Она улыбнулась:
– Значит, вот что он тебе сказал? Что в этом браке нас трое? – Она убрала челку с глаз. – Элеонор он ту же сказочку рассказывал. И поначалу так оно и было. Я была в отчаянии, мы с Чарли не могли даже смотреть друг другу в глаза, так что я обратилась к Господу. И на первых порах действительно чуть с ума не сошла на этой почве, превратилась в ревностную фанатичку евангелистской церкви. Но потом я успокоилась, обрела равновесие. И сейчас… сейчас все это отодвинулось на второй план. Я по-прежнему верю в Бога, это моя опора, но теперь вера стала лишь частью моей жизни, а не всей жизнью. И я действительно часто бываю в церкви. Но я прихожу сюда, чтобы обрести покой и мир, как и многие другие люди. – Она улыбнулась. – Жаль, что я не безумный маньяк, бьющий себя в грудь, каким меня представил Чарли. Для него это послужило бы удобным оправданием. Может, когда-то, четыре года назад, я и была такой. Не знаю. Тогда я действительно обезумела от горя.
Я медленно кивнула.
– Четыре года назад и я такой была.
Она кивнула.
– Я знаю. И всегда знала. Вот видишь, ты понимаешь мои чувства. Понимаешь, как я пыталась преодолеть несчастье и каково было Чарли. Иногда мы совершаем безумные поступки. Это горе толкает нас на безумства. Я не очень хорошо тебя знаю, Люси, но сдается мне, ты не из тех, кто стал бы спать с женатыми мужчинами.
– Теперь ты и для меня придумала оправдание, – пробормотала я. – Спускаешь меня с крючка.
Она пожала плечами.
– Возможно. Поживем – увидим. Если бы жизнь была справедливой, ты бы сейчас жила в Лондоне с Недом. У вас был бы большой дом у реки, просторный сад, два маленьких сына, а может, и еще один ребенок, маленькая девочка. Может, вы купили бы коттедж за городом, куда приезжали бы на выходные и устраивали вечеринки с друзьями. Может, вы ездили бы отдыхать в Корнуолл. Но потом случилось так, что все твое счастье разбилось вдребезги, как и мое. И теперь с нами может произойти все что угодно. Мы вынуждены сворачивать на незнакомую дорогу, и никто не знает, куда мы по неосторожности ступим, пробираясь на ощупь в темноте, когда наша душа столь уязвима и открыта любому влиянию.
– Но я-то думала, что мне уже лучше, – возразила я. – Я думала, что после всех этих четырех лет Чарли – моя награда. Думала, что он – мое спасение, компенсация за все это страшное время. Я не видела, что все еще иду по неправильному пути.
– Это потому, что ты хотела, чтобы тебе стало лучше. Ты решила, что так оно и будет. Я много раз так делала. Как часто мне казалось, что именно теперь я обрела чудесное спасение. Лишь сейчас я понимаю, что излечиться можно, только заглянув себе в душу. Что внешнее влияние и другие люди не в силах помочь.
Мы молча сидели рядом на низкой деревянной скамеечке в тесной сводчатой комнате с белеными стенами. Сквозь высокое окно просочился один-единственный луч света и упал на брошенные на столе стебли. Лужицы воды поблескивали на солнце. Я подумала, какая же Мимси замечательная. Какая она сильная и храбрая. Интересно, если бы я все узнала раньше, еще во время нашей первой встречи, тогда, в церкви с Лавинией, все сложилось бы по-другому? Если бы я знала правду, это отпугнуло бы меня? Надеюсь, что да. Но ведь тогда я думала, что его жена совсем другая. Я думала…
– О! – вдруг воскликнула я. – Как странно. Я не подумала, что ты его жена, потому что когда я описала Чарли женщину, которую видела около вашего дома – стройную красивую блондинку, – он сказал: «Точно, это моя жена». Я помню, что он обнял ее и проводил к синему джипу. Они еще обсуждали покупки.
– Это, наверное, Хелен, моя золовка. Она так нас поддерживала. Всегда приезжала, хотя живет в Лондоне. И с Эллен помогала, брала ее к себе играть с двоюродными сестрами. Чтобы та не чувствовала себя одинокой.
– Твоя золовка? Сестра Чарли?
– Да. И у нее синий джип. – Мимси улыбнулась. – Хотя у меня тоже такой, но я его первая купила.
– Да, конечно. Ведь я ее еще раз видела, когда она привезла Эллен в квартиру в Лондоне. Тогда мне показалось, что я ее узнала, но я так и не поняла, где же ее видела. И машину тоже.
Она кивнула.
– Значит, разобрались.
Мы снова замолчали. Каждая думала о своем. Я вспомнила тот день в его квартире и поежилась.
– Я ему позвоню, – пробормотала я, поднимаясь на ноги.
Она остановила меня, потянувшись и дотронувшись до моей руки.
– Прошу, не надо. Езжай, встреться с ним, как и планировала. И объясни ему все, только помягче. Или даже, – она запнулась, – или даже продолжай, как будто ничего не было. Я уставилась на нее.
– Что?
– Не хочу, чтобы он страдал, – торопливо проговорила она. – Не хочу, чтобы ему было еще больнее. Я ведь теперь знаю, что это ты… и ты мне нравишься… пусть лучше он изменяет с тобой, чем с кем-то еще.
– Ты что, серьезно?
– Я… – Она облизнула высохшие губы. – Послушай. Просто не надо сразу списывать его со счетов. Он хороший человек, добрый, любящий, забавный, поэтому он тебе и понравился. Поэтому и я в него влюбилась. Прошу тебя, помни, что, даже если ты хочешь угодить мне, ему тоже надо помочь. Он все еще страдает.
Меня поразило ее мужество. Ее доброта.
– Ох, Мимси, я… я не смогу, – выпалила я. – Я уже совсем по-другому теперь к нему отношусь, когда знаю… про тебя.
– Я понимаю, – кивнула она. – Но он не дурной человек, Люси, помни об этом. Когда-то, много лет назад, мы были очень счастливы вместе, и я знаю, что в один прекрасный день он вернется ко мне. И мне не хочется, чтобы его сердце было разбито. Так что будь с ним помягче, ладно?
Она пристально посмотрела на меня немигающим, ясным, честным взглядом.
Я выдержала ее взгляд. И кивнула.
– Конечно, я так и сделаю, – прошептала я. – Непременно.
«Я скажу ему кое-что еще, – подумала я, выходя из ризницы и шагая по длинному выложенному каменной плиткой проходу к двери. – Я скажу, как ему повезло, что у него есть такая женщина, как ты».
Глава 25
В гостиницу «Заяц и гончие» я приехала, немного опоздав, и с тяжелым сердцем свернула на стоянку. Голубая машина Чарли с откидным верхом уже была там, в темном углу, под кронами деревьев. Я вышла и захлопнула дверцу, медленно заперла ее на ключ, а потом с минуту спокойно постояла, глядя в землю и собираясь с мыслями. Наконец я развернулась и, хрустя гравием, зашагала по стоянке к большой двери симпатичной гостиницы с белыми стенами. Я толкнула дверь. Внутри горел неяркий, тусклый свет, но, оглядевшись в полумраке, я сразу же его увидела.
В баре было немного народу: пара мужчин у стойки и несколько парочек, склонившихся над круглыми столиками по краю зала. Он сидел у дальней двери, возле большого дровяного камина, вытянувшись в старинном дубовом кресле-качалке и откинув голову. Напротив него сидели два старичка в таких же креслах, и все они весело смеялись. Я видела, что Чарли в своей стихии: бодрый, возбужденный, он развлекал местных рассказами, а они хохотали за кружками пива. Он провел рукой по темным волосам, в его карих глазах заплясали искорки, и сердце мое упало. Я сглотнула слюну. Чарли. Мой Чарли. Но нам не суждено быть вместе. Тут он увидел меня и помахал рукой.
