Они поели в своей комнате у камина. Ужин оказался простым, но вкусным — вареный лангуст, артишоки в масле под уксусным соусом, только что выпеченный хлеб, масло, печеные яблоки с цветным сахаром и сбитыми сливками, острый сыр и графин белого вина.
Потом, взявшись за руки, они лежали на пухлых набитых гусиным пером подушках в постели, пахнущей лавандой, задремавшая Скай внезапно проснулась и, глядя на пляшущие в камине языки пламени, почувствовала, что он тоже не спит. Повернувшись, она положила голову ему на грудь, там, где билось сердце.
— Я влюбился в тебя, девочка, — тихо произнес Джеффри. — Ты это поняла, Скай. Никогда прежде я не любил, но Бог свидетель, тебя я обожаю.
Он взял ее нежно, не спеша. Потом они заснули, просыпались и еще два раза предавались любви. Как и обещал граф, следующие два дня они провели вместе, наслаждаясь любовью, вкусной пищей и вином. Даже если бы они хотели заняться чем-нибудь другим, им бы это не удалось, потому что, выглянув утром в окно, обнаружили, что валит снег.
Радостные, как дети, они подбросили дров в камин и, обнаженные, нежились на одеялах, пока Роза не принесла им завтрак, яйца, толстые ломтики деревенской ветчины, хлеб, сыр, темное пиво. Снег шел целый день, и все время они валялись на кровати, поднимаясь для того, чтобы только подкормить себя или огонь в камине. Скай никогда бы не поверила, что ее можно так часто возбуждать. Каждый раз она думала, что больше уже не способна любить, но каждый раз загоралась снова.
На следующий день снег прекратился, на небе опять засверкало солнце. Они оделись и, к изумлению мистера Паркера и его жены, резвились на улице, как подростки. Но Роза была вне себя. Разве мог благородный человек, особенно такой романтический мужчина, как граф, вести себя подобным образом?
Щеки Скай раскраснелись от мороза, и она вскрикивала с притворным ужасом, когда Джеффри швырял в нее снежки. Отвечая ему, она загнала его под крышу. Один верный бросок — и на графа со ската обрушилась лавина снега, застав его врасплох.
Вечером они сидели у огня: Скай в белом платье, Джеффри в зеленом бархатном костюме. На углях в камине они жарили каштаны, а потом, обжигая пальцы, выковыривали сладкую сердцевину. В зале трактира Джеффри нашел лютню и принес ее в комнату. К удивлению Скай, оказалось, что он неплохо поет и играет. Он спел ей несколько весьма вольных куплетов, а когда Скай слабела от смеха, набрасывался на нее. Она яростно отбивалась, и они боролись до тех пор, пока и он не становился от хохота беспомощным.
Они лежали на кровати, как вдруг Джеффри неистово ее поцеловал.
— Скай! Скай! Люби меня хоть немного!
— Но я люблю тебя, Джеффри! — запротестовала она.
— Нет, дорогая, это лишь страсть! Тебе нравится то, что я делаю с тобой, но ко мне ты ничего не чувствуешь. Ты такая красивая, такая умная, такая очаровательная. Я думал, этого достаточно. Но этого мало! Я хочу, чтобы ты любила меня так же, как и я тебя.
— О, Джеффри! — в ее голосе почувствовалось искреннее сожаление. — Не знаю, полюблю ли я кого-нибудь снова. Любовь приносит такую боль. Ты мне нравишься, и я надеюсь, что мы останемся друзьями. Это больше, чем отношения большинства мужчин с их любовницами.
— Но ты не похожа на других, любовь моя. И я хочу от тебя большего, Скай, чем мужчины получают от своих любовниц.
— Ты не имеешь на это никакого права! — закричала она на него. — Я отдалась тебе только потому, что захотела отдаться. Только поэтому. — Она стояла на кровати на коленях, волосы рассыпались по изящным плечам. — Ни для кого я не буду игрушкой. Запомни это, милорд граф!
Ее голубые, как сапфиры, глаза сверкали пламенем, от возмущения она порозовела. В этот миг она была самой прекрасной из женщин. И все же он был зол на нее. Он — Джеффри Реджинальд Майкл Артур Генри Саутвуд, седьмой граф Линмутский, а она безвестная женщина без прошлого. Он Ангельский граф, по которому сохнут все женщины. И он ей первой подарил свою любовь. Она должна ее принять!
Его голос стал угрожающе низким и задрожал:
— Я ни о чем не прошу тебя, Скай. Но если ты не сможешь снова научиться любить, а просто будешь отдавать свое тело, в чем разница между тобой и обыкновенной шлюхой?
Потрясенная, она побелела, глаза расширились. Подавшись вперед, она дала ему пощечину, и пальцы оставили на коже красные отметины. Машинально он ответил ударом на удар, потом подмял ее под себя.
— Пойми, твой муж давно мертв!
Яростно сопротивляясь, она закричала:
— Не смей говорить о нем! Никогда не смей говорить о нем! Он был добр, благороден и мудр, и я любила его! Ты слышишь! Я его любила! И никого больше не полюблю!
— И остаешься верной этой любви, — рассвирепел граф, — поступая, как шлюха! Сердце твое закрыто, но тело ты тешишь. Хорошо, дорогая, если желаешь быть шлюхой, я покажу тебе, что это такое!
Несколькими быстрыми движениями он сорвал с нее платье, стиснул груди, коленом грубо раздвинул ее бедра.
— Нет, Джеффри!
Ее глаза мерцали в отсвете пламени, и он наклонился, чтобы поймать ее губы. Скай вывернулась. Потеряв равновесие, он упал на подушки, а она, нащупав ногами пол, бросилась в другой угол комнаты. Но, добежав до двери, поняла безнадежность своего положения. Голой она вряд ли могла улизнуть.
Граф не спеша шел через комнату.
— Ну пожалуйста, Джеффри!
Его глаза стали безжалостными. Защищаясь, она вытянула вперед руки. Но он прижался к ней, за ее спиной была стена.
— Шлюх часто берут в коридорах, прижав спиной к стене, — бесцветным голосом проговорил он, раздвигая ей бедра. — Ну-ка, обхвати меня за шею руками, а ноги положи на бедра. Учись вести себя, как твои сестры по профессии!
Скай яростно отбивалась, стараясь вывернуться и вцепиться ногтями в глаза. Он ударил ее, и она расплакалась. Это были слезы стыда и страха.
— Пожалуйста, не надо! Пожалуйста, не так! — Слезы Скай остановили его, и он отступил. Она сползла на пол. Граф взял ее на руки и отнес на кровать, прижимая к груди.
— Какое же ты бесчувственное голубоглазое существо, Скай! Я хочу лишь одного: чтобы ты меня любила!
— Любовь приносит боль, — всхлипнула она. — Я больше не хочу страдать.
— Жизнь заставляет страдать, дорогая. А любовь — это часть жизни, точно так же, как смерть. — Гнев прошел, как только он ощутил ее муку. — Скай, любимая, почувствуй ко мне то, что я чувствую к тебе.
Она рыдала все сильнее и сильнее, оплакивая женщину, которую не могла в себе вспомнить, благородного и нежного Халида эль Бея. Она так устала.
— Люби меня, родная, — шептал он. — Дай своему сердцу волю. Тогда ты будешь выше всех женщин, даже моей жены.
Когда-то она возвела в своем сердце преграду и теперь почувствовала, как она рушится камень за камнем.
