Он находился в маленькой подземной комнате, запертой тяжелой дубовой дверью, окованной железом. На стенах, небольших полках и нишах стояли сотни белых свечей. Прямо перед ним, на маленьком дубовом столе лежал кинжал, который он взял из чулана. Адам взглянул на железные браслеты вокруг своих запястий. Если бы он смог вытащить руку…
- Добрый вечер, - услышал он голос, заставивший его обернуться. - Или доброе утро? О, хотя нет, ведь еще нет и полуночи, и я верю, что твоя крошка еще жива.
Прищурившись, чтобы унять тупую боль в голове, и с поднятыми руками, из-за которых он испытывал мучительную боль в ребрах, он посмотрел на женщину, стоявшую перед ним. И хотя она была в длинном черном плаще, расшитом золотой нитью, искрившейся в пламени свечей, зажженных в комнате, он узнал ее сразу.
- Салли, - сказал он, наконец.
- Это одно из моих многочисленных имен, я была однажды твоей горничной, - этот факт, казалось, рассмешил ее, но лицо сразу стало серьезным. – Я выполняла эту унизительную работу в течение пяти лет, пока ждала ее прихода, - она будто выплевывала слова, вызывающие у нее отвращение. – Я узнала ее в тот же момент, когда она подошла к входной двери. В конце концов, я отлично напрактиковалась, следя за ней, не так ли? – она язвительно улыбнулась.
Адаму казалось, что он видит безумие в ее глазах. Или ему это только кажется? Эта женщина держала под контролем целую империю зла в течение многих лет.
- Где она, - спросил он.
- Ждет своего героя, готового спасти ее, - опять повеселела она.
Она подошла к нему. Они были одни в комнате, только он и эта женщина. Если бы он не был скован, то одной рукой разломал бы ее пополам. Теперь, когда она подошла ближе, он увидел, что она была старше, чем ему казалось. Над ее веками были крошечные шрамы. В Кэмвеле в течение длительного времени действительно проходил шабаш ведьм, как он выяснил в ходе своего расследования, и так как его главой с самого начала была одна женщина, он искал кого-нибудь постарше. Но эта женщина могла изменяться – ее лицо и кожа были подтянутыми.
- Где остальные? – спросил он.
- В безопасности. Пока, - подходя ближе, она протянула к нему какую-то трость, которую он не мог разглядеть. И провела ею по его груди. Дотронувшисьдо его раны, она несильно толкнула его.
Адам чуть не потерял сознание от боли, но взял себя в руки. – Где они? – спросил он снова.
Женщина, эта “Салли”, отошла, повернувшись к нему спиной. Она подошла к тяжелому дубовому столу в середине комнаты, и положила на него свою трость. Адам мог видеть, что она была сделана из стали, и на ней были такие же знаки, как на кинжале. Для чего эта зловещая вещь? Для чего она ее использовала в прошлом?
- Тебе известно, что я растила твою сестру как собственную дочь? – спросила она. – Она ни в чем не нуждалась. У нее было самое лучшее из того, что может предложить этот ничтожный мир.
- Кроме свободы, - сказал Адам, и тут же выругался про себя за то, что поспорил с ней.
- Верно, - сказала она, улыбнувшись ему, - у нее этого не было. И у нее не было мужчины. Ты знал, что ты и тот, другой мужчина, были единственными, с кем она была так близка? Но теперь это не имеет значения. Она знает, что будет наказана. Она знает, что не смеет бросать мне вызов.
- Как ты можешь причинить ей боль, если она была тебе как дочь? – спросил Адам, пытаясь подобрать слова, чтобы изменить ее мнение. – Ты должна ее очень сильно любить.
Казалось, что Салли заметила это. – Нет, я не думаю, что должна. Ведь и она никогда не любила меня. Если бы я рассказала тебе, что мне приходилось делать, чтобы она вела себя… Впрочем, я подожду и покажу тебе. Да, я покажу тебе, что я делала с твоей сестрой. – На мгновение она подняла голову, прислушиваясь к чему-то. – Теперь мне пора идти. Что-то приближается.
- Мать Дарси, - сказал Адам, пытаясь сказать или сделать что-нибудь, чтобы выиграть время.
- Да, - сказала Салли, слегка улыбаясь, - она говорит, что является источником силы своей дочери, но не покажет ее до тех пор, пока я не освобожу Дарси. Она, конечно, врет, но я должна убедиться в этом. Через два часа наступит полночь и я должна покончить с этой маленькой ведьмой, которая пришла с тобой. Она…
- Нет, - прошептал Адам, подняв голову. – Послушай, я богат. Моя семья очень, очень богата. Мы можем дать тебе что угодно. Тебе больше никогда не придется работать. Ты будешь жить в роскоши и…
Он прервался, потому что Салли смеялась над ним. – Богат? Ты понятия не имеешь что такое богатство. Я могу купить всю твою семью наличными, лежащими в моем кармане. Нет, сила - это главное. Ты знаешь, что я могу забрать ее силу и оставить себе? Я знаю, что делать. Если ее сила не покинет эту землю, то она достанется мне. Смотри, это ключ. Я прочла все книги, которые написал этот Тейлор Райберн. Он говорил, что если цепь прервется, и не будет прямого потомка, то сила переходит к тому, кто возьмет ее. По крайней мере, так говорит легенда. Я надеюсь, что это правда и сегодня я это выясню.
С этими словами, она вышла из комнаты, захлопнув тяжелую дубовую дверь. Когда она ушла, Адам мучительно вскрикнул. Он тянул цепи вниз, пока его запястья и лодыжки не начали кровоточить.
- Адам?- Он успокоился, услышав голос Дарси в своей голове.
- Адам ты здесь? Мне так жаль. Ты жив? Ты можешь простить меня за то, что я ушла, ничего не сказав?
- Да, о да, Дарси, любимая моя. Я прощу тебе что угодно. Не думай об этом. Только выбирайся оттуда, где бы ты ни была.
- Ты видел, кто она такая? – Спросила она, - Помни, что она напомнила мне о ведьме в “Ханселе и Гретель”.
- Да, - прошептал Адам, так как слезы начали течь по его щекам.
- Я в подземной комнате, и они одели меня в белое длинное платье. Я будто собираюсь петь и танцевать вокруг Стоунхенджа.
Пытаясь изо всех сил выбраться из цепей, Адам улыбнулся через слезы, которые уже свободно текли по его лицу. Шутки, Дарси всегда могла пошутить.
- Но мне кажется, я в белом, потому что я девственница. Но только мое тело является таковым. Я могу с уверенностью сказать, что мои мысли отнюдь не девственны. О, Адам ты тут? Ты слышишь меня? Она ведь не убила тебя?
- Нет, любовь моя, я здесь. Я рядом с тобой. – Прокричал он, отчаянно потянув цепи.
- Я не хочу думать о том, что с тобой случилось что-то плохое. Ты в любой момент ворвешься в эту комнату и спасешь меня. Ты будешь как один из своих средневековых предков и спасешь свою прекрасную деву, правда, любимый?
