— Ой… — девушка стиснула на груди шерстяную накидку и посторонилась испуганно. — Да как же я пойду?
— Вестимо как. Ногами. Вверх по всходу. Топай, топай.
— Не-е-ет, родненький…
— А я что говорил, — подал голос со своей лавки Стеня. — Не идет, хоть ты кол ей на голове теши.
— Ладно, — вздохнул колдун, — ступай в трапезную, поешь и возвращайся.
Лицо дурочки расцвело в улыбке:
— Радость ты моя! — Она чмокнула опешившего выуча в щеку и с достоинством отправилась прочь. — Я скорехонько!
— Да не торопись… — не удержался от мольбы Стеня.
Светла ушла.
— Фух… хоть тихо стало.
Тишиной парни наслаждались около оборота, не меньше, и уже было понадеялись, что Светла, как все скорбные рассудком, отвлеклась, нашла себе новую жертву и не вернется, ан, нет.
Тяжелая дверь отворилась и на пороге возникла скаженная:
— Заждались, родненькие? — ласково спросила она.
— Да уж… все глаза проглядели, — признался Ургай.
— Так вот, вернулась я, значит. — Она улыбнулась, держа в руках пузатый горшок, от которого пахло кашей и мясом.
— А это зачем? Про запас, что ли? — спросил Стеня.
— Не-е-ет, — дурочка улыбнулась. — Ему.
И она кивнула в сторону темницы, куда Дарен запер Ходящего.
— Сдурела? — мигом вскочил колдун. — А ну дай сюда!
— Не дам! — Светла с удивительной прытью прянула в сторону. — Чай голодный он!
— Отдай горшок, бестолочь!
— И не подумаю! А ну, пусти! Пусти, я сказала! — Дура-девка уперлась плечиком в твердую грудь колдуна.
Ургай пытался вытолкнуть блаженную прочь из казематов. Она сопела и не хотела уходить.
— Что ж вы за душегубы! — вскрикнула в сердцах. — Я ведь еле выпросила у стряпухи!
— Коли выпросила, так сама и ешь, — увещевал ее Стеня.
— Да я ж поела, нелюдь ты клятый! Что ж мне теперь, выбрасывать? — Она чуть не плакала.
— Дай сюда, мы сами съедим, — вырвал колдун у дурехи горшок.
— А он?
— Его позже накормят, клянусь. Хоть ты не лезь, вдруг цапнет!
Светла сбавила напор. Успокоилась. Перестала рваться, снова сделалась смирной.
— Ну, коли так…
— Так, так. Иди уж, — выдохнули с облегчением оба парня.
— И правда. — Блаженная улыбнулась и… направилась обратно к своей темнице.
Выучи переглянулись.
— Ты куда, глупая?
— Куда велено, — важно ответила скаженная. — Свет мой ясный велел тут дожидаться. Ну как вернется, а меня нету? С ног ведь собьется.
— Да уж, — хмыкнул Ургай и шагнул к двери темницы, чтобы запереть.
В этот самый миг казематы огласил свирепый вопль. Колдун подпрыгнул, понимая, что в потемках наступил на что-то живое, а из-под его ног в тот же миг стрелой метнулась рыжая кошка.
— Тьфу ты! — выругался парень и рассмеялся. — Вот ведь нечисть хвостатая. Что, за крысами пришла?
Стеня перехватил кошку на руки и погладил.
— Гляди, ты ей лапу до крови отдавил, — покачал он головой.
— Дак не видел же… — Ургай запер дверь Светлиной темницы и вернулся на скамью. — Дай.
Кошка свернулась на коленях выуча и благодарно заурчала, позволяя осмотреть переднюю лапу.
— Это не я. Видать, крыса цапнула, — покачал головой парень. — Ну, иди, иди, а то крефф тебя хватится.
С этими словами парень выставил рыжую охотницу прочь из казематов.
* * *
Беляну казалось — он окаменел. В этой темноте и холоде. Толстые стены и потолки давили на плечи. Воздух был влажным и затхлым, а в груди попеременно вздымались то страх, то гнев, то ярость, то снова страх. Что он им сделал? Все рассказал, ничего не утаил. За что ж его сюда, как скотину? Неужто убьют все же?
И горячие слезы катились по лицу. Да еще бешено стучало сердце, подпрыгивая к самому горлу. Билось яростно и просяще.
Он, наверное, задремал… А проснулся оттого, что продрог. Это был плохой, очень плохой знак. В последние дни он мерз слишком часто. И силы то покидали без остатка, то переполняли, как половодье. Белян знал, что с ним происходит. Знал и боялся пуще всего. Убьют. Точно убьют.
Юноша сел на жестком топчане, обхватив руками трясущиеся плечи. Под низкими сводами каземата послышались разговоры. Пленник встал и подошел к решетке — послушать, о нем говорят или нет. Он едва успел приблизиться, как…
Чья-то крепкая сильная рука зажала ему рот, а другая обхватила за плечи с такой силой, что не дернуться.
Узник заорал бы изо всей силы, но не смог — держали крепко. Поэтому он в ужасе забился, не понимая, как в темнице мог оказаться кто-то еще, если она была пуста.
— Тихо, тихо, не трону, — шепотом сказали ему на ухо. — Не блажи, глупый. Тихо…
Он замер. Во-первых, потому что его явно не собирались убивать, во-вторых, потому что говорили спокойно и даже ласково, а в-третьих, потому что голос был женским.
— Ты кто? — едва слышно спросил он, оборачиваясь.
В синильной тьме сверкнули золотом глаза.
— А тебе-то что?
Пол под ногами пленника закачался. А собеседница мягко отступила вглубь темницы. Теплое золото глаз блестело и переливалось.
— Ты…
— Чш-ш-ш…
Юноша слышал, что в коридоре каземата разгорелась яростная перепалка. Что-то громко говорили Охотники, им звонко вторил девичий голосок.
— Сколько дней осталось до исхода твоей луны? — негромко спросила гостья.
— Два… — ответил пленник и поник головой.
— Плохо дело. На.
Он услышал, как она мягко ступила ближе, а потом почувствовал сладкий запах и тепло кожи. Рассудок заволокла пелена, но юноша смог совладать с собой и отпихнул протянутую руку.
— Пей, дурень, — зашипела незнакомка, — не то не успеешь. Да не бойся ты. Пей. Только меру знай.
Страшно нестерпимо зачесались зубы. Во рту пересохло, язык сделался шершавым и словно распух. Горло судорожно сжималось, сердце стучало в висках.
Медленно-медленно он склонился к тонкому девичьему запястью. Она пахла так сладко, так… Нельзя, нельзя терять ум. Острые зубы пронзили кожу, в рот потекла пряная кровь. Тотчас стало теплее, а мир сделался четче. Белян разглядел стоящую напротив невысокую девушку с тяжелой толстой косой, с отсвечивающими золотом глазами и полными губами…
А потом он с трудом оторвался от ее руки и облизал рану.
— Глупый… — тонкие пальцы потрепали его по макушке. — Дите совсем… как же ты попался? Ну, спи, не бойся. Я еще приду.
Она подтолкнула его к топчану. Беляну не хотелось спать, но он покорно лег и отвернулся к стене. А когда повернулся, чтобы спросить, откуда она здесь взялась и кто вообще такая — в темнице было пусто. И все, что он услышал — рассерженный кошачий вопль, а потом разговор Охотников, что стерегли подземелье.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
