— Например, раньше выйти за него замуж. Он так радовался. Не понимаю, почему я тянула до последнего?
— Ты была не готова, и он понимал это.
— Знаю, что понимал. Оглядываясь назад, я вижу, что он очень многое понимал. Все делал так, чтобы лучше было мне, все — ради меня. Оставил престижную работу в Нью-Йорке, потом взял отпуск, чтобы поехать со мной в Нью-Йорк на постановку пьесы. Теперь мне все кажется таким несправедливым, — заключила Беттина, и лицо ее омрачилось.
— Олли делал все это с радостью, — возразила Мэри. — Он сам мне однажды говорил. Карьера для него не была так важна, как для тебя.
Мэри не отважилась добавить, что теперь ей нужен мужчина, добившийся такого же успеха и положения, какого добилась она. Даже в лице у нее появилось что-то новое, строгая красота, приковывавшая внимание, а простой покрой черного шерстяного платья и мерцание бриллиантов говорили о том, что эта женщина достигла подлинных высот. Наконец-то Беттина решилась извлечь из-под спуда свои драгоценности: и те, что достались от отца, и те, что подарил Айво, и теперь она носила их почти ежедневно. Она посмотрела на кольцо с большим бриллиантом, потом поймала на себе взгляд Мэри и улыбнулась.
— Не знаю, может быть, я слишком часто вспоминаю о прошлом.
— Надеюсь, оно тебя не тяготит?
— Ах, не знаю, Мэри. Наверно, нет. — Глаза у Беттины стали мечтательными, как будто устремленными в невидимую даль. — Думаю, надо все принимать как есть. Ведь это стало частью меня.
Мэри с удовольствием слушала то, что говорит Беттина, и то и дело с улыбкой кивала в такт словам. Она всегда надеялась, что рано или поздно Беттина должна понять и принять свое место в жизни. Единственное, что огорчало Мэри — так это то, что Беттина живет за закрытыми дверьми.
— Ты с кем-нибудь встречаешься?
— Я никого не вижу, кроме своих детей.
— Почему?
— Не хочется. Да и зачем? Разнесут сплетни — вот, мол, драматург, у которой было четыре мужа, Беттина Дэниелз, эксцентричная дочь Джастина… Кому это надо? Сейчас я чувствую себя гораздо более счастливой, живя в уединении.
— Я бы не назвала это жизнью, Беттина. А ты?
— У меня все есть, — пожала плечами Беттина.
— Нет, не все. Ты — женщина. Ты не заслуживаешь одиночества. Ты заслужила, чтобы тебя окружали люди, смех, радость. Ты должна наслаждаться своим успехом.
Беттина лишь улыбнулась в ответ:
— Посмотри-ка на все это, — и обвела рукой прелестный сад и виллу.
— Беттина, ты прекрасно понимаешь, что я не это имела в виду. Ничто не может заменить друзей и, — Мэри, поколебавшись, закончила: — И мужчину.
Беттина открыто посмотрела на Мэри.
— Так вот из-за чего все? Мужчина, говоришь? Вот из-за чего ты разводишь антимонии? Жизнь, видите ли, неполна без мужчины! Разве у меня было мало мужчин? В мои ли годы думать об этом?
— Какие годы — тридцать шесть! Неужели так и будешь сидеть взаперти!
— А ты что предлагаешь? Бегать и искать себе мужа? На мой взгляд я и так перебрала свою квоту. Или, думаешь, надо пятого? — Беттина не на шутку рассердилась, но Мэри спокойно сказала:
— Может быть. Почему бы и нет?
— Потому что мне никого не надо. Потому что я больше не выйду замуж.
Но от Мэри так легко не отделаешься.
— Я бы не стала тебя донимать, если бы ты так решила по какой-то действительно важной причине. И ведь не обязательно выходить замуж, Беттина! Каждый решает сам. Но ты не должна проводить свои дни в одиночестве только потому, что боишься людской молвы. А ведь это главная причина, не так ли? Ты думаешь: стоит тебе приспустить сорочку, так сразу же на плечо поставят клеймо! Так вот — ты ошибаешься, и притом очень. Я люблю тебя, Сет любит, и нам дела нет, будь ты хоть двадцать раз замужем, хоть ни одного, кстати. Но где-то ходит человек, такой же сильный, такой же необыкновенный, такой же талантливый, как ты, Беттина. Ты должна найти его, дать ему шанс встретить тебя, а для этого надо не сидеть здесь до конца дней в одиночестве. Ты можешь выйти замуж, а если не хочешь — не выходи, кому какое дело? Но не сиди взаперти, Беттина, не сиди взаперти!
Беттина печально посмотрела на Мэри, и та заметила у нее в глазах слезы. Мэри решила, что на нее подействовали ее слова, а когда Беттина, ничего не ответив, ушла в себя, — это еще больше укрепило ее уверенность.
Уотерсоны улетали в Сан-Франциско в конце недели. Прежде чем им отправиться на посадку, Беттина стиснула Мэри в объятиях.
— Спасибо тебе.
— За что? — изумилась Мэри, а потом поняла. — Не говори глупости. — И, улыбнувшись, добавила: — В один злосчастный день ты, может быть, еще будешь проклинать меня.
— Сомневаюсь, — счастливо улыбнулась Беттина. — Ты этого от меня не дождешься. Я не нарушу твою размеренную жизнь.
На мгновение, лишь на мгновение, Мэри подумала, что Беттина возгордилась.
— Что ты теперь будешь делать, Бетти? — спросил Сет.
— Позвоню Нортону и скажу, что возвращаюсь к работе. Хотя он, наверно, уже поставил на мне крест.
— Вряд ли, — заметила Мэри, и они заспешили к самолету.
50
— Ну что, Рип ван Винкль[7], выходишь из спячки?
— Да, Нортон, — посмеиваясь, сказала Беттина. — Хотя я скрылась всего-то на полгода.
— А кажется, что на десятилетие. Вы не представляете, сколько народу мне пришлось отвадить с тех пор, как вы отошли от дел, — слава Богу, временно.
— Не говорите, — улыбнулась Беттина.
Их телефонный разговор состоялся первого декабря. В этот день у Беттины было хорошее настроение.
— Не буду, — согласился Нортон. — Какие у вас планы на ближайшее будущее?
— Совершенно никаких.
— Разве вы не начали новую пьесу?
— Нет и, главное, не собираюсь. Хочу какое-то время не выезжать из Лос-Анджелеса. Детям нелегко мотаться между Нью-Йорком и Калифорнией.
— Правильно. Но не волнуйтесь — у меня столько предложений от киношников, что вам хватит работы на десять лет.
— От кого именно? — с подозрением спросила Беттина, и Нортон принялся перечислять. Когда он закончил, Беттина одобрительно заметила: — Не так плохо. С кем вы бы посоветовали работать первым делом?
— С Биллом Хейлом, — без колебаний сказал Нортон.
Беттина прикрыла глаза.
— Нет, Нортон, только не это.
— Почему? Он гений. Сейчас он активно продюсирует. Этот человек вам под стать — такой же блестящий профессионал, как и вы.
— Кошмар. Подберите кого-нибудь не столь блестящего.
— Почему? — не понял Нортон.
— Потому что все говорят, что он невыносим.
— В бизнесе? — удивился Нортон.
