсказателя. Теперь ему кажется странным что никто другой не замечает всех этих мелочей, величая очередного участника попойки «братом», лживо клянясь ему в вечной верности и надежной дружбе до гроба. Все эти клятвы и обещания лишь забавляли предсказателя. Он хорошо знал, что людским словам нет веры, и куда надежней формальный договор. Иногда ему казалось, что если бы все человеческие отношения в мире регулировались бы строго выверенными и недвусмысленными контрактами и формальными документами, то мир был бы действительно отличным местом. Отличным, и до неприличия скучным.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Философские мысли терзали Вебера недолго. Не прошло и получаса, как вопрос поисков места для привала был решен. Гвардейцы остановились в старой заброшенной обсерватории, надежно скрытой от чужих глаз густыми зарослями дикого хмеля и пластами бледного мха, укрывавшего стены снаружи. Здание располагалось в километре от идущей сквозь поля тропинки. Небольшая хвойная роща обступала обсерваторию со всех сторон. Даже удивительно что утомленный не меньше других Остин умудрился заметить покинутую постройку что была так хорошо сокрыта.
К тому моменту как группа приблизилась к каменному чуду, пустующий желудок предсказателя уже мог бы участвовать в музыкальном ассамблее на правах трубадура. Никогда еще Верго не был так рад безвкусной каше, аппетитно побулькивающей в закопченном котелке, на втором этаже здания. Один только запах варева вызывал у него легкое головокружение, заставляя нетерпеливо сглатывать слюну.
Наемники расположились на втором этаже неспроста. В порядке мер предосторожности весь первый этаж был отведен под несколько топорных, но вполне себе эффективных ловушек, что должны были оповестить гвардейцев о нежданных гостях. Лестничные пролеты были тщательно забаррикадированы найденными в отсыревших помещениях обломками мебели. Согласно указаниям главаря наемников у пустующих оконных рам каждой из сторон здания был выставлен дозор, экипированный заряженными и готовыми к применению самострелами. Беря во внимание последние происшествия, Остин решил перестраховаться, сразу подготовившись к худшему.
Было принято решение развести костер прямо внутри помещения, благо выбитые окна способствовали необходимой вентиляции. Лакированные остатки мебели не подходили для желаемого костра, здесь была нужна чистая древесина, никто ведь не хочет задыхаться от невыносимого запаха гари. Прочесывание округи не принесло обнадеживающих результатов — никакой древесины кроме хвойной, наемники найти так и не смогли. Из-за большого содержания смол, как известно, дрова из хвойных деревьев сгорают быстро, порождая темный дым, хорошо заметный издалека. И дураку понятно, что это может легко выдать расположение путников. Смерив еловый валежник взглядом, Остин махнул рукой — другого варианта все равно не было, ведь большая часть припасов была утеряна еще в Поркени.
Итак, костер был разожжен, и в единственный уцелевший котелок отправились все ингредиенты хоть как-то подходящие для каши. Исключение составила только земляника, ее, как водится, добавляют в самом конце, чтобы не разварить ароматную ягоду до состояния безвкусной кашицы. Десятки грязных вспотевших лбов нависли над одиноким котелком, считая каждую прошедшую секунду и внимательно наблюдая за тем, как Голдберг помешивает душистую булькающую субстанцию.
Решив прекратить эту пытку, Вебер неспешно удалился от источника запаха в надежде занять оставшееся время просмотром диковинок в обсерватории. К его глубочайшему разочарованию все ценное барахло давно уже покинуло стены здания. Судя по следам, оставшимся на дощатом полу, оборудование было вывезено в спешке. Сейчас вся обсерватория представляла из себя череду пустых, сильно обветшалых помещений с загаженным полом и россыпью древесных обломков, в малой части которых еще угадывались очертания некогда дорогой мебели. Время от времени под половицами раздавался протяжный скрип, а в области изобилующей отверстиями под громоздкое астрономическое оборудование крыши, раздавался завывающий свист. Вся обсерватория ощущалась достаточно неприятным местом. Сквозняк гулявший в пустующих дверных проемах был единственным обитателем всеми покинутой постройки. В его компании предсказатель изучил остатки полуразрушенных помещений, уделяя особое внимание каменным стенам с едва заметными остатками былых пестрых узоров. Время не пощадило это место. Лишь конусовидная форма здания да необычная крыша еще напоминали о его первоначальном предназначении.
