Илар, и правда, впал в прострацию. Он сидел, глядя на Анару, держащую в руке небольшую кружку из настоящего фарфора, раскрашенную красками древнего художника, – кружка была очень, очень старой. А вот Анара – очень, очень молодой и красивой. Ее нежная белая рука обнимала эту кружку, как если бы та была драгоценностью. Матовая кожа без единого пятнышка, розовые губы, пухлые и такие родные, такие желанные… так бы и впился в них поцелуем!
У Илара внезапно прилила кровь – куда и положено. Он встрепенулся, очнувшись от грез, и непроизвольно наклонился к столу, будто прикрывая от нескромных глаз результат своих мечтаний. Он покраснел, закусил губу и покосился на широко улыбающегося Дарана:
– Чего вытаращился! Я вот думал о том, как нам жить дальше! И что делать, если ты опять устроишь очередное безобразие.
– Не о том ты думал, господин. Женись на Анаре, вы же любите друг друга!
– Опять свое! – фыркнул Илар, невольно покосившись на девушку, задумчиво перебирающую тонкими пальцами крошки на столе. – А может, она не хочет замуж за меня! Может, я недостоин!
– Достоин, хозяин, достоин! Анара, выйдешь за него замуж? Ну?! Выйдешь?
– Он не предлагает, – улыбнулась Анара и, вздохнув, поднялась со стула. – Пойду-ка я штаны твои зашью. Кстати, ты сам виноват, скажешь, не так? Кто подкрался к Быстрику и протащил его за хвост до забора, а? А потом спрятался в сарае и оттуда показывал ему язык и бебекал? Вот он тебя и поймал! Пошли, пакостник!
Анара взяла мальчишку за руку и повела из комнаты, не обращая внимания на Илара. В комнате стало тихо, и с улицы слышался голос Устамы, распекающей однорога за какие-то прегрешения. Но ругалась женщина больше для порядка. Несмотря на устрашающую внешность, у нее было доброе сердце. Быстроног Устаму слушался, а когда она его ругала, делал умильную морду, улыбаясь, как счастливая собака.
– Я что-то не так делаю, Легана? – с досадой сказал Илар. – Почему она меня сторонится? Бежит от меня? Я при ней постоянно чувствую себя идиотом! Что мне делать? Может, не судьба? Она снится мне каждую ночь – я бегу за ней, бегу, она зовет меня, машет рукой, а ноги не бегут! Я будто попадаю в густое варенье, ноги прилипают, не двигаются, и она все дальше от меня и дальше! Просыпаюсь в поту, разбитый, потом плохое настроение, голова не работает. Может, ты мне какое-нибудь снадобье дашь? Ну, чтобы я спал хорошо, не просыпался, чтобы я избавился от этих снов?!
– Нет снадобья от любви – кроме яда, конечно, – усмехнулась шаманка. – Любовь закладывается в человека богами. Они сидят себе на небе и дергают за ниточки всех людей, как кукольник дергает своих кукол, устраивая представления на базарной площади. В детстве видала – красивые такие игрушки, раскрашенные, а кукольник говорит за них, водит их, дергает за нитки… И куклы живут… И верят, что поступают по своей воле.
– Ты любила когда-нибудь, Легана? – внезапно спросил Илар. – Я читал в книгах о любви. Там все такие благородные, все говорят красиво… и дамы, и кавалеры. Все так возвышенно, а тут… мятые простыни, пот, мечты. – Илар слегка покраснел. – Что делать?
– Спрашиваешь, любила ли я? – прошептала шаманка. – Любила, да. У меня было много мужчин. Я долго жила, очень долго. И любила мужчин, и они меня. Любовь – это как болезнь, как наваждение, как ливень, который падает на тебя средь ясного дня! А иногда – это тихий, ласковый, теплый дождик, омывающий усталое тело… Я похоронила пятерых мужей. И всех любила. Потом я не стала привязываться, уходя задолго до того, как мой мужчина начинал стареть. Ты думаешь, долгая жизнь – это счастье? Глупенький… это проклятие! Тяжко смотреть, как стареют и умирают твои близкие – дети, внуки, правнуки. Твои мужья, твои возлюбленные… а ты живешь, живешь, живешь… изнемогая от воспоминаний и горя. И остаются только воспоминания. Хорошие воспоминания. Плохое куда-то улетучивается, помнишь только хорошее – ласковые руки, улыбку, упругие губы… Ты поймешь когда-нибудь. Что касается вас с Анарой – почему и нет? Древняя раса – такие же люди, как и мы с тобой. Все у них, как у обычных людей, если тебя это интересует. Они могут зачать от людей, но… Знаешь, почему их так мало?
– Почему? – спросил Илар, судорожно тиская в руках тряпку, которой стряхивали со стола.
– У них почти не рождается детей. Рождение ребенка – событие, праздник! А живут люди древней расы долго, очень долго. Дольше, чем колдуны. А потом умирают… быстро, мгновенно: вот сейчас шел – и упал. Мертвым. И Анара всегда будет прекрасной – люди древней расы не стареют. Ты будешь стареть, дряхлеть, покрываясь морщинами, а ей всегда будет семнадцать лет. Всегда. Это особенность древней расы. Дурак рабовладелец, если бы он сумел ее вылечить… Или попросил бы меня ее вылечить. Я ведь не знала, что она умирает в том шатре. Иначе предложила бы… Удивительно, что она заболела. Может, ее кто-то проклял? Но я не заметила следа магии. Впрочем, ее могли отравить. Не бери это все в голову, это мои рассуждения вслух. Итак, я знаю, что Анара тебя любит с того момента, как увидела в том шатре. Помнишь, она тянула к тебе руки? Вот. Кроме того, оказалось, что она видела тебя в своих снах, в своих пророческих снах. Древняя раса обладает знанием провидцев. Она видела тебя своим мужем. Понял? Я слышала ее горячечный бред, она звала тебя и называла любимым. Только вот что – я тебе ничего не говорила. Это ее тайны, ее жизнь. Захочет – сама расскажет. А что с тобой делается, я вижу. Ты и работать как следует не можешь. Тебе нужно поскорее найти заклятия для амулетов – приворота, защиты. Они самые ходовые. Скоро к нам пойдут клиенты. А ты ленишься, валяешься в постели, хоть времени у нас не очень много. Возьми себя в руки и…
– Что – и?! Ты так и не сказала – что мне делать? Что?! Как жить?! – Илар почти кричал, поднявшись над столом.
Вошла встревоженная Анара – Илар повернулся на шорох, увидел девушку, сделал несколько быстрых шагов, схватил ее за плечи. Она казалась ему маленькой, хрупкой, хотя он не отличался высоким ростом и мощным телосложением. Илар посмотрел девушке в глаза, утонув в них, как в чистой воде осеннего озера, чуть нагнулся и прижался губами к ее губам, чувствуя запах трав, идущий от серебристых волос.
Анара стояла неподвижно, потом ее губы дрогнули, отвечая на поцелуй. Ее руки поднялись и сомкнулись на его шее… Сколько они так стояли, неизвестно. Только когда очнулись, в столовой никого не было. Ни Леганы, ни вездесущего Дарана, ни Устамы, вечно громыхающей своими плошками. Влюбленные были одни во всем мире. И тогда Илар сказал главные слова, которые мужчина может сказать своей женщине:
– Я тебя люблю. Выходи за меня замуж!
Она ничего не сказала Илару. Слегка кивнула и, обхватив его голову, прижалась своим высоким чистым лбом ко лбу Илара, прищурилась и тихо сказала:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
